Сравнение нынешних украинских событий с “розовой революцией” годичной давности в Грузии уже стало газетным штампом. Им даже и название придумали по аналогии – “каштановая революция”.

Между тем у переворота в Грузии был более ранний, в точности скопированный трафарет – революция 1986 года на Филиппинах. Там победивший на очередных бутафорских выборах диктатор Фердинанд Маркос вдруг столкнулся с массовым народным протестом, в результате которого президентом стала лидер оппозиции Корасон Акино. Секрет внезапной сокрушительной победы оппозиции оказался довольно простым. Зарвавшийся и проворовавшийся диктатор надоел решительной администрации президента США Рональда Рейгана, и она решила его сменить, что и сделала руками оппозиции.

На Украине все гораздо сложнее. То, что северо-запад страны и ее юго-восток голосуют по-разному – не новость. На всех постсоветских выборах эта разница была заметна. Обычно ее связывают с историческими обстоятельствами. В правобережной Украине доминируют католическая и униатская церкви, а в левобережной – православная. У областей, присоединенных к Советскому Союзу незадолго до Великой Отечественной войны и сразу после нее, меньший опыт большевистского “нивелирования” и, соответственно, большая сохранность “гена сопротивления”. Они же и в меньшей степени подверглись социалистической индустриализации, тогда как Донбасс был кузницей страны еще со времен Российской империи.

Все эти факторы, безусловно, имеют место. Но они не объясняют, почему до сих пор имеющиеся “разночтения” оставались в цивилизованных рамках, не угрожая единству страны, а нынешние выборы поставили ее едва ли не на грань гражданской войны.

Традиционное объяснение неприятных для нас событий злокозненными происками Запада в данном случае не выдерживает критики. Украина – не Грузия и не Филиппины. Ни у каких спецслужб не хватит сил вывести на улицы и площади столицы сотни тысяч человек и еще заставить горсоветы десятков городов открыто выступить против центральной власти в защиту проигравшего выборы лидера оппозиции. Если следовать этой версии, то тогда по аналогии придется предположить, что рекордную явку избирателей в Донецкой и Луганской областях, а также их почти поголовное голосование за В.Януковича обеспечили российские политтехнологи и спецслужбы. Такая “двуполярная” модель не объясняет, почему на северо-западе бессильными оказались российские “агенты влияния”, а на юго-востоке – западные. Их сила в “своих” регионах и бессилие в “чужих” может объясняться только внутренними причинами, только действительными, реальными предпочтениями самого населения этих регионов.

Одними историческими причинами столь резкое расхождение этих предпочтений в последнее время обосновать трудно. Надо поискать эти причины в процессах, происходивших в стране недавно и происходящих сейчас. А стержнем этих процессов, как политических, так и экономических, конечно же, является приватизация. Как и в России, сертификационная (аналог ваучерной) приватизация на Украине к наделению народа собственностью не привела. Через нее населению досталось только около 4 процентов бывшей госсобственности. А основной формой приватизации стала аренда с последующим выкупом. И так же, как в России, эта форма приватизации фактически означала захват крупных предприятий их высшим менеджментом. Когда в конце 90-х годов прошлого века дело дошло до денежной приватизации, самыми богатыми оказались как раз руководители крупных предприятий юго-востока. А пик денежной приватизации по странному совпадению пришелся на 2004 год.

В России в 1993 году дело тоже едва не дошло до гражданской войны именно тогда, когда топливно-энергетический комплекс стал подминать под себя все остальные отрасли экономики. Таким образом, резкое обострение противоречий между богатым юго-востоком и бедным северо-западом (все, конечно, относительно) проистекает в основном из опасения, что русскоговорящий юго-восток подомнет под себя исконно украинский северо-запад. Присоединение к оппозиции промышленно развитых Киева и Харькова принципиально в этой схеме ничего не меняет. Обе украинские столицы насыщены научными и учебными учреждениями, чьи сотрудники и студенты по определению остаются за бортом большой приватизации. Потому-то на массовых митингах последних дней в Киеве и преобладает студенческая молодежь. Она же и наиболее остро воспринимает несправедливость раздела госсобственности.

Ну и что же теперь делать? Казалось бы, действующий украинский президент Л.Кучма должен, опираясь на конституцию, просто навести порядок в стране, хотя бы и путем введения чрезвычайного положения. Он, однако, с этим не торопится. Понимает, что Украина 2004 года – не Россия 1993-го. А сам он – не Ельцин. Кучма предлагает Януковичу и Ющенко сесть за стол переговоров. И правильно делает. Потому что предмет переговоров достаточно ясен. Надо договориться об обоюдоприемлемых условиях раздела остающейся госсобственности между элитами противоборствующих регионов. В конце концов, лучше мирно поделиться, чем воевать.

Компромисс мог бы, например, состоять в назначении В.Ющенко премьер-министром с гарантиями несменяемости в течение срока окончательного раздела госсобственности. Думаю, скорее всего так и произойдет.