СПРАВКА. По состоянию на 1 апреля 2006 года в учреждениях УИ Управления исполнения наказаний содержалось 847 тысяч человек, в том числе в 765 исправительных колониях – 660,8 тысячи, 211 следственных изоляторах, 7 тюрьмах и 153 помещениях, функционирующих в режиме следственных изоляторов и тюрем – 171,6 тысячи человек, в 62 воспитательных колониях для несовершеннолетних – 14,6 тысячи человек. Численность лиц в местах лишения свободы за год выросла на 60 тысяч человек. (Из доклада директора ФСИН Ю.Калинина на коллегии Минюста России по итогам работы в 2005 году и о задачах на 2006 год.)
В числе более семи сотен российских колоний – и знаменитая альметьевская “наркоманка”. Теперь уже, правда, бывшая. В июне 2004 года приказом по Минюсту РФ лечебно-исправительное учреждение № 8 Управления исполнения наказаний по Республике Татарстан было переоборудовано в исправительную колонию № 8 строгого режима с лимитом наполнения 1276 человек.
С шестидесятых годов прошлого века за колонией тянулась недобрая слава. Шепотом передавали страшные истории, происходившие здесь. Что уж говорить: наркомания – хорошая почва для процветания людских пороков.
Коренные изменения в колонии начались пять лет назад. Сюда был назначен начальником заместитель начальника по кадрам и воспитательной работе известной менделеевской “десятки” О.И. Хаертдинов. Надо отдать должное – Олег Ибрагимович смог привнести в жизнь вверенного ему учреждения то лучшее, что было наработано в десятой колонии. И в первую очередь организацию труда и занятости осужденных.
– Часто задаются вопросом: отчего заключенный идет на правонарушения уже в колонии? Ответ лежит на поверхности – ему нечем заняться. Работающему человеку дурные мысли в голову не полезут, – замечает полковник внутренней службы Хаертдинов. – Именно поэтому мы используем любую возможность для создания дополнительных рабочих мест в нашем учреждении. Надо заметить, что при имеющемся лимите в колонии сегодня содержатся около тысячи семисот осужденных. И потому наряду с трудоустройством спецконтингента важен и уровень жилищно-бытовых условий наших подопечных.
День, проведенный за колючей проволокой, стал для нас, законопослушных обывателей, днем открытий. Как-то иначе представлялась зона. Смотрим фильмы, сериалы, читаем детективы и, чего скрывать, “желтые” издания. И столько всего уже вроде бы знаем! От нравов, царящих здесь, до местного жаргона.
Все на деле оказалось и проще, и сложнее.
Вначале удивила сама колония. Здесь за периметром длиной в 3,2 километра, обнесенным рядами колючей проволоки, свой мир. Аккуратный, ухоженный. С клумбами благоухающих цветов, ровными газонами, раскидистыми деревьями, чистыми асфальтовыми дорожками, опрятными зданиями. Издалека доносится дразнящий запах свежеиспеченного хлеба. Своя пекарня снабжает им всю колонию, есть этот хлеб на прилавках двух здешних магазинов, отправляется он в Бугульминский следственный изолятор. Производят тут также макароны. По инициативе начальника колонии были открыты ферма по разведению кроликов для обеспечения осужденных диетическим мясом, птицеферма, свинарник на семьсот пятьдесят голов, реконструирован банно-прачечный комплекс, отремонтированы цеха производственной зоны. За каждым начинанием – новые рабочие места для осужденных. Это крайне важно: чем меньше народу слоняется без дела в закрытых стенах, тем спокойнее обстановка и меньше нарушений режима.
Достойное занятие по душе здесь найти можно. Вот один из “местных” Айрат Махмудов серьезно занялся пчеловодством.
– У деда была пасека, и я с малых лет был при пчелах, но только попав сюда, начал читать нужную литературу. Мне выписали учебники, книги, журналы, – рассказывает нам парень. – Увлекся этим делом. У нас здесь пятьдесят ульев. Работы много, и это радует.
На пасеку, кстати, можно пройти через здешний… лимонарий. Три десятка огромных деревьев, увешанных зелеными, но удивительно ароматными плодами, потрясли нас не меньше пчел-“заключенных”. Тут же обитает большое семейство волнистых попугайчиков, а в огромном аквариуме плавают изящные золотые рыбки. Есть и своя теплица, где растут огурцы и помидоры. Кроме этого, имеется огород, точнее – поле, в котором выращивают все необходимые для питания овощи – от тех же помидоров до картофеля.
По столярному цеху нас ведет мастер Александр Моисеев, получивший профессию столяра в здешнем профтехучилище. Под сводами огромного цеха – разнообразное оборудование, в том числе и дорогой деревообрабатывающий импортный агрегат. В цехе выпускают даже паркет на экспорт. Только этот участок произвел в прошлом году столярных изделий на сумму более 4 миллионов рублей, и здесь трудоустроено 295 человек.
Есть швейный участок. В прошлом году он изготовил продукции, в том числе шумоизоляционных изделий для автомобиля “Ока”, на 8 миллионов рублей. Работает тут 131 человек. А еще есть мебельный участок, цех металлообработки, автосервис, пожарная часть, парикмахерская.
Только в минувшем году за колючей проволокой “восьмерки” произведено продукции на тридцать миллионов рублей. Для сравнения: пять лет назад эта цифра едва достигала пяти миллионов. Участки, кстати, работают посменно. Тот, кто отработал, может найти занятие в клубе, где есть даже свой ансамбль со всеми полагающимися музыкальными инструментами. Действуют отменная библиотека, спортзал с тренажерами. Имеется комната психологической разгрузки для осужденных, завершается оборудование такой же комнаты для сотрудников учреждения.
Многое в этот день вышло за грань моего понимания. Открытое, красивое лицо заключенного и – срок за разбой. Внушающая уважение внешность, интеллигентные манеры и – наказание за убийство. Молодой, совсем юный мальчишка и – второй срок. “Не должно быть так, неправильно это”, – протестует сознание. Но бесстрастная статистика – вот она.
СПРАВКА. Количество осужденных за тяжкие и особо тяжкие преступления достигло 70 процентов. Несколько лет назад эта категория составляла 30-35 процентов. Каждый четвертый отбывает наказание за убийство и умышленное причинение тяжкого вреда здоровью, каждый пятый – за разбой или грабеж. Более четверти осужденных приговорены к длительным срокам лишения свободы. 46 процентов осужденных отбывают наказание второй раз и более, что говорит об устойчивой криминальной мотивации и нежелании вести законопослушный образ жизни. Наметилась тенденция к омоложению состава осужденных. Около трети лиц, отбывающих наказание, не старше 25 лет. (Из доклада ).
Жизнь Владимира Погодина складывалась как по нотам. Да и сам он музыкант. За плечами – Казанская консерватория, признание коллег. Окружение – утонченные, интеллигентные люди. Человек он верующий, вот и потянуло в церковь. Пятнадцать лет прослужил регентом в Самарской епархии. Но не зря народная мудрость гласит: от сумы да от тюрьмы не зарекайся. Дружеское застолье закончилось трагически: завязался спор, драка. Руки Владимира Петровича обагрились кровью. Говорит, это была самооборона, но приговор тем не менее оказался суровым – шесть лет колонии строгого режима. Так он угодил в “восьмерку”. Чему можно радоваться? Да тому, что оказался именно здесь. Музыканту, тем более человеку, знающему церковные тонкости, дело тут нашлось. Во многом благодаря ему церковь колонии, которая открылась совсем недавно, обрела законченный вид, наполнилась необходимыми атрибутами. Он и сам теперь проводит здесь много времени в покаянии и в работе.
Прежде чем рассказать еще об одном человеке, волею рока во второй раз оказавшемся за колючей проволокой, хотелось бы познакомить вас с небольшим фрагментом письма великого английского поэта Оскара Уайльда, написанного им в 1897 году за два месяца до окончания двухлетнего срока заключения. Поразительно, но эти строки как нельзя актуальны.
Вот что он писал: “…Общество считает своим правом обрушивать на личность страшные кары, но оно страдает страшнейшим пороком верхоглядства и не ведает, что творит. Когда срок наказания истекает, оно предоставляет человека самому себе, то есть бросает его в тот момент, когда следовало бы приступить к исполнению самого высокого долга общества перед человеком. В действительности оно стыдится собственных деяний и избегает тех, кого покарало, как люди избегают кредитора, которому не могут уплатить, или тех, кому они причинили непоправимое, неизбывное зло…”
А теперь познакомимся с Шамилем Хабибуллиным: орден Мужества, медаль “За отвагу” и – вторая ходка. Оба раза сидел за кражу по пьяному делу. Пить ему нельзя. “Крышу” сносит. “Чеченский синдром” никто не отменял, но никто с ним и не разбирался.
Парень с желанием ушел служить в армию. Попал в армейскую элиту – разведку. Оттуда – на первую чеченскую войну. Служил на совесть, честно. Из последнего боя вынес одиннадцать осколков в теле. Лежал в ростовском госпитале, но его отказались комиссовать и послали опять на тот же фронт. Отслужил срочную, пошел устраиваться на работу в милицию. Забраковали, мол, ранения имеешь. В госпитале, куда он обратился за помощью, (болезненно беспокоили осколки) загнули такую цену за медицинские услуги, что у Шамиля руки опустились. Откуда деньги взять? Родители – простые селяне из нижнекамского села Шереметьевка. По специальности устроиться не смог, не нужны оказались радиотелемеханики без опыта работы. Боль давала о себе знать, а тут еще безденежье. От отчаяния начал прикладываться к бутылке, в результате – срок. После выхода стало еще хуже. Теперь не брали на работу потому, что за спиной – судимость. И опять колючая проволока…
– Беда Хабибуллина – в равнодушии государства, которое сочло его достойным воевать, но не посчитало нужным помочь восстановиться после всего, что досталось на его долю. Он остался один на один со своей проблемой. А разве мало таких ребят с загубленными судьбами? – говорит замполит Азат Бекмурзаев. – Они и к нам приходят озлобленные, ни во что не верующие. Пытаемся объяснить, что нет нашей вины в том, что они оказались за решеткой. Мы только выполняем свою работу – исполняем назначенное судом наказание. Тому, кто попал сюда, нельзя ожесточаться, нужно найти свой путь в новую жизнь. Шамиль у нас на хорошем счету. Он входит в состав секции дисциплины и порядка, куда мы не всякого берем. За время отбывания наказания получил здесь полное среднее образование, закончил наше профтехучилище, обрел специальности слесаря и повара. Другой вопрос – найдет ли он работу после выхода на волю? Мы часто пишем письма в те или иные организации, ходатайствуем за своих подопечных, просим предоставить им работу. Увы, зачастую нам просто не отвечают…
Те, кто выходит на свободу, сталкиваются еще с одной бедой. Они не нужны обществу. Устроиться на работу – огромная удача. Даже имея не одну востребованную профессию и опыт, накопленный пусть и в зоне. Сегодня в тех же колониях существует образовательная система. В “восьмерке” есть профессиональное училище № 130, которое считается одним из лучших в своей системе. Здесь не только дают добротное образование, оно и подкрепляют его практикой. Есть тут свои мастерские, где каждое теоретическое задание отрабатывается на практике.
Предотвращать психологические срывы и конфликты среди заключенных помогает присутствие в тюрьме священнослужителей. Именно по этому пути пошли в восьмой колонии. Первыми в республике год назад здесь открыли мечеть, а недавно вознеслась блистающими крестами и небольшая церквушка. Приезжает сюда закрепленный мулла из Альметьевской центральной мечети, он же ведет мусульманскую воскресную школу по изучению основ ислама и арабского языка. Вот только служители здесь доморощенные. Из заключенных. Не по себе нам было переступать порог мечети, зная, что староста конфессионального дома сидит за убийство. Другое дело, что заставило его пойти на этот шаг. Но статья-то за плечами.
– До самой смерти буду замаливать свой грех, – говорит Азат Мурадымов. – Но ведь многих из нас под эти своды привели именно муки совести. И замечательно то, что есть теперь куда прийти помолиться в одиночестве и прикоснуться к страницам Священной книги. Кто-то в первые дни после открытия мечети приходил сюда просто из любопытства. Но для большинства – это не только отдушина в тяжелых буднях, а еще и искреннее раскаяние.
СПРАВКА. В течение года не прекращалась работа по открытию новых и реорганизации действующих исправительных учреждений. Введено три новых исправительных учреждения, перепрофилированы 24 колонии с общим лимитом 20 тысяч мест и созданы 69 изолированных участков различных видов режима с общим лимитом наполнения более 8 тысяч мест. Это позволило значительно уменьшить вывоз осужденных за пределы региона, в котором они проживали или были осуждены. Кроме того, более 17 тысяч осужденных были переведены для продолжения отбывания наказания в те субъекты Федерации, где они проживали, что во многом способствовало восстановлению их социально полезных связей. (Из доклада).
– Институт содержания под стражей и исполнения наказаний на протяжении тысячелетий претерпевал такую же эволюцию, что и общество, в котором он функционировал, – говорит мне замполит. – Места принудительного содержания всегда были, есть и, видимо, будут средоточием людских страстей и страданий. Очевидно, что нравственный долг тех, кто занимается правоохранительной деятельностью, избавлять людей, находящихся в этих местах от излишних страданий, утверждая там принципы гуманизма, которым, кстати, учат все священные книги мира. Законы государства стали гуманнее по отношению к оступившимся. И общество теперь иначе смотрит на наши проблемы.
Радует внимание к нам руководства города. Глава Альметьевского муниципального района Ришат Фазлутдинович Абубакиров идет навстречу нашим просьбам. Не остаются в стороне предприятия и организации города. Взять ту же мечеть. Помогали в ее сооружении и деньгами, и стройматериалами. Искренне благодарны мы руководителям “Татеха”, “Арслана”, “Альметьевнефти” и “Елховнефти”. Серьезно поддержали нас фирмы “Экология-строй” и “Карат”, родственники осужденных. И каждый такой шаг навстречу оступившимся – это капля милосердия, которая должна изменить человека, преступившего закон, который, как известно, един для всех.
