Как говорят про свою работу эксперты-криминалисты, иголку в стоге сена найти легко – там хоть знаешь, что ищешь

Каждый год мы слышим как о новых видах преступлений, так и о новых способах скрыть следы их совершения. Если во времена Достоевского для доказательства вины преступника достаточно было показаний очевидца, то сегодня без крепкой доказательной базы дело рискует попросту «развалиться» в суде. Но что мы знаем о тех, кто по крупицам собирает эти самые улики?

Кто такой эксперт-криминалист? Формально – это второй человек в следственно-оперативной группе (СОГ). Но только формально. Иногда эксперты выходят и на первый план. Допустим, произошло резонансное убийство, на место преступления съехалось начальство из полиции города, МВД республики, пожаловали прокуроры, силовики. И только эксперт может буквально приказать всей этой компании не топтаться в комнате, а то и вообще подождать снаружи, пока он не закончит собирать улики.

А работать эксперту-криминалисту в одной комнате иной раз приходится часами. Даже если взять банальную кражу. Взломаны замки, вещи раскиданы по квартире, содержимое потайных мест валяется на полу. И во всем этом эксперт должен копаться, стараясь найти следы непрошенных гостей. А перед этим у всех жильцов квартиры берут отпечатки пальцев, выясняют, кто чего касался в последнее время, какие ве-
щи находятся в несвойственном им состоянии. Кстати, в многочисленных детективных сериалах распространено заблуждение о том, что на месте преступления находят «отпечатки пальцев». Отпечатки – это непосредственно сами оттиски с рук, отображенные на специальном бланке (дактилокарте), а на месте преступления можно обнаружить лишь следы рук. Именно эту процедуру любят показывать в тех же самых детективных сериалах. Эксперт с помощью специальной магнитной или волосяной кисти размазывает специальный же порошок (в зависимости от поверхности их применяется несколько типов), способствующий выявлению следов. Дальше – рутина: выполнение экспертиз, поиск следов по базе данных, сравнение…

Кстати, именно в Татарстане в 1996 году впервые в стране была создана самая крупная база данных отпечатков пальцев. В настоящее время автоматизированный банк данных дактилоскопической информации, охвативший уже весь Приволжский федеральный округ, насчитывает около 10 млн. дактилокарт и сотни тысяч следов рук, снятых на местах преступлений. С помощью этой базы данных в прошлом году сыщики раскрыли более четырех тысяч преступлений. Как говорит начальник экспертно-криминалистического центра МВД по РТ Анас Мухаметзянов, в этой базе хранятся отпечатки пальцев рук и ладоней всех ранее судимых, подозреваемых в совершении преступлений, административно арестованных – в общем, всех «провинившихся». Здесь же – отпечатки рук людей, входящих в так называемую группу риска: например, сотрудников правоохранительных органов и МЧС. И дело здесь не только в том, что они первыми выезжают на места преступлений и бывают в «горячих точках», но и рискуют жизнью в мирной жизни, сталкиваясь лицом к лицу с преступниками, огнем, стихийными бедствиями. Отпечатки еще помогают установить неопознанные трупы. На то она и группа риска.

Кстати, в США в группу риска занесены все водители. У каждого человека, получающего права, «откатывают пальчики».

Бывает, что определить принадлежность найденных на месте преступления следов рук не удалось, тогда они просто «повисают» в базе как неустановленные. Не редкость, когда такие «пальчики» всплывают через несколько лет при расследовании совсем другого преступления. Как рассказал Анас Мухаметзянов, подобным образом несколько лет назад удалось раскрыть убийство на пляже «Локомотив» в Казани, совершенное 25 лет назад. Тогда единственной «зацепкой» стали следы рук, однако идентифицировать их так и не удалось. Их хозяин обнаружился лишь спустя два с лишним десятилетия. Его задержали по мелкому правонарушению. Оказалось, человек все это время вел законопослушный образ жизни, как говорится, не нарушал даже правила дорожного движения. Тем не менее факты оказались неопровержимыми.

Труд эксперта почти всегда монотонный. Выезд на место преступления, осмотр, изъятие следов, других улик и так далее. Но одинаковых преступлений и ситуаций никогда не бывает. А потому, чтобы выполнять эту работу, одних только знаний всех наук (химии, механики, физики, биологии) недостаточно. В первую очередь, человек должен абстрактно мыслить, логически рассуждать. Порой ответ на вопрос «Как здесь оказались эти следы?» и помогает раскрыть преступление. К примеру, что дает отпечаток обуви 45-го размера, оставленный преступником на полу? То, что преступник – здоровяк. А эксперт обязательно предположит, что обладатель такой стопы, скорее всего, высокого роста. А значит, следы нужно искать там, куда обычному человеку дотянуться трудно. Знать, где искать, – половина успеха. Такие знания помогают сэкономить кучу времени.

Или, допустим, случай из практики. Вызов в «частный сектор». На полу тела хозяев дома – мужа и жены – без признаков насильственной смерти. В случившийся одновременно сердечный приступ верится с трудом. Одна из версий – отравление, в том числе угарным газом. Как взять пробы воздуха в помещении? Просто взять закрытую пробирку, открыть и вновь закупорить? Тогда высок риск попадания туда «примесей», ведь пробирка находилась открытой какое-то время. Эксперт действует тривиально просто – наливает в банку (объем пробирки очень мал) воду, вытесняя тем самым весь воздух, а затем на месте происшествия выливает – пустоту из-под воды заполняет воздух. Теперь отсутствие «левого» газа гарантировано.

Можно даже сказать, что слаженная работа нескольких экспертов заменяет порой работу всех сотрудников целого отдела розыска. Так было с убийством генерального директора ОАО «Камско-Устьинский маслозавод» Габделбара Шарафиева и его сотрудницы – начальника отдела кадров, совершенным в ноябре прошлого года. Почти две недели лучшие сыскари не могли выйти на след преступника, следов рук преступника на месте обнаружить также не удалось. Лишь на деревянном бруске, которым орудовал убийца, эксперты нашли едва заметное высохшее пятнышко крови. Отправили на биологическую экспертизу в надежде вычислить убийцу по ДНК. Проводившая ее эксперт на всякий случай решила посоветоваться с дактилоскопистами, получив неожиданный результат в виде четких папиллярных узоров. Подозреваемого 24-летнего мужчину задержали спустя несколько дней.

Татарстанский ЭКЦ известен специалистам в России еще и тем, что в нем опять-таки впервые в стране в рамках уголовных дел начали проводить психофизиологические экспертизы (исследования на «детекторе лжи», или полиграфе). По словам полковника полиции Анаса Мухаметзянова, исследование на полиграфе помогает раскрыть самые запутанные преступления. Делается оно лишь по добровольному согласию «объекта исследования», в условиях принуждения результата не будет. Дело в том, что сама процедура проведения исследования почти «стерильна». «Объект» должен быть выспавшимся, что немаловажно, сытым, здоровым и, само собой, трезвым. Во время исследования он находится один на один с экспертом. Какой бы ни был это душегуб, его охрана остается за дверью.

Полиграф снимает десятки изменяющихся показателей организма. Суть исследования проста – исследуемый отвечает на составленные экспертом вопросы. А после специалист расшифровывает график из нескольких кривых, отмечая, на каких вопросах «объект» нервничал.

Всего за пару лет «детектор лжи» стал так популярен у правоохранителей, что сейчас для проверки на нем образовываются очереди. Присылают своих «клиентов» полицейские сыщики, следователи Следственного комитета, направляют для экспертизы даже людей из других регионов.

Несмотря на то, что сам полиграф стоит немалых денег, самым дорогим исследованием в ЭКЦ является вовсе не психофизиологическое, а ДНК-экспертиза. По мнению начальника татарстанского Экспертно-криминалистического центра, для ее проведения необходимы дорогостоящие реактивы, которые выпускают лишь несколько компаний в мире. Такие исследования, в первую очередь, позволяют идентифицировать останки убитых. Недавно татарстанские полицейские раскрыли серию преступлений, совершенных участниками одной из челнинских ОПГ, в том числе два убийства 11-летней давности. И удалось это в определенной степени благодаря ДНК-экспертизе.

Циничная поговорка сыщиков «Нету тела – нету дела» в данном случае неактуальна. Хоть оперативникам и удалось найти места захоронений жертв преступников, но надо было еще доказать, что это именно те самые люди. Пролежавшие в земле тела, а точнее то, что от них осталось, визуально опознать было невозможно. А экспертиза на генном уровне подтвердила их личности.

Случается, что обращаются к экспертам и с «некриминальными» просьбами – центр работает и на договорной основе с гражданскими лицами. И чаще всего по установлению факта отцовства. Хотя проведение одного исследования (определение ДНК ребенка, отца и их сравнение) стоит немалых денег, Анас Мухаметзянов к таким «семейным» делам относится лояльно: если есть возможность, то почему бы ее не использовать? Тем более помочь в установлении истины. Как-то в ЭКЦ обратился мужчина, рассказав, что с женой они разошлись сразу после рождения ребенка, а когда девочке исполнилось 18 лет, отец сильно засомневался в своем «авторстве» – не похожа была девушка ни на него, ни на мать. Экспертиза подтвердила, что у мужчины и ребенка, за которого он 18 лет платил алименты, нет ничего общего.

Наряду с новыми видами экспертиз в правоохранительной среде ценятся и классические, но отнюдь не устаревшие. Например, почерковедческая экспертиза, где техника, конечно, помогает, но ставка делается на опыт и профессионализм эксперта. Поскольку в этом случае роль играет не только сопоставление двух образцов подписи, а анализ на основе здоровья, возраста, состояния психики, рода занятий их автора. К примеру, эксперту предоставляются документы с подписью некоего должностного лица, подпись которого оспаривается, и бланк, где это лицо расписывалось многократно.

По словам экспертов, если человек пытался намеренно исказить свой почерк, то это заметно сразу – он либо нарочито растянут, либо несвойственно сжат, наклонен и тому подобное.

Бывает, что приходится исследовать и подписи банковских кассиров – этакие дежурные закорючки, которые последние ставят на всех платежных документах. Зачастую экспертиза подобных росчерков заканчивается выводом – «НПВ». То есть установить подлинность графического объекта «не представляется возможным». Тем не менее Анас Мухаметзянов считает, что каким бы ни был сложным объект исследования, эксперт должен наизнанку вывернуться, но экспертизу провести. И более того, в заключении не должно быть никаких предположений, только утверждения. Недаром среди сотрудников центра ходит поговорка, что настоящий эксперт – это не тот, который думает, а который знает. А чтобы знать, надо учиться, учиться и учиться…