Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить,
У ней особенная стать,
В Россию можно только верить.
Федор Тютчев.

ПОПЫТКА понять суть России, определить направленность взгляда двухглавого орла державности (на запад или восток) – извечное, хотя и тщетное занятие. Россия – уникальный исторический феномен, сложившийся на перекрестке миров, культур и цивилизаций, соединивший и переплавивший в себе всю множественность характерных им бинарно-оппозиционных, полярно-контрастных несопоставимых начал. Западники и славянофилы, декабристы и народовольцы, почвенники и космополиты, евразийцы… Это далеко не полный, но множащийся ряд альтернативных направлений, искавших и ищущих сегодня ответ на мучительно трудный вопрос “откуда пошла, что есть и куда идет Россия” на крайних мировоззренческих полюсах.

Сегодня общим интеллектуальным упражнением стало осмысление российской “особой стати” в рамках понятия “демократия”.

Что же такое демократия? Чем она была или может стать для России?

30 лет назад в мире было всего около трех десятков демократий и почти все они находились в западной части Европы и в Северной Америке. С точки зрения специалистов, это был своеобразный “идеальный тип” демократии, с которым соотносилось само это понятие. Но, по данным американской правозащитной организации “Дом Свободы”, за последние 30 лет демократия победно прошествовала по всему миру и к началу нового века из 192 существующих в мире государств в 118 были проведены свободные, тайные и всеобщие выборы, то есть был обеспечен тем самым “процедурный минимум” демократии.

В результате сложившееся представление о демократии теряет свои привычные очертания. Сегодня говорят о южнокорейской, чилийской, турецкой и других моделях демократии. А что касается ее “идеального типа”, то есть североамериканской и западноевропейской демократии, то для нее характерно, по словам известного немецко-британского социолога Ральфа Дарендорфа, сокращение участия избирателей в выборах, падение количества членов в традиционных партиях, превращающихся в лоббистские структуры, все более оторванные от общественных чаяний.

Таким образом, демократия становится все менее понятной, и это побуждает общественную мысль искать для нее новые определения.

Концепция “суверенной демократии” Президента В.Путина вошла в официальную и научную риторику, вызвала оживленную дискуссию. В нее включились, помимо политологов, аналитиков, экспертов и обозревателей, такие политические “тяжеловесы”, как Президент Татарстана М.Шаймиев.

“Как бы ни было сложно анализировать еще не завершенные процессы, – пишет этот рационально мыслящий политик, – выбор пути к демократии, модель которой отвечала бы реалиям и ожиданиям российского общества и консолидировала его, определит судьбы России”. Сама по себе мысль о неизбежности демократической перспективы для страны и народов, живущих в ней, высказанная Президентом Татарстана в столь заостренной форме, удивительна. И здесь вряд ли стоит искать объяснение этому в желании просто поддержать идею В.Путина, очевидно, что это плод серьезных самостоятельных раздумий об итогах пути, пройденного Россией в течение последних 15 лет, которые оцениваются не с позиций “было – стало” или “лучше – хуже”, как это делают многие. В анализе итогов российских реформ М.Шаймиев, как мудрый человек, выбирает подходы и ценности, доминирующие в экспертном сообществе и общественном мнении, хорошо понимая, что по вопросам оценки сложной эпохи 90-х годов прошлого века у нас не выработано общественного консенсуса, следовательно, не выработан он и по отношению к нашему будущему. Политическим лидерам поэтому следует быть осторожными, стараясь найти слова, решения и ответы, приемлемые для всех.

Все это побуждает, на наш взгляд, еще раз обратиться к идее суверенной демократии, прояснить причины ее появления, причем в такой необычной формулировке.

ИДЕЯ суверенной демократии, как считает, например, известный политолог Сергей Марков, – “это прежде всего ответ на серию цветных революций. Их суть – под флагом “демократизации” установить управляемый извне политический режим”. Владислав Сурков, главный кремлевский идеолог, также сказал об этом вполне ясно: “Все знают о веймарских ротозеях, которые допустили к власти Гитлера. Демократическим способом. Предлагаю рот не разевать и не зевать. И не дать… разрушить демократию с помощью демократических процедур”.

Думается, с другой стороны, это и первая попытка создать новую идеологию для страны, понять и сформулировать направление, в котором она развивается в течение нескольких лет с начала века. До сих пор общество осознавало лишь то, что оно отходит от пропасти. А теперь пытается определить: куда и как отходит, в каком направлении следует двигаться?

В этом контексте концепцию суверенной демократии можно описать в нескольких тезисах.

Следует считать, во-первых, что в этой идее сконцентрирована суть политической стратегии (идеологии) В.Путина, появившейся на шестом году его президентства, в отсутствии которой его всегда упрекали. Ее генеральной основой бесспорно выступает следующая мысль: Россия, во-первых, была, есть и будет крупнейшей европейской нацией, культурное, политическое и общественно-гражданское развитие которой в течение трех столетий шло бок о бок с другими европейскими народами. В этом движении Россия допускала отставание, а порой опережала страны и народы “классической” Европы. Но, имея тысячелетнюю историю государственности, Россия сформировала не привнесенную извне, а собственную демократическую традицию в качестве политической и нравственной ценности – вместе с ценностями свободы, независимости (суверенности), справедливости.

Во-вторых, советский период не был “черной дырой” в истории России, а Советский Союз – “империей зла”. Совсем напротив – солдаты Великой Отечественной войны были солдатами свободы, которую они принесли в Европу, избавив ее от человеконенавистнической идеологии и тирании фашизма. Разрушение СССР стало крупнейшей геополитической катастрофой XX века, а для российского народа – настоящей драмой, положив начало хасавюртовской капитуляции и интервенции терроризма.

В-третьих, новая нынешняя российская демократия является продолжением российской государственности, а не ее крахом. По собственному желанию Россия сделала выбор в пользу строительства демократического, свободного (суверенного) и справедливого общества и государства. Сроки, этапы, условия и формы этого строительства она будет определять сама, без зарубежных учителей. Уважая общие принципы демократии, она будет учитывать свои исторические и культурные особенности.

Все, что связано с теорией и практикой демократии относительно нашей страны, – противоречиво и неоднозначно. С одной стороны, нынешняя российская демократия – это самая беспрецедентная форма демократии в российской истории, а с другой – ее крайне трудно “подравнивать” под американские и европейские образцы.

По сравнению с Советским Союзом прогресс, достигнутый нами за последние 15 лет, просто ошеломляет: весной 1989 года в России впервые были проведены альтернативные выборы, началось возрождение парламентаризма как народного представительства, независимого от исполнительной власти; была введена выборность органов власти на всех уровнях – президента, губернаторов, глав местного самоуправления. Федерализм стал не просто формой, в регионах появились парламенты, конституции и уставы, начал создаваться корпус регионального законодательства, появились автономные от федерального центра компетенции и полномочия. Утвердились свобода слова, свобода въезда и выезда из страны. Наконец, началась судебная реформа, провозгласившая независимость суда от других ветвей власти.

Таким образом, можно согласиться с тем, когда говорят, причем не только в нашей стране, что на рубеже 1980-1990 годов в России произошла демократическая революция. После семидесяти лет тоталитаризма и авторитаризма в страну впервые пришла демократия со всеми ее формальными и неформальными атрибутами. И тем самым мы можем ответить на поставленный вопрос: “Является ли нынешняя Россия демократией?” Да, безусловно, Россия находится сегодня среди тех стран, которые в последние три десятилетия расстались с автократией и приняли демократическую модель развития. В ней можно обнаружить основные черты демократии, содержащиеся в ее классических определениях. Правительственные (в широком смысле) должности в стране замещаются на свободных выборах. Повсеместно есть элементы политической конкуренции, а также наблюдается несомненное участие в политических процессах самых разных сил.

Вывод очевиден: современный демократический проект в России – самый глубокий и последовательный проект в отечественной истории. Никогда еще в стране не было такой степени свободы и столь развитых в формальном отношении институтов демократии, как сейчас. Никогда еще общество не могло так организовывать политическую конкуренцию и политическое участие на базе самых широких гражданских и политических прав и свобод. Если смотреть на современную российскую демократию в сравнительно-историческом контексте, то вывод напрашивается вполне оптимистический, потому что наше прошлое нам хорошо известно.

Однако если посмотреть на российскую демократию через призму общественного мнения, то вырисовывается совсем иная картина. Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) нередко спрашивает россиян: “Считаете ли вы, что в России существует демократия?” На что народ неизменно отвечает: “Нет”. А на уточняющий вопрос: “Считаете ли вы избранные органы власти своей властью?” – говорит примерно следующее: “Да что вы, с ума сошли?”

Очевидно, эти противоречия, особенно в сравнении с “идеальным типом” демократии, как считают специалисты, связаны с неразвитостью гражданского общества в России, становление которого пока лишь начинается, ибо нет ясного представления о его ценностях.

Российское общество не является либеральным, и таких обществ немало. О феномене нелиберальных демократий пишут многие зарубежные политики, в частности, профессор Кембриджского университета Эрнест Геллнер. Скажем, когда в Турции побеждает большинство – исламские фундаменталисты, то требуется силовое вмешательство прозападной турецкой армии, чтобы восстановить светский режим. То есть нелиберальное большинство демократическим путем часто подрывает саму ткань “чистой” демократии. Отсюда – потребность корректировки идеала в применении его к конкретным условиям конкретной страны. В этом – корни идеи суверенной демократии.

Российское общество по всем опросам пока негативно относится к последним 15 годам, к Горбачеву, Ельцину, к рыночным реформам, к приватизации, к частной собственности, к Западу, к фундаментальным либеральным ценностям, в том числе и к демократии.

Опыт России и других народов мира показывает, сколь опасны увлечения американскими примерами и стандартами демократии, показавшими, кстати, свою оборотную сторону в Югославии, Ираке, Афганистане. Бездуховность, презрение к историческим традициям и ценностям других народов скомпрометировали “светлый образ” американского демократического эталона, лишили его былой привлекательности и обаяния.

В-четвертых, суверенная и справедливая демократия России – вот формула новой политической стратегии (идеологии) российского руководства, хотя лингвистический аспект этой формулы не всем импонирует. Здесь важно подчеркнуть “эволюцию смыслов”, которыми было “нагружено” понятие демократии в России с начала 1990-х годов. Известны определения “номенклатурной”, “примитивно-популистской”, “вождистской”, “кланово-олигархической”, наконец, “управляемой” демократии. На этом фоне, бесспорно, попытки найти более корректную и более соответствующую времени формулу вполне оправданны. Таким образом, термин “суверенная демократия” имеет право на жизнь, ибо в содержательном и эмоциально-идеологическом плане, что не менее важно, он приемлем не только для людей, непосредственно занимающихся теоретической и практической деятельностью в сфере политики, но и для широких слоев населения. За этим термином нет часто звучащих, к сожалению, уничижительных стенаний по поводу России, заплутавшейся в этом мире и не знающей, “куда и зачем идти”. Патриотически ориентированному сознанию большинства россиян импонирует оптимистический пафос поиска собственного пути в создании демократического государства и общества, отвечающего национальным интересам страны и ее народа. Этот пафос хорошо ложится и в контекст тех позитивных перемен в экономике, внешней и внутренней политике, которые видны, как говорят, невооруженным глазом.

Но проблемы развития России сложнее: формирование демократии совпало с задачами подъема экономики, цивилизационного обустройства страны, преодоления бедности “низов” и отрыва от них капитализированных “верхов”, приостановления депопуляции, “обескровливания” деревни – кормилицы народа и родника его нравственности, сохранения целостности государства. Вот почему многие считают, что демократия здесь является скорее инструментом, чем целью.

В ТЕСНОЙ увязке с термином “демократия” по-новому зазвучало в выступлениях Президента РФ и слово “свобода”, оно все чаще употребляется сразу в двух смыслах: как свобода человека внутри российского общества и как свобода (суверенность, независимость, самодержавность) России в мире, в том числе и перед лицом других могущественных стран.

Современное российское общество должно быть свободным (открытым) как внутри себя, так и вовне, не теряя при этом ни своей самости, ни целостности своей территории. Более того, цивилизаторская миссия российской нации на евразийском континенте должна быть продолжена. По-видимому, в этом – фокус новой политической идеологии, несущей в себе огромную историческую, стратегическую и прогностическую нагрузку.

Яростное неприятие термина “суверенная демократия” на Западе вызвано тем, что в России родилась национальная идеология, которая вкупе с огромным потенциалом страны во всех областях означает ее прямой шаг к лидерству. Важно также, что эта идеология, пусть в большей мере пока продекларированная, чем концептуально оформленная, вполне конструктивна и не является калькой западных лекал, к тому же весьма конкурентоспособна на рынке мировых идей.

Фокус новой политической идеологии – в признании себя нацией свободных людей, что ложится в основу внешней и внутренней суверенности России. Но реализация этой свободы возможна лишь в случае динамичного экономического развития, успеха модернизации самих основ экономической, социальной, политической жизни, повышения нравственного тонуса общества, преодоления ощущения безнадежности и потерянности. Ни того, ни другого пока в достаточной степени не наблюдается. Это – следствие сложного хода исторического развития России и, в частности, событий конца 80 – 90-х годов XX века, приведших, помимо прочих бед, к деградации всех государственных и общественных институтов страны.

Политика стабилизации (первые годы путинского президентства вплоть до нынешнего периода) была реакцией на все эти беды и проблемы. Эта политика себя оправдала, но к настоящему времени исчерпала свои позитивные ресурсы. Необходим новый курс – курс новой демократизации, не отвергающий, однако, задачу постоянного укрепления Российского государства, но уже не как противовеса хаосу, а как механизма общественной гармонизации и защиты прав суверенного человека, как способа консолидации и мобилизации сил нации на осуществление исторического прорыва. Не для того, чтобы сделать Россию похожей на другие, пусть самые “цивилизационные” страны, войти в какие-то “клубы”, тем более в НАТО или ЕС и прочие региональные структуры, кстати, меньшие по масштабам, чем сама Россия; к кому-то приблизиться, кого-то догнать, следовать за какими-то “лидерами”. Это, конечно, не цели для России, если это Россия. А для того, чтобы российский цивилизационный Дом был хорошо обустроенным, уютным, привлекательным для всех. Вот почему идея поиска своей модели демократии, отрицающая слепое следование универсалистским образцам, делающая ставку на свою самобытность и самодостаточность, перспективна и плодотворна.

Но сейчас, пожалуй, самая большая работа – наполнить реальным содержанием новую идею, не допустить ее забалтывания, подкрепить реальной способностью власти и общества обеспечить развитие демократии как процесса, направленного на цивилизационный рост. Демократия – не столько красивая мечта, сколько рабочая идея, требующая полного напряжения преобразовательных сил нации. Поистине “демократия – не самое совершенное устройство, но лучшего человечество не придумало”.

Энгель ТАГИРОВ,
доктор исторических наук