Передо мной три книги публициста Льва Овруцкого, вышедшие в Казани практически одновременно: “Шаймиев реальный и виртуальный”, “Разговоры с Хакимовым” и “Следы великой немоты”. Несмотря на то, что существуют они в читательском обиходе достаточно продолжительное время, рецензии на них мне не известны. Что представляет собой некоторую загадку: Овруцкий – фигура в республиканской журналистике достаточно заметная, а мимо вышеупомянутых книг трудно пройти любому, всерьез интересующемуся политическим ристалищем Татарстана, а также его закулисьем.

Впрочем, одно из объяснений такого “заговора молчания” напрашивается сразу: писать о книгах Льва Овруцкого трудно. Волей-неволей приходится стараться соответствовать блистательному стилю изложения рецензируемого. Легендарный перестроечный “Огонек”, где, слава Богу, было из кого выбирать, присудил свою премию за 1988-й, весьма не бедный на искрометную публицистику год, именно Льву Овруцкому. Газету “Московский комсомолец в Татарстане”, где Овруцкий ныне обозревателем, зачитывают до дыр.

Однако подозреваю, что, несмотря на все трудности творческого состязания, книги о Президенте Татарстана и о его политическом советнике найдут-таки своих рецензентов, как нашли спонсоров, обеспечивших этим книгам приличный тираж и великолепную полиграфию. Тем паче что они этого заслуживают.

Мне же хочется остановиться на книжке, не вызвавшей, судя по тиражу, прилива меценатского вдохновения. Тираж “Следов великой немоты” триста экземпляров. Мало кому повезло не то что прочитать, а просто увидеть эту книгу. Мне повезло. И, не пытаясь даже состязаться с автором в легкости пера при глубине анализа, остроумии, парадоксальности и просто занимательности, я всего-навсего хочу поделиться читательской радостью.

Попробуйте не зачитаться фантасмагорической историей о “бедном Славкине”, который был так похож на Владимира Ильича Ленина, что знаменитые художники советского соцарта Иогансон, Налбандян, Герасимов предпочитали живописать вождя не с мерцающей революционной кинохроники и не с подлинных фотографий, а с позирующего Иосифа Славкина. Так что теперь можно только гадать, кто принимает ходоков и кто, скромно присев на ступеньке, готовится к докладу III Конгрессу Интернационала – Славкин или Ленин? Ленин или Славкин?

История эта затмевает своей фантасмагорией знаменитого тыняновского подпоручика Киже. При том, что все в этой истории подлинно, за что Лев Овруцкий, как кандидат исторических наук, полностью отвечает. Но кто сказал, что исторические науки должны быть скучно-тоскливыми и неудобочитаемыми? Разве только тот, кто не владеет ни предметом, ни пером.

“На этом деле Славкин неплохо зарабатывал. Он брал за позирование 20-40 рублей в час, что позволило ему бросить постылую службу. Кстати, служил он до того, как стать Лениным, юристом. Разумеется, Славкин не был бы Иосифом и тем более Ариаевичем, когда бы основной заработок не дополнял небольшим таким приработком. В частности, он печатал свои ленинские фотографии и продавал их по 10 рублей за штуку. Вы будете смеяться, но фотки уходили, как горячие пирожки. А если бы не уходили, зачем бы стал их печатать?”

Позирование Славкина и продажа его ленинских фотографий так сильно нервировала хранителей музейных фондов и революционных традиций за гораздо меньшие деньги, что Славкину была объявлена беспощадная война. Ее грозовые раскаты докатились аж до ЦК, и сам тов.Жданов прихлопнул фантастический славкинский гешефт грозной резолюцией: “Надо немедленно прекратить практику хождения портретов Славкина вместо Ленина”.

Эссе-новелла о “бедном Славкине” занимает в книге ровно три странички. По-моему, более краткую и предельно исчерпывающую характеристику эпохи трудно представить.

Но Лев Овруцкий может быть еще более кратким.

“На куполе Кремлевского дворца появились монтажники. Я насчитал двоих, хотя, возможно, их было больше. Как Егоров и Кантария – не пошутил, сказал кто-то. Голос был тщательно очищен от эмоций. Процедура казалась непомерно затянутой. Наблюдатель, склонный к аллегориям, решил бы, что советский стяг не желает уступать российскому триколору. Человек деталей, зануда – что за 69 лет древко успело проржаветь. Через день я с удивлением прочел в газетах, что все манипуляции заняли ровно 13 минут”.

Благодаря исторической пунктуальности публицистики Льва Овруцкого при всей ее краткости мы не забудем теперь, какая стояла в то время на дворе погода: “На площади было ветрено, холодно и, как доверительно признается рекламирующая гигиенические прокладки девица, сухо. Я пожалел, что в спешке не оделся потеплее. Зато теперь я знаю, каково это – хоронить эпоху”.

Коротко. И, по-моему, блестяще. Очерки в книжке посвящены не только что минувшей или относительно недавней эпохам. Здесь и петровская Русь, и декабристы, и террорист Яков Блюмкин, ухлопавший германского посла в России, и ленинские похороны, которые обросли мелочью нелепых слухов и измышлений, как океанский корабль обрастает по днищу слизняками и ракушками, здесь и проигранное сражение Георгия Жукова, и советы желающим стать генералиссимусом…

Причем блеск изложения отнюдь не противоречит исторической ценности исследований. “Из всех существующих работ особенно вдумчивый анализ произошедшего 6-7 июля (1918 года. – В.Л.) дан в статье Льва Овруцкого и Анатолия Разгона, а также Алексея Литвинова и Льва Овруцкого в сборнике документов “Левые эсеры и ВЧК”. Так на Льва Овруцкого ссылаются в предисловии к трехтомному изданию “Партия левых социал-революционеров. Документы и материалы”, выходящему в российском издательстве энциклопедий.

Пушкин как-то сказал о Боратынском, что он в российской поэзии оригинален, ибо он мыслит. Ту же самую характеристику я бы адресовал историку и публицисту Льву Овруцкому. Истоки нашего неумения говорить сам Овруцкий исследовал в эссе “Следы великой немоты”. Он советует искать их во временах полного безгласия. Там же находятся истоки и нашего нежелания и неумения мыслить. И сейчас, когда мыслить нам позволено, мы с большей готовностью ухватимся за очередную, как нам кажется, конъюнктуру, чем пошевелим собственными мозгами. Овруцкий рискует мыслить.

“Вообще, я бы с большой осторожностью говорил о стратегических просчетах Сталина…”

Много вы найдете сегодня публицистов, которые усомнились бы в том, что у Иосифа Виссарионовича были одни сплошные просчеты? А Лев Овруцкий усомнился. И доказывает правоту своих сомнений вполне убедительно и документально.

От желания цитировать и цитировать Овруцкого меня удерживает только стесненность в площади и видение неумолимой редакторской руки, занесенной для сокращений. И в борьбе с пустопорожней многостраничностью, маскирующей отсутствие каких-либо мыслей, редакторская рука совершенно права. Слишком много развелось в последнее время (да, признаться, и всегда существовало) подобных писак. Но вот в книжке Льва Овруцкого 300 страниц. Уместилось на этих страницах 35 очерков. Коротко. Блестяще. И все – о главном.

Будь моя воля, я бы искренне рекомендовал эту книжку начинающим журналистам в качестве учебного пособия. Да и литераторам тоже.