В этом деле нет кровавых разборок с десятками трупов, и тем не менее для своего времени оно было громким

ДЕЛО № 101 223

Дело, о котором пойдет речь, на фоне преступлений последних двух-трех десятков лет с хищениями десятков и сотен миллионов рублей, многочисленными жертвами (как, например, дело по «29-му комплексу»), конечно же, назвать сегодня громким можно лишь условно: сугубо в контексте того времени – середины 1970х годов. Вспомним: страна в ту пору вступала в период развитого социализма.

Один из принципов проповедуемого партией «Морального кодекса строителя коммунизма» прямо провозглашал «непримиримость к несправедливости, тунеядству, нечестности, карьеризму, стяжательству». Театр, литература, кино- и телеэкран неустанно «сеяли разумное, доброе, вечное», изо дня в день показывая массовые образцы жизни наших людей по справедливости, чести и совести. Потому каждое преступление воспринималось в обществе обостренно и вызывало широкий резонанс осуждения. Вспомним хотя бы ограбление в 1971 году казанских инкассаторов на 60 тысяч рублей, о чем написали практически все центральные газеты страны.

Преступление, о котором расскажем, было тихим и сопряжено с куда меньшей суммой – чуть больше 9 тысяч рублей, но оно тем не менее также не было обойдено вниманием центральных газет. Почему? Очевидно, потому что совершил его человек, в котором, по тогдашним представлениям, ну никак нельзя и невозможно было заподозрить способность к такому поведению. Фронтовик, удостоенный за отвагу на полях сражений боевых наград, подполковник. Человек уважаемый, облеченный доверием и властью, встал на путь воровства и взяточничества. Суд над ним длился беспрецедентно долго – больше двух лет, ведь потребовалось опросить в зале суда более девятисот человек в качестве свидетелей! Судья, который вел дело, в середине процесса неожиданно погиб, попав в автокатастрофу, пришлось другому судье начинать все с начала…

6 сентября 1976 года в ОБХСС МВД ТАССР обратилась гражданка Г-ва с заявлением о том, что дала взятку – 8 500 рублей (напомним: примерно за такую сумму в те годы можно было приобрести дефицитнейшую вещь – автомобиль) заведующему бюро по обмену жилыми помещениями (в дальнейшем – обменное бюро) при отделе учета и распределения жилой площади исполкома Казанского горсовета Накибу Шаймарданову за выписку обменного ордера на право занятия, якобы в порядке обмена, двухкомнатной квартиры в одном из домов на ул. Гагарина. На основе этого заявления было возбуждено уголовное дело.

В результате расследования выявилось следующее. Накиб Шаймарданов – 1919 года рождения, уроженец деревни Большой Сардык Кукморского района, – будучи с 1968 года по 21 сентября 1976 года (до дня ареста) заведующим бюро, занимался преступной деятельностью, втянув в нее старшего бухгалтера бюро В-ву, подборщика информационного материала Я-ву. Он систематически, самостоятельно и по предварительному сговору с В-вой, совершал хищения госимущества и денежных средств путем злоупотребления служебным положением, причинив государству ущерб в 9279 рублей.

КУРОЧКА ПО ЗЕРНЫШКУ КЛЮЕТ

Люди, как известно, в силу обстоятельств изъявляют желание к перемене места жительства: кому-то надо разъехаться с родственниками, кому-то переехать поближе к месту работы, а то и вовсе сменить город… Хозрасчетное бюро и было создано с целью помочь таким желающим. В бюро граждане, предъявив необходимые документы и уплатив в сберкассу тарифный сбор, получали подписанные заведующим и заверенные печатью обменные ордера.

Шаймарданов вскоре понял, что здесь достаточно простора для предприимчивости. Оформляя обменные ордера, он стал все чаще использовать для них подложные, то есть неучтенные официально, бланки и выдавать фиктивные квитанции об уплате тарифных сборов, а то и вовсе не выдавал их, оставляя деньги себе. Каковы были тарифы? Сами по себе деньги вроде невелики – 68 рублей, но, как говорится, курочка по зернышку клюет.

В обвинительном заключении, занимающем около 350 страниц плотного машинописного текста, следователем приведено лаконичное описание выявленных незаконных фактов за 1969 – 1976 годы. Как же возникали эти неучтенные бланки? А очень просто. Шаймарданов остававшиеся неиспользованными к концу года бланки не сдавал для уничтожения, а утаивал у себя и пускал их в дело в следующем году.

НУ КАК НЕ ПОРАДЕТЬ РОДНОМУ ЧЕЛОВЕЧКУ?

Могла понадобиться помощь Шаймарданова относительно жилья его родным и близким? Разумеется, и он всеми силами радел за них. Так, 24 ноября 1969 года он оформил ордером переуступку жилплощади: Б-ев переехал со служебной жил­площади с улицы Космонавтов на квартиру на улице Октябрьской. В освободившуюся же служебную комнату прописал тещу и родную дочь. Благодаря следующим «ходам конем» отца дочь, сменив несколько адресов, переедет и пропишется в трехкомнатной квартире на улице Фрунзе.

В результате другой многоходовой комбинации, осуществленной персонажем нашего повествования, обретет крышу над головой в виде квартиры и его родной сын. Среди эпизодов о квартирных обменах, которые занимают множество страниц, значатся и факты предоставления Шаймардановым путем комбинаций жилплощади племяннику, снохе…

Откуда же находил он квартиры для таких комбинаций? В нарушение закона обвиняемый оформлял обмены жилых помещений в домах местных советов, государственных, кооперативных и общественных организаций без наличия должного согласия райисполкомов, наймодателей, без решения общих собраний членов ЖСК. Заменял ордера на уже оформленные обмены на подложные, включал в список лиц, выезжавших по ордеру, граждан, не имевших такого права. Часто собственноручно писал заявления от имени граждан.

В сентябре 1970 года Шаймарданов выдал гражданину Глину, не имевшему в Казани жилплощади, обменный ордер на право проживания в двухкомнатной квартире в доме на улице Горьковское шоссе, за что получил от него в своем кабинете взятку в 1350 рублей. Названы суммы и других взяток – в 3000, 500, 600… и последняя – 8500 рублей, переданные гражданкой Г-вой, чье заявление послужило основанием для возбуждения данного уголовного дела.

ПО ПРИНУЖДЕНИЮ НАЧАЛЬНИКА

По предварительному сговору со старшим бухгалтером обменного бюро В-вой Шаймарданов систематически расхищал государственные денежные средства в виде премий, совершая приписки и искажая отчетность о выполнении плана по обмену жилья. В 1973 – 1974 годах таким образом было похищено 1076 рублей, из них лично обвиняемым – 106 рублей, главбухом – 116, остальная сумма выплачена сотрудникам бюро в качестве незаслуженной премии.

«Начиная с 1973 года он ежемесячно давал мне указание не показывать в отчетности выполнение плана по объему реализованных услуг более чем на 105 процентов с тем, чтобы на следующий месяц нам не дали большего плана, – читаем в показаниях В-вой. – Я вначале противилась этому, говоря ему, что не хочу на старости лет попасть в тюрьму, не хочу позора. Мне часто приходилось выходить из его кабинета со слезами на глазах…»

 При обыске в гараже обменного бюро был обнаружен холодильник «ЗИЛ». История его оказалась такой. Шаймарданов обратился к директору торговой базы Управления общепита с письменной просьбой о приобретении авторезины для служебного «Москвича», светильников. Этих товаров на складе в наличии не оказалось, зато были там холодильники – вещь в те времена для обывателя труднодоступная. И тогда покупатель попросил вместо прежних товаров продать для бюро холодильник, а в накладной для бухгалтерии слово «холодильник» переправил на «светильники». Это исправление «не заметила» старший бухгалтер. Холодильник же заведующий решил «приватизировать», попридержав до поры до времени в гараже, в чем он и признался следователю.

Третья обвиняемая по делу – технический секретарь Я-ва несколько раз выступила посредницей во взяточничестве Шаймарданова. Оправдываясь, она упирала на то, что эту неблаговидную роль выполняла не по своей воле, а по принуждению своего начальника.

Судебная коллегия с учетом всех обстоятельств, в том числе смягчающих, вынесла приговор: лишить свободы Шаймарданова Н.Ш. сроком на 13 лет (исчисляя со дня ареста) с конфискацией лично принадлежащего ему имущества; лишить свободы старшего бухгалтера В-ву сроком на 3 года, но в соответствии с амнистией в связи с 60-летием Великой Октябрьской революции от отбывания наказания освободить; подборщицу материалов Яву лишить свободы условно на 4 года, а в связи с амнистией по случаю Международного года ребенка ее, как мать малолетнего ребенка, от наказания освободить.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Допускаю, что иные читатели, особенно из молодых, усмехнутся: нашли, мол, «крупное» дело, где ущерб аж – страшно подумать – 9279 рублей! Ныне редкий день обходится без сообщений СМИ о задержании с полич­ным очередного мздоимца из крупных чиновников при получении баснословных взяток. Не далее, к примеру, как в минувшем январе в Москве по подозрению в вымогательстве и хищении 10 миллионов долларов был задержан генерал-лейтенант милиции Александр Боков, возглавлявший бюро по координации борьбы с организованной преступностью на территории СНГ. По информации правоохранительных органов, высокопоставленный борец с оргпреступностью вместе с сообщниками за обещанную некоему коммерсанту услугу потребовали от того 46 миллионов долларов США. Нам, телезрителям, показали коттедж этого генерала о 50 комнатах, где он собрал богатые коллекции дорогого оружия, часов, иных сокровищ, нажитых, видимо, непосильным трудом.

Что тут скажешь? Иные времена – иные нравы и масштабы… И тем не менее уголовное дело Шаймарданова было крупным для своего времени. Ведь что значили 9279 рублей тогда? Напомним некоторые твердые фиксированные цены, действовавшие по всей стране в 1970е годы. Скажем, костюм от «Большевички» – 80 – 105 рублей, стиральная машина – 160 рублей, холодильник «ЗИЛ» – 350 рублей, автомобили «ВАЗ» трех модификаций – 5500, 7236 и 8346 рублей… Минимальная зарплата в стране была 60 рублей.

Расследование по делу Шаймарданова вела группа следователей во главе со старшим следователем Прокуратуры ТАССР Кафилем Амировым, ныне прокурором республики. На вопрос, какие воспоминания сохранились у него о событиях более чем тридцатилетней давности, он, в частности, поведал:

– Помню, во время обыска, разбирая содержимое сейфа обвиняемого, я обнаружил спрятанный под обложку одного из документов листочек бумаги с запиской. Содержание ее было примерно таким: обращаясь к племяннику, Шаймарданов писал, что на даче у него зарыты свертки с деньгами, их надо срочно забрать к себе и перепрятать. И начерчен от руки план-схема с указанием места захоронения.

Согласовав свои действия с начальством, я в сопровождении двух милицейских разыскников на другой день, пригласив с собой дочь обвиняемого, поехал на дачу. Сверил местность с планом-схемой и указал ребятам: «Копайте здесь!» Копают полчаса, час, достигли, можно сказать, границы вечной мерзлоты – нет никаких свертков! Меня холодным потом обдало – неужели обман? Постарался взять себя в руки, вновь стал изучать схему и вижу, что ошибся в ориентирах – в другом углу дачи надо искать. Отдышавшись, снова стали копать. И тут же вылез небольшой полиэтиленовый сверток, перевязанный изолентой. Вскрыли – деньги, пять тысяч! «Продолжаем! – говорю возбужденно. – Еще должны найтись!» Копнули – появился другой такой же сверток. В нем тоже пять тысяч рублей! Найденное по тем временам представляло собой баснословную сумму.

Естественно, подслед­ственный не знает о нашей находке и скоро передает племяннику записку с целью узнать, успел ли тот перепрятать деньги. Если, мол, все в порядке, то ответное письмо адресуй как «Шоймарданову» и букву «о» подчеркни, наказывает он родственнику. Мы, прежде чем передать письмо племянника адресату, так и сделали. Тогда обвиняемый, уверенный, что его деньги в надежных руках, пишет на меня «телегу»: так и так, мол, следователь Амиров тайком от коллег выкопал его, Шаймарданова, деньги и алчно присвоил их себе. Для чего он это сделал? А чтобы, как признался на очередном допросе, сознательно оклеветать меня с целью опорочить и отвести таким образом от расследования, поскольку он понял, что я распутаю его махинации.

А махинации его, по сути, оказались не столько многосложными, сколько действенными. В сейфе я обнаружил блоки аккуратно подшитых корешков ордеров разного цвета. Изучая их, выяснил, что на каждый отчетный год обменному бюро из Татполиграфа поступали бланки ордеров определенного цвета. Скажем, на 1969-й – зеленого, на 1970-й – синего, на 1971-й – розового… В конце каждого года неиспользованные бланки подлежали сдаче для уничтожения. Шаймарданов же скрывал их с целью использовать для «левых» обменов жилплощади. И как вы убедились, делал это успешно, пустив в незаконный оборот 950 подложных ордеров.

– В каком плане это дело для вас, тогда совсем молодого следователя, было поучительным?

– Любое расследуемое дело, как я все более убеждался на своей практике, прибавляет следователю не только профессионального, но и житейского опыта. С годами пришел к выводу о том, что нет правонарушителей, за исключением разве что с патологическими отклонениями, которых можно было бы характеризовать однозначно только отрицательно. В каждом найдется какая-то нормальная черта. Взять Шаймарданова. Человек воевал, и воевал отважно. До назначения в бюро обмена работал инструктором горисполкома, и работал, говорят, с пользой для города. Сдержанный, интеллигентного вида («Жулик в золотых очках» – так назвала свой очерк по данному делу в «Литературной газете» Нелли Логинова).

– Как же он отступился, какой бес его попутал?

– А бес в юбке! Начальным импульсом послужила, как это, увы, часто случается, сильная страсть, которая обуяла моего подследственного к своей секретарше…

– К Я-вой? Но ведь между ними разница в тридцать с лишним лет! Она что, неотразимо привлекательна была?

– Да, как говорится, все было при ней. Вот и не устоял Шаймарданов: седина – в бороду, бес – в ребро. Естественно, понадобились деньги, чтобы ухаживать за ней, дарить дорогие подарки… Ну а дальше, коль получается делать деньги, возникло желание поднакопить для себя на «черный день». Зарплата же была довольно скромной, вот и пришлось поступиться честностью и порядочностью.

– В конечном итоге обменять их на казенный дом?

– Получается так.

– Кафиль Фахразеевич, какую бы параллель вы провели между преступлениями подобного рода в советские времена и современными? Корректно ли ставить так вопрос?

– Почему же некорректно?! Параллель тут очевидная (невольно рассмеявшись): раньше, как в обсуждаемом нами случае, воровали по 68 рублей, а ныне – миллионы…