В интервью российским журналистам 25 декабря Президент России В.Путин подвел итоги прошедшего года. В толково срежиссированном телемастерами материале за каких-нибудь 40 минут участники беседы поговорили практически обо всем, даже дедушку Ельцина вспомнили добрым словом.
Законы о госсимволике к этому времени Президентом еще не были подписаны. Журналисты тактично не стали задавать “неудобные” вопросы о сочетаемости императорского двуглавого орла в гербе и большевистской музыки Александрова в гимне. Хотя допускаю, что им заранее было известно, какие вопросы задавать можно, а какие нельзя. Когда же обозреватель РТР Т.Алдошина все-таки не удержалась и затронула новогоднюю тему, Президент ей ответил, что каких-то особых чувств и переживаний в связи с наступлением нового века не испытывает. Просто еще не успел об этом подумать.
Ну что же, возможно, так оно и есть. Когда собираешь государство в пучок, как рассыпающиеся прутики веника, думать об историческом значении этого процесса действительно некогда. Надо следить, чтобы ничего по ходу дела не поломать, да еще и связать так, чтобы впредь все не рассыпалось.
Начнем с конца
Избрание В.Путина Президентом России стало отражением глубочайшего разочарования населения страны в способностях, а главное – в моральных качествах демократов “первой волны”. Да и всех последующих волн. Десять лет последовательного обнищания подавляющего большинства населения на фоне кичливого обогащения нуворишей убеждают гораздо эффективнее показушных акций заботы о малоимущих, периодически демонстрируемых то властью, то богатыми соискателями этой власти.
А к этому добавляется утрата ощущения принадлежности к великому государству. Вот этот комплекс, как талантливый психолог, Путин и лечит. За год его правления какого-то существенного материального облегчения не наступило. Но появился свет в конце тоннеля. Появилась надежда.
Однако вернемся к началу
А когда, собственно, в России реформы проходили легко? Даже в “золотой век” просвещенной монархии Екатерины II был Е.Пугачев. Когда же Иван Грозный создавал регулярное войско, для чего понадобилось заменить вотчинность на поместность, а боярство на дворянство, кровь лилась рекой. Добивал бояр Петр I. Ну, может быть, не так сурово, как Иван IV. Зато народу он устроил “втаскивание” в европейское окно похлеще, чем через игольное ушко.
Здесь я веду речь о тех реформах, которые обеспечивали рывок в развитии страны. При Иване Грозном это была ликвидация реликтов феодальной раздробленности и установление абсолютного единовластия. Вскоре, правда, последовали смута, иностранная интервенция и смена династии. Но прежде произошли существенные территориальные приобретения и установление новых государственных институтов. Смуту преодолели, а территории и прогрессивные для своего времени способы организации власти остались. Петр же за время своего правления сумел не только создать новую систему управления государством, но и так ее организовать, что даже последующая чехарда цариц с фаворитами не смогла испортить механизм этого управления. Вот потому-то он не просто Петр I, а Петр Великий.
Реформы большевиков после революции 1917 года стоят в этом же ряду. Та же радикальная смена правовых и имущественных отношений в государстве, тот же рывок в развитии и те же гигантские затраты человеческих жизней.
А теперь – о главном
Двадцатый век – это век России. За это время на земном шаре произошли три мировые войны (Первая, Вторая и “холодная”) и две мировые революции (коммунистическая и антикоммунистическая). Во всех этих гигантских событиях общемирового значения Россия играла ведущую роль. Где-то итог был для нее удачным, где-то плачевным.
Кем мы оказались в Первой мировой, трудно сказать однозначно. С одной стороны – Брестский мир, фиксирующий едва ли не капитуляцию перед Германией. А с другой – сокрушительный отпор многоглавой интервенции стран Антанты. Побежденному сдались, победителей победили. Вот это по-нашему, по-российски!
О Второй мировой войне, кажется, все уже сказано. Гигантская бойня, блестящая победа и… чудовищные потери. Тут все намешано – и патриотизм, и идеологическое зомбирование, и тотальное принуждение к рабскому труду, и взлет технической мысли… Считать, чего там было больше, а чего меньше, бессмысленно. Надо просто принять как данность – мы победили, значит, мы оказались сильнее как общность со всеми ее достоинствами и недостатками.
А вот в третьей мировой войне – войне “холодной” – мы проиграли. Нет, нас не бомбили, территорию нашу не оккупировали, и ни погибших, ни пленных в этой войне нет. А поражение есть. Две трети россиян, проживающих за чертой бедности, – жертвы этого поражения.
Если вдуматься, то нынешние жертвы есть следствие жертв, принесенных во время Великой Октябрьской социалистической революции и последующей Гражданской войны. Нет, имею в виду не большевистский террор, который, конечно, имел место. Я к тому, что одним террором относительно небольшая партия, “случайно” пришедшая к власти, в принципе не может покорить гигантскую страну, а затем шутя вышвырнуть со своего побережья десанты флотов всех сильнейших государств мира того времени. Для этого надо было заразить все население некоей завораживающей идеей. И это удалось. Идея, строго по Ленину овладев массами, стала движущей силой, а уже сила масс, вдохновленная идеей, смела все на своем пути.
После этого коммунистическая идеология стала капканом для коммунистической идеи. Ведь люди-то шли за идеей свободы, равенства, братства, а попали в капкан несвободы, неравенства и никакого не братства. Отсюда и истоки второй, антикоммунистической, мировой революции, локомотивом которой опять-таки стала Россия.
Что вполне понятно. Нельзя осваивать космос, держа “освоителей” в неведении о происходящем в мире. А в мире, как оказалось, разрушенные войной побежденные страны восстановились и за несколько десятков лет объехали нас по уровню жизни населения. Как же так – социализм у нас, а живут лучше они? Это – крах идеологии.
Упущенные возможности
Только два примера. По неясным теперь уже причинам лженауками у нас были объявлены генетика и кибернетика. Подумать только, ученым, работавшим в этих направлениях, не то чтобы денег не давали на исследования, их просто сажали в тюрьму. А то и просто уничтожали. В итоге мы проспали две гигантские мировые неполитические революции – “зеленую” и информационную. А теперь гордимся семенами картофеля, добытыми в Голландии, и нашими хакерами, взламывающими компьютерные банки данных Пентагона.
Это радость папуаса, укравшего у белого человека блестящую бусинку.
Потому что, имея современные сельскохозяйственные технологии и совершенствуя их, какой-нибудь арканзасский фермер всегда будет производить в пять раз больше “ножек Буша”, чем пять наших птицефабрик вместе взятых. А потому его заокеанские окорочка всегда будут дешевле наших пригородных “синих птиц”, даже с учетом транспортных расходов.
Что же касается наших хакеров, то их рано или поздно найдут. Или милиция, или, что скорее, западные фирмы. Первые – чтобы в камеру запереть. Вторые – чтобы на работу взять.
Вот в этом месте прошу заострить внимание. Красноречивый индикатор ситуации в современной экономике – состояние самого богатого человека в мире Билла Гейтса. По разным оценкам, он “стоит” от 60 до 100 миллиардов долларов США (замечу, что весь бюджет России, утвержденный на 2001 год, слегка не дотягивает до 40 миллиардов долларов). И заработал Гейтс свои деньги не добычей нефти или газа, не рубкой леса и, наконец, не воровством из госбюджета. А продажей программного продукта, без которого трудно обходиться любому владельцу мало-мальски современного персонального компьютера. Одним словом, зарабатывает он больше всех мозгами. До информационной революции такого не было и быть не могло. Но дальше будет именно так.
И, наконец, самое главное
Величие России – во всем. И в наших свершениях – космос, наука, искусство, военные победы. И в наших заблуждениях – насилие идеологии над здравым смыслом. И в наших жертвах – подумать только, если бы не было всех убийств ХХ века, то нас могло быть больше, чем китайцев!
Все у нас безмерно велико.
И все ужасно…
Или восхитительно…
Как кому.
Россия для всего остального мира представляется чем-то вроде шаровой молнии. Видеть ее рядом и страшно, и интересно.
Пусть, кому охота, мучаются этим. А наша задача – не взорваться как шаровая молния.
Да и не будет этого. Нет такой пропасти, в которую могла бы упасть Россия, потому что Россия больше любой пропасти.