В ночь со среды на четверг от остановки сердца скончался пожизненный президент Туркмении Сапармурат Ниязов, который возглавлял свою страну более 20 лет. Смерть эта стала крайне неожиданной как для народа Туркмении, так и для мирового сообщества – Ниязову было лишь 66 лет.

Вопрос о том, кто станет преемником скончавшегося лидера, выглядит сейчас совсем не праздным. В советские годы Москва пыталась обеспечить ротацию лидеров республики по племенному принципу – представителя одного рода сменял на высшем посту представитель другого. Однако с Сапармуратом Ниязовым ситуация особая. В восемь лет он остался сиротой – отец погиб на фронте, а мать и двое братьев – при ашхабадском землетрясении 1948 года. В ауле Кипчак у Ниязова есть родной дядя Мухаммед Курбангельдиев, однако к своим родственникам по “кипчакской” линии Туркменбаши до последнего времени относился с холодком и особо к себе никого не приближал.

В этой ситуации главным претендентом на власть, если будет выбран вариант кровного наследования, остается 39-летний сын Туркменбаши – Мурад, который родился в Ленинграде, окончил юрфак ЛГУ, а с 1993 года занимался строительством отелей, торговлей, продажей газа и проживал в основном в Вене. То, что именно его Туркменбаши готовит себе на смену, стало ясно, когда несколько месяцев назад Мураду были впервые даны самые высокие полномочия представлять интересы страны на переговорах о торгово-экономическом сотрудничестве с Объединенными Арабскими Эмиратами в Дубаи. Однако “подхватить упавшее знамя” из рук ушедшего в иной мир отца Мураду Ниязову будет значительно сложнее, чем, например, нынешнему президенту Азербайджана Ильхаму Алиеву. И причиной тому – все то же отсутствие мощной поддержки родо-племенного клана, обходиться без которой достаточно легко мог лишь Ниязов-старший, лидер в чем-то талантливый и харизматичный.

Так или иначе, но удержать бразды правления Мураду будет крайне непросто. И произойти это может только в случае безусловной поддержки его кандидатуры ближайшим окружением Ниязова-старшего. Но при этом будет сохраняться вероятность превращения наследника в игрушку в руках окружения.

Безусловно, на дальнейшую судьбу “обезглавленного” государства извне попытаются оказать влияние и политические тяжеловесы, тем более при наличии в Туркмении значительных запасов газа. Прежде всего это Китай, Россия и США. И если первые две страны более заинтересованы в стабильности и даже преемственности власти в Туркмении (по принципу наименьшего из зол), то заокеанская сверхдержава, безусловно, в очередной раз попытается подмять это среднеазиатское государство под себя, руководствуясь все теми же принципами необходимости введения повсеместной демократии.

На деле же перед новым туркменским руководством, каковым бы оно ни было, существуют три пути дальнейшего развития. Наименее вероятен тот, при котором Туркмения развернулась бы к Западу, начав строить либеральное общество в фактически родо-племенной стране по примеру бывшего президента Киргизии Аскара Акаева. В то же время будущая Туркмения вряд ли выберет и второй вариант – станет настолько же пророссийской, насколько сейчас является, например, Таджикистан.

Собственные запасы газа и обусловленное этим ресурсом нежелание делиться безраздельной властью с кем бы то ни было неизбежно вызовут у нового туркменского руководителя соблазн оставлять страну в таком же законсервированном и закрытом от внешнего мира состоянии, в каком она находилась до сего дня. Поэтому ждать изменений политического устройства Туркмении со сменой лидера сегодня, думается, вряд ли оправданно, какой бы мощной единоличной властью ни обладал “отец всех туркмен”.