Позволю себе парадоксальное утверждение: мы с вами глубоко заблуждаемся, считая, что депутаты Госдумы обсуждали 8 декабря вопрос о государственных символах России.

По форме речь действительно шла о флаге, гербе и гимне. А по сути совсем о другом.

Мы сегодня пытаемся установить на многие десятилетия вперед новые правила нашей жизни. Правила, по которым и не жили вовсе, по крайней мере, не жили как минимум последние сто лет. Настало время подвести черту под целым историческим этапом гражданского противостояния, непримиримости, взаимной ненависти и готовности уничтожать друг друга во имя той или иной идеи, пусть даже самой светлой и справедливой.

Пришла пора оплатить исторические счета за то, что, образно говоря, в топку очищающего огня одной революции, сначала в 1917 году, а потом в 1991 году, бросались судьбы миллионов людей. Никто этих людей толком и не считал. Потому что одним выгодно было считать так, а другим иначе.

Итак, для чего же мы утверждали государственные символы страны?

Очевидно, что суть вопроса была вовсе не в том, какого цвета наш государственный флаг, каким будет герб и под какую музыку мы будем встречать Новый год. Позволю себе кощунственную мысль: здесь важны не детали, а принципы. Французы, к примеру, обливаются слезами под чудовищные по своему смыслу слова Марсельезы. И ничего – обливаются! Многие тексты государственных гимнов вполне респектабельных стран вообще нельзя читать без смеха. Но попробуйте засмеяться в присутствии добропорядочного гражданина этой страны, и он вам быстро объяснит всю недостойность вашего поведения.

Я уже не говорю о художественной фантазии авторов государственных гербов. Здесь и невиданные звери, и неведомые птицы. Но как только эти фантазии становятся государственными символами, они одновременно становятся святынями, посягательство на которые в любой форме недопустимо.

Депутаты Госдумы обсуждали не столько символику, сколько пакт о гражданском примирении и согласии, доказывая друг другу способность договориться и уступить в чем-то ради главного. Надо было попытаться понять и услышать друг друга. И даже не друг друга, а разную, многоликую Россию, которую мы представляем. Надо было отрешиться от опасной иллюзии, что каждый из нас, и только он, знает истину, что только он прав в понимании того, какими должны быть символы России.

Президентом была предложена весьма хрупкая конструкция исторического компромисса. И с ней, на наш взгляд, надо было соглашаться, не нарушая ее ни в одной детали, ни в одном штрихе. Либо все вместе и в целом, либо ничего по отдельности.

Депутатская группа “Регионы России” в своем подавляющем большинстве проголосовала за тот исторический компромисс. Это не значит, что нас все устраивало в его деталях. В группе есть те, кто, к примеру, не приемлет российский триколор. Им трудно смириться с тем, что его повергли к основанию Мавзолея после победы над фашистской Германией, как знамя власовской армии. Но они смиряют гордыню и понимают, что можно при желании испоганить любую символику. И они приняли логику, согласно которой приоритетно то, что под этим флагом Россия великого Петра вышла к северным морям и стала великой морской державой. Мы с этим согласились ради того исторического компромисса, который должен был состояться.

У нас во фракции есть депутаты, которым не ложится на душу агрессивное и художественно не во всем убедительное изображение российского герба. И я, кстати, в их числе. Но я специально взял в руки курс русской истории великого отечественного ученого Василия Осиповича Ключевского. Так вот: год в год с принятием нынешнего двуглавого орла в качестве российского герба русский царь Иван III стал именовать себя самодержцем. И дело не только в том, что от этого пошло привычное для нас слово “держава” – слово, которое так необходимо сегодня для возвращения к нашим истокам, для того, чтобы Россия заняла достойное место в современном мире. Дело еще в том, что слово “самодержец” – прямой перевод византийского императорского титула “аутократор”. И это слово имело тогда, по сути, один-единственный смысл, а именно: не зависим ни от какой сторонней внешней власти. Другими словами, нынешний орел – это не только Ходынка, опричнина, распутинщина. Это, в первую очередь, собирание России, превращение ее в державу, объединение ее восточных и западных земель. Мы согласны с таким толкованием российского герба. И именно в силу этого толкования за него голосовали.

Теперь о гимне.

То, что происходит сейчас вокруг музыки Александрова, требует, на наш взгляд, особых объяснений. Объяснений со стороны тех, кто объявляет возврат к этой музыке каким-то большевистским реваншем и возрождением сталинизма. Ей-Богу, есть здесь какое-то лукавство. А точнее, философия двойной морали, двойных стандартов. По мнению некоторых, к гербу и флагу никаких претензий предъявить нельзя. Они вне критики. А музыка подсудна. Под ее аккомпанемент, если следовать логике ее критиков, только и делали, что отправляли людей в ГУЛАГ, а в свободное от лагерей время строили тоталитарную систему власти.

Но куда справедливее будет поступить иначе. Если мы согласны с тем, что в восприятии герба и флага мы отбрасываем все то негативное, что они исторически тянут за собой, и оставляем только то, что их возвышает в наших глазах, тогда давайте аналогично поступим и по отношению к музыке Александрова – музыке, на мой взгляд, великой и выдающейся по силе воздействия.

Тогда давайте вспомним, что она была создана за семнадцать месяцев до Великой Победы. Давайте согласимся, что это был не гимн большевиков. Это был гимн Победы. А если кто-то скажет, что он вроде бы изначально задумывался как партийный гимн, тогда объясните, почему почти десять лет вас не волновало то, что музыка Глинки, под которую мы встаем по сей день, писалась как парафраз католического хорала?

И разве не парадокс, что молодые представители правых партий, которые только по книжкам знают, что такое ГУЛАГ и сталинизм, выступают против музыки Александрова, а подавляющее большинство наших ветеранов, которые прошли через все эти испытания, выступают “за”? И это означает только одно: для них в этой музыке важным является именно то, что делает ее символом величия многовековой России, символом Победы над фашизмом, то, что делает ее Гимном в самом прямом понимании этого слова.

Наш сегодняшний компромисс должен быть выстроен на осознании того, что мы наследники разной России. Российскую историю нельзя поделить на белую и черную. Россия до семнадцатого года – это такой же клубок страстей, побед и поражений, низости и величия власти, как и Россия после семнадцатого года. Просто последняя ближе к нам. Мы в ней, по существу, живем. И поэтому мы с гораздо большим пристрастием относимся к ее символам – красному знамени, музыке Александрова. Но на то и существуют политические компромиссы, чтобы политики примирили то, что не смогла примирить история.

История, как известно, не помирила белых и красных. На исходе века надо подвести черту под этим конфликтом. И актом примирения должны стать принятые государственные символы. В конце концов мы принимали их не столько для себя, сколько для будущих поколений россиян. И можно быть уверенным: они будут воспринимать эти символы без всякой сегодняшней политизации. Они будут гордиться своим флагом, уважать свой герб и побеждать под музыку прекрасного гимна. Я рад, что у них появилась эта возможность.

Олег МОРОЗОВ.
Руководитель депутатской группы “Регионы России” Госдумы РФ,
политический обозреватель “РТ”.