8 февраля наша газета опубликовала статью Марата Хайруллина “Неправедный суд”. В ней шла речь о решении Верховного суда РТ, признавшем норму закона о выборах Президента РТ относительно обязанности кандидатов в Президенты Татарстана знать оба государственных языка не соответствующей федеральным законам, не действующей и не подлежащей применению. В статье говорилось, что это решение “грубо попирает ряд важнейших положений Конституции РФ”. Утверждалось также, что его можно расценить как попытку лишить татарский язык государственного статуса.

Сегодня мы публикуем статью известного журналиста Льва Овруцкого, у которого на этот счет иная точка зрения.

Решение Верховного суда РТ вызвало шквал откликов, как мне кажется, скорее эмоциональных, нежели адекватных и взвешенных. Большинство толкует его так, будто отныне Президент республики вправе не знать татарского языка. Однако если вчитаться в вердикт ВС и вдуматься в его смысл, то должно прийти к выводу, что суть его совсем в ином. Именно в том, что отныне Президент вправе не владеть ни русским, ни татарским – вообще никаким. Он может быть слепым, глухим, немым и даже неспособным изъясняться на языке мимики и жеста. Ответ на вопрос, достоин столь ущербный кандидат высокого поста или не достоин, – за избирателями.

Есть суд и на “нет”

Сначала остановимся на правовой стороне проблемы. “Государство гарантирует равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка… Запрещаются любые формы ограничения прав граждан по признакам … национальной, языковой … принадлежности”, – так записано в Конституции РФ (ст. 19, ч. 2). Это же положение воспроизведено в федеральном законе “Об основных гарантиях избирательных прав граждан РФ” (ст. 4, ч. 2). Неудивительно, что даже на Президента России Конституция не возлагает обязанности знать русский язык (ст. 81).

У суда спросили, соответствует ли пункт о том, что Президент РТ должен владеть обоими государственными языками, вышеприведенным нормам? Суд ответил: нет, не соответствует. Да и о каком соответствии может идти речь, если ценз двуязычия, включенный в Закон “О выборах Президента Республики Татарстан”, как раз и означает “ограничение по признаку языковой принадлежности”?

Я бы просил критиков этого решения поставить себя на место Верховного суда. Рискнули бы они вопреки здравому смыслу ответить, что искомое соответствие имеется? Очевидно, что в данном случае между нормами федерального и республиканского законодательств такая же разница, как между кругом и квадратом. Кто же возьмется утверждать, что эти геометрические фигуры тождественны друг другу?

Возражают: республики имеют право на собственное государственное устройство и собственные государственные языки. Верно, имеют. Но при этом регулирование прав человека и гражданина остается исключительной прерогативой федеральных органов власти. Это значит, что только российский законодатель, и никакой иной, вправе обставлять избирательные права граждан, в том числе и право быть избранным, различными условиями и цензами. Спорить с этим невозможно, тем более что Татарстан, подписав Договор-94, добровольно передал регулирование гражданских прав в ведение Федерации (ст. IV, ч. 2).

Как быть, коль уж суд вынес решение? Стоит ли дожидаться “суда истории”, на который уповает наш известный драматург и депутат Госсовета Туфан Миннуллин? На мой взгляд, куда практичнее было бы оспорить решение ВС РТ в кассационной и надзорной инстанциях. А когда возможности отстаивать свою правоту в рамках отечественной судебной системы будут исчерпаны, перенести дело в Европейский суд по правам человека, чьи решения Россия обязалась исполнять. В Страсбурге очень чутко относятся к правам национальных меньшинств и языков, и, если это согласуется с Всеобщей декларацией прав человека, ценз двуязычия будет восстановлен. Хороший путь подсказал и Мидхат Курманов, председатель госсоветовской комиссии по законодательству, – обратиться в Конституционный суд РФ. Иными словами, правовую проблему предпочтительнее решать правовыми же средствами, а не выносить ее на “улицу”.

Что выше правосудия?

С политической точки зрения отмена ценза суть шаг в сторону демократии, точно так же введение дополнительных цензов – шаг вспять или в сторону. Чем больше вопросов, которые решают не власти, а сами граждане, тем ближе мы к подлинному народовластию.

Вспомним недавнюю практику, когда кандидатов во все органы власти подбирали партийные комитеты. Они брали на себя роль предварительного фильтра или тех же цензов. Отсеивали тех, кто злоупотреблял алкоголем, был “морально неустойчив” или не имел “трудовых достижений”, принадлежал к “неправильной” национальности или вызывал идеологические сомнения.

Почему нам подобная селекция не нравилась? Да потому, что мы желали сами, без подсказки и предварительной “цензуры”, определять, за кого нам отдать свои голоса. Неужто мы малые дети и не в состоянии отличить пьяницу от трезвого, умного от глупого, лентяя от труженика, мужа от отрока и т. д.?

То же самое с цензом двуязычия. Мы самостоятельно решим, какой Президент нам нужен. Кстати, обратите внимание, как часто вопрос, может ли быть Президентом тот, кто не знает татарского языка, подменяется вопросом, вправе ли он выставлять свою кандидатуру на этот высокий пост. На первый отвечаю: нет, не может, ибо за человека, не удосужившегося выучить язык титульной нации и тем самым продемонстрировавшего неуважение к ней, большинство никогда не проголосует. На второй – да, вправе, выдвигаться никому не запрещается. Право всякого выставить свою кандидатуру не подлежит сомнению. Народ сам разберется, а вот решать – до него и за него – недемократично.

Нравственно или безнравственно решение Верховного суда РТ? К сожалению, оттого, что законы наши несовершенны, нередко бывает так, что по статье выходит одно, а по совести – другое. У Виктора Гюго есть на этот счет замечательный афоризм: “Что выше правосудия? – Справедливость!” Но тот ли здесь случай?

С одной стороны, более 400 лет Россия, что при царях, что при коммунистах, дискриминировала татарский народ, стесняла развитие национальных языка и культуры. Понятно желание татар, всего лишь десять лет назад освободившихся от мелочной опеки Старшего Брата и относительно свободно расправивших плечи, как можно скорее наверстать упущенное и форсированно расширить сферу употребления родной речи. Также понятна их озабоченность, возникающая всякий раз, когда чужие руки, пусть даже это будут руки суда, прикасаются к столь деликатной материи. Болит – ну что тут поделаешь! Потребны время и терпение, чтоб раны зарубцевались, а обиды забылись.

С другой стороны, так ли уж нравственно ограничивать огромное число русскоязычных сограждан в их бесспорном праве баллотироваться в президенты своей же республики? Не следует ли прислушаться также к голосам тех, для кого приоритетными ценностями являются демократия и права человека? Стоит ли из ценза двуязычия делать фетиш? Способствует ли это гармонизации межнациональных отношений? Разве не странно, что татарин, не знающий русского, выставляться в президенты России может, а татарину, не знающему татарского, путь в президенты Татарстана закрыт? Это ли справедливость? Подобные вопросы легко множить и множить.

Без “чужаков”?

Наконец, обратимся к практической стороне дела. Поскольку никто и никогда не настаивал на двуязычии при выборах депутатов Госдумы РФ и Госсовета РТ, постольку ясно, что такой ценз предназначен исключительно для Президента и это ограничение имеет сугубо символическую природу. И когда звучат утверждения, будто отмена этого символа чуть ли не равнозначна возвращению Татарстана в “тюрьму народов”, я спрашиваю: так ли это? Как повлияет падение ценза на развитие татарских культуры и языка? Эмоциональных выражений по этому поводу не счесть, однако вдумчивый и профессиональный анализ пока отсутствует. Вроде бы приблизился к этому сюжету Марат Хайруллин, но далее обвинений в адрес федерального центра не пошел. А жаль.

Например, он пишет: “Под шумок о нарушении прав человека предпринимается попытка лишить татарский язык государственного статуса и вновь сделать его кухонным языком”. Думается, здесь важна не столько авторская оценка, сколько факты, подпирающие ее. Мне, достаточно внимательному читателю газет, они неизвестны. Виноват, но не вижу никаких признаков того, что кто-то пытается лишить татарский язык государственного статуса или загнать его вновь на кухню. Возможно, я не прав, и доказательства обратного существуют – хорошо, приведите их, и мы продолжим дискуссию.

И последнее. Вспомним, сколько споров было вокруг ценза оседлости, отсекающего от участия в президентских выборах “пришлых” кандидатов. Высказывались опасения, что тот, кто прожил в республике менее 10 лет, не успел проникнуться ее животрепещущими заботами и духом, а потому не может быть допущен к соискательству президентской должности. Нынче этого ценза нет – оправдались ли былые страхи? Боялись наплыва “чужаков” – где они? Учитывая сложившийся избирательный расклад, есть ли хоть малейшая вероятность, что к власти придет “человек со стороны”?

Примерно то же самое с цензом двуязычия. К тому времени, как эти заметки будут опубликованы, читатель узнает, кто из кандидатов сумел собрать 50 тысяч подписей в свою поддержку. Несомненно, среди них найдутся люди, не владеющие татарским. Ну и как велики их шансы на победу?

Таким образом, можно заключить, что пороть горячку не из-за чего и незачем. У нас в запасе, по меньшей мере, пять лет. Успеем до 2006 года и насудиться, и наспориться, и, в конце концов, установить истину. А, может, чем черт не шутит, и дождаться суда истории.

Лев ОВРУЦКИЙ.
Обозреватель “МК” в Татарстане”.