Фигуранты избранного на днях парламента еще долгое время будут вызывать интерес: в обновленном почти на две трети Госсовете и народу поменьше (было 130, стало 100 депутатов), и партии представлены, и лица иные. Среди новеньких немало тех, кто никогда не занимался законотворческой, депутатской деятельностью.

Открывая новую рубрику, редакция приглашает к разговору также читателей. С кем бы из нового депутатского корпуса вам хотелось встретиться на страницах “РТ”? И какие вопросы им задать?

Сегодня наш собеседник – ректор Казанского государственного университета, доктор физико-математических наук, профессор, член политсовета партии “Единая Россия”, депутат Госсовета РТ Мякзюм САЛАХОВ.

– Мякзюм Халимуллович! Что означает для вас, профессора, ректора крупнейшего российского вуза, вступление в правящую партию и, в частности, вхождение в тройку узнаваемых в республике лиц?

– Настоящим партийцем я себя пока не ощущаю – нет опыта. За исключением полугодичного стажа в роли кандидата в члены КПСС. Тут такая история. Мне дали грант, и надо было ехать в Америку. А меня, беспартийного, никуда не отпускают. Я бы, может, и вступил раньше, но квоты не было. И вот когда она появилась, меня приняли кандидатом и только тогда разрешили выехать за пределы страны.

– Науке и образованию без участия в политике теперь никак нельзя, так?

– Скорее, наоборот. Политики, власть обеспокоились тем, что современный прорыв в экономике без науки и образования невозможен. Будущее страны тупиковое, если мы будем и дальше продолжать продавать сырье. А чтобы интенсивно заработали “движители” прогресса, им самим надо сперва помочь подняться на ноги. Для этого необходимо выполнить хотя бы указ номер один Ельцина – среднюю зарплату ученых приравнять к оплате труда в сфере промышленности, выделять на науку и образование четыре процента от валового продукта страны.

Четырех процентов мы и сейчас еще не достигли, а разрыв в оплате в образовании и промышленности остается весьма значительным – более чем в два раза. Конечно, всю систему образования в совокупности надо поднимать с колен, дабы общество относилось с уважением к труду ученого, преподавателя, учителя, воспитателя. Наша задача – вернуть к ним почтительное отношение, что было свойственно обществу и в советское, и в царское время.

– А что, звучит заманчиво – вернуться к царским временам…

– Неплохо бы знать историю своего государства… Во времена Столыпина Россия уже была в составе Европы. Рыночные отношения активно развивались, трудно, непросто, но шли аграрная и политическая реформы. Прошел почти век, и вот снова все как будто повторяется. Похоже, недаром утверждают, что общество развивается по спирали.

Мы сдали многие позиции. Скажем, маленькая Финляндия сегодня экспортирует шестьдесят процентов своих технологий. Ясно, что без науки подобных высот невозможно достичь. Отсюда – и зеленый свет нам: в составе Государственной Думы РФ сейчас более ста депутатов, имеющих ученые степени, около десяти из них – члены Российской академии наук.

Меня выдвинули в Госсовет республики совет ректоров и Академия наук Татарстана. Думаю, что потенциал вузов в очень скором времени будет всерьез востребован. Конечно, по натуре я политиком никогда не был, больше практик, поэтому буду отстаивать конкретные программы и идеи.

– Они уже родились в вашей голове – эти идеи?

– Надо смотреть, какие законопроекты будем принимать. Скажем, инновационный путь уже определен, поэтому в работе Госсовета это будет отражено.

– Не боитесь расстаться с научной карьерой? Ведь если отдаваться политике всерьез, придется разрываться между партийной, депутатской и научной работой. А ведь вы еще и администратор…

– Не боюсь. Более того, все, что не связано с наукой, воспринимаю как полезный отдых и тренинг для мозгов. Конечно, свои функции в парламенте я еще не представляю, поскольку ни разу не был депутатом. Но уж коли, как говорится, назвался груздем… Постараюсь доверие оправдать.

– Какую пользу конкретно для КГУ вы ждете от своей новой сферы деятельности? Чисто меркантильный интерес присутствует?

– Разумеется. У нашего вуза большой потенциал, он должен развиваться. Однако я представляю интересы не только своего родного университета. Поскольку совет ректоров вузов республики благословил на эту работу, то будет неправильно, если я стану тянуть одеяло на КГУ.

– В свое время, будучи спикером нашего парламента, Василий Лихачев (а он, напомню читателям, выходец из КГУ) с тревогой и болью говорил о невостребованности молодых ученых республики, об утечке мозгов. На ваш взгляд, этот процесс все еще продолжается?

– На уровне научной интеллигенции он как бы стабилизировался. Сейчас есть некое хрупкое равновесие. Более того, поработав за рубежом, кое-кто из талантливых ребят даже возвращается обратно. Но таких – единицы. И, к сожалению, в обратную – к нам – сторону движения нет! Чтобы привлечь мозги со стороны, надо принимать решения на уровне Правительства, как это делается за океаном. Так что с кадрами у нас еще долгое время будет трудно. Сказывается большой отток ученых среднего поколения, до сорока пяти лет. По всей России провал образовался, к примеру, некого ставить заведующими кафедрами, лабораториями. Это проблема и в вузах, и в научных структурах.

– Как остановить отток?

– На своем уровне мы ежегодно молодым ученым – а это примерно тридцать-сорок человек – даем какие-то дополнительные средства. Жилье тоже стараемся выделять молодым и перспективным. Но все эти локальные усилия должны подкрепляться со стороны государства. Ну дадим мы имяреку две тысячи рублей, как говорится, для поддержания штанов, а где-нибудь за границей ему три тысячи долларов в месяц посулят. Так разве его удержишь? У нас даже профессора сидят на ставке шесть-семь тысяч рублей, а доцент больше трех тысяч не получает.

Тут еще очень важна материально-техническая база вуза. Молодежь на первое место ставит даже не свое личное благосостояние (сужу по себе: по молодости все мы готовы были терпеть нищету и ходить в одном и том же свитере пять лет подряд), а возможность работать на прекрасном современном оборудовании.

– Сейчас, вы считаете, власть повернулась к вам лицом?

– Безусловно, повернулась. Фонд НИОКР софинансирует многие российские, международные программы. В этом плане и республика идет навстречу. Очень импонирует создание инновационного центра, здесь же – жилищная программа для молодых, ипотечная система.

За последние годы наш вуз, конечно, кое-что потерял. Совсем молодые университеты, которым по десять-пятнадцать лет, более приспособлены к рынку, коммерции. У нас этого нет. Система финансирования построена так, что бюджетных денег дают заведомо меньше, чем необходимо. На оплату коммунальных и прочих услуг мы должны зарабатывать. То есть университеты как учреждения (а нас хотят преобразовать в организации, что, наверное, еще хуже) становятся полукоммерческими структурами. Следовательно, чтобы поддержать научный и учебный процессы, необходимо образовать службы, которые бы умели зарабатывать деньги.

Наше отраслевое руководство делает ставку на хорошие взаимоотношения ректоров вузов с местной властью. Там, где она нормально относится к университету, ему проще жить (при таком раскладе и федеральному центру полегче, учитывая дефицит бюджета). И, наоборот, там, где ректор не ладит с региональным руководством, вуз не ощущает никакой поддержки.

– Отсюда установка: нужно с властью крепко дружить, так?

– В разумных пределах надо дружить. У нас, например, есть независимость, автономность, на которую никто не покушается. Но вот что касается материальных отношений, мы ведь тут живем… Бывало, что по полгода не платили за коммунальные услуги, телефонную связь. И, представьте, к нам лояльно относились. А сейчас, в связи с грядущим двухсотлетним юбилеем КГУ и тысячелетием Казани, к нам и вовсе повышенный интерес проявляют, помогают. Мы преображаемся, построили вот новое крыло главного здания, до которого, что называется, сто лет руки не доходили…

Как образно выразился по этому поводу Президент РТ Минтимер Шарипович Шаймиев, Казанский университет окрылился. Но я полагаю, что в этой фразе заложен куда более глубокий смысл… Если хотите, пророческий.

– Напоследок, извините, не могу удержаться от вопроса: неужели вас и в детстве звали Мякзюм? По-татарски должно быть Максум…

– Сверстники, друзья звали Миша. Я родился в Казахстане, куда мои родители поехали поднимать целину из Дрожжановского района Татарстана. Отцу и в голову не приходило, что писарь может исказить имя ребенка. Более того, он исказил и имя самого отца, Халимуллы. Нас двое братьев и сестра, и, представьте, у всех разные отчества! Но никто ничего не стал менять. Суть не в написании, ведь так?