Грязная куртка с чужого плеча, растрепанные длинные волосы и протянутая за подаянием рука. Или… Красные воспаленные глаза, едкий химический запах и хрупкое юное тельце токсикомана, еле держащегося на ногах… Уверена: такое вы видели не раз. Увы, беспризорники – картина для наших дней обычная.
Вот такие “цветы жизни” мы и попытались собрать на улицах Казани. Пятеро сотрудников республиканского молодежного центра “Форпост”, милиционеры-инспекторы по делам несовершеннолетних сели в автобус и отправились сначала на железнодорожный вокзал.
И сразу внимание здесь привлек паренек весьма неряшливого вида. Сказал, что ждет поезд, нужно домой ехать. Спровадили мы его на перрон, “ручкой помахали”, а я про себя подумала: через какое же время он на прежнее место вернется? Как в воду глядела: минут через десять, обойдя здание вокзала, снова увидели нашего “героя”, отбирающего у таджички сумку. Пришлось парня с собой в автобус забрать.
Как он потом нам поведал, уж и в армию идти по возрасту должен, но выбрал путь иной. Пять классов отучился и из дома ушел – не ужился с мачехой (мать родная за убийство уже восемь лет сидит). Отправился по стране счастья искать. Образования нет, жить негде, на работу, понятно, никто не берет. Привела его судьба после долгих скитаний в Казань. На рынок грузчиком устроился. Денег не хватает, живет где придется. Когда спать не хочется – по ночному городу бродит, ночует иногда у приятеля-наркомана.
А тех инспекторов, что с нами в рейде были, путешественник предупредил, чтоб при погонах на вокзале не появлялись поодиночке. Пояснил: “Не дай Бог с такими же бомжами столкнетесь! Не любят они вашего брата”.
Дальше наш маршрут лежал через колхозный рынок. Руководитель рейда – инспектор городского Центра временной изоляции несовершеннолетних правонарушителей распорядилась, чтоб забирали всех – и отечественных попрошаек, и таджикских цыганят, пусть даже с родителями (все они тут без прописки и регистрации живут). Собрали мы одиннадцать детей вместе с тремя мамашами, повели их к автобусу. И вот представьте себе картину: все дети – от самого маленького до вполне уже взрослого – в один голос орут! Плачут так, будто их на казнь ведут, а торговцы на рынке, которых цыганята уже допекли, провожают нас, как национальных героев, – одобрительными возгласами, репликами, предлагая попрошаек построить и отправить на историческую родину. Цирк начался потом, когда мы стали выяснять фамилии и имена задержанных – они предлагали на выбор аж по четыре варианта того и другого. Оформили всех в отделе милиции и самых старших отправили в Центр временной изоляции несовершеннолетних правонарушителей. Там их отмоют, постригут, врачам покажут. А потом родителям вернут.
Мы тем временем отправились в центр города, куда в вечернее время стекается отдыхающий народ. На Булаке я обнаружила девочку лет шести-семи, чумазую, оборванную. В ответ на невинный вопрос, с кем она гуляет, та вдруг завопила так, словно я ее избиваю. Потом, видимо, не обнаружив на моих плечах погонов со звездочками, неожиданно замолчала и спокойно поинтересовалась, не из милиции ли я. Нет, говорю, а сама ее в сторону автобуса подтягиваю. Но девчонка, уяснив ситуацию, завопила сильнее прежнего. Из машин, стоявших перед светофором, кричать начали: “Отпустите ребенка!” Какая-то пожилая женщина тоже в девочку вцепилась: “Не мучайте ее, наверно, деньги с детей трясете!” Я ей удостоверение показываю и на автобус киваю. Но тут из девочки действительно… мелочь посыпалась. Мне и неловко как-то стало. В конце концов под натиском “сознательной гражданки” я детскую ручку отпустила. И девчонка так от меня в подворотню рванула, что только пятки засверкали. А мне еще долго пришлось пожилой женщине объяснять, кто я и зачем здесь оказалась.
Затем мы посетили самый людный и шумный перекресток города. Автобус поставили у гостиницы “Татарстан”, и меньше чем за час в нем набралось двадцать мальчишек и девчонок от трех до четырнадцати лет. Все грязные, лохматые. Малыши почти без одежды, в огромных отцовских ботинках. Одни плакали, другие молчали. Но нашлись и такие, что с охотой рассказывали о своих похождениях, о семье, о том, как приходится добывать кусок хлеба. И не только для себя, но и для своих горе-родителей. Мальчишка один умолял отпустить его: мать с маленьким ребенком дома сидит, отец давно в бегах. Денег в доме нет, еды тоже, вот и приходится попрошайничать, маленьким детям охотней подают…
Выяснив, кого и как из ребят зовут, кто и где живет, после профилактической беседы задержанных рассортировали: казанских, кто в школу ходит и дома ночует, после строгого наказа по городу не мотаться отпустили. Остальные пополнили контингент Центра временной изоляции.
Между прочим, члены молодежного формирования “Форпост” ненамного старше тех, кого они задерживают. Но за них можно быть спокойными – у ребят правильная гражданская позиция и такие рейды их только закаляют.
Движение форпостовцев охватывает пока небольшую часть молодежи республики, но перспективы у него большие. За несколько лет существования “Форпост” открыл свои центры в одиннадцати городах и районах Татарстана. Ребята своими силами поддерживают порядок в вузах и других учебных заведениях, помогают сотрудникам милиции охранять его на городских массовых мероприятиях. Есть и еще одна немаловажная деталь – форпостовцы чувствуют себя единым коллективом, независимо от того, в каком городе живут. Как-то ездили в Елабугу на первый фестиваль художественной самодеятельности среди молодежных формирований. Победить в конкурсе, конечно же, хотелось всем. Но “болели” друг за друга так, словно все были из одной команды, из одной семьи. Впрочем, так, наверное, и есть.
Виктория ОСИНИНА.