Программа “Научная молодежь”, разработанная в Академии наук Татарстана, находится сейчас на рассмотрении в Кабинете Министров республики. В программе предусмотрены различные гранты и стипендии для молодых ученых, предполагается также решение некоторых социальных проблем молодежи, работающей в науке – в основном это проблемы жилищные. Появление документа, направленного на то, чтобы привлечь молодых в научную сферу, не случайно – татарстанская наука, как и российская в целом, ощутимо стареет.

Былое и думы

Ирина – аспирантка одного из казанских вузов. Девушка не скрывает, что поступила в аспирантуру исключительно из-за желания родителей видеть свою дочь кандидатом наук. И говорит, что распрощается с научной деятельностью на следующий же день после защиты диссертации.

– Хочется самоутвердиться, хочется какого-то статуса, – делится она мыслями на этот счет. – Но статус и престиж связаны с экономическим благосостоянием, а в науке сегодня нельзя заработать денег, нет социальных гарантий, трудно рассчитывать на решение жилищных проблем. При Сталине профессура дачи с кухарками содержала, а сегодня престиж наших профессоров растет только во время сессии…

Безусловно, в силу молодости и бескомпромиссности девушка несколько сгущает краски. Но положение отечественной науки сегодня и вправду трудно сравнить с тем, что было когда-то. Даже если не брать сталинские времена, когда зарплата профессора действительно значительно превышала доходы среднего советского служащего, а обратиться к сравнительно недавним “годам застоя”, можно вспомнить, что вузовский преподаватель, кандидат наук, занимающийся еще и научной работой по договорам с предприятиями, получал не меньше 400 рублей (при средней зарплате по стране в 180 рублей). Хрестоматийное ломоносовское “Науки юношей питают” имело в те годы самый что ни на есть прямой смысл: молодой ученый для семьи был кормильцем. Что же мы имеем сегодня?

Сегодня воспоминания о былом рождают у ученых грустные думы. С начала 90-х годов, когда финансирование научных исследований резко сократилось, начался интенсивный отток кадров, причем в основном стены институтов и лабораторий покидали как раз молодые и перспективные – кто-то уезжал за границу, кто-то подавался в коммерцию.

– В то время из науки уходило в среднем по 40 – 50 тысяч человек в год, – говорит академик, председатель совета по работе с научной молодежью при Академии наук РТ, директор астрономической обсерватории им. Энгельгардта, доктор физико-математических наук Наиль Сахибуллин. – В результате средний возраст российского ученого сегодня составляет 49 лет, кандидата наук – 52 года, а доктора – 61 год. Статистика по Татарстану – примерно та же.

Оно и неудивительно. Аспирант получает стипендию в 1000 рублей. Если он при этом работает на кафедре родного вуза, то получает еще 1200. Став кандидатом наук, он может рассчитывать на 200-300 рублей прибавки. Естественно, молодые в большинстве своем пытаются заработать деньги “на стороне”, уделяя науке только то время, что остается от “левой” работы. Качеству научной деятельности это, конечно, не способствует. А заведя семью, детей, даже энтузиасты в массе своей бросают столь бесперспективное дело.

– Объем финансирования у нас не менялся с 1990 года, – говорит Наиль Сахибуллин. – Денег не прибавляют, а индексация зарплат идет. Поэтому приходится сокращать ставки. У меня на кафедре и в обсерватории некоторые научные сотрудники работают на 1/10 ставки, доктор наук может получать 700 рублей…

Справедливости ради заметим, что бедственное положение ученых не осталось без внимания властей. Три года назад сам российский Президент заявил о том, что нужна программа подготовки молодых научных кадров. После этого появился ряд новых грантов и премий для талантливой молодежи из числа ученых. Но цельной программы на российском уровне выработано так и не было. А вот в Татарстане группа энтузиастов из Академии наук такую программу подготовила.

– Мы тщательно обсудили все параметры этого документа с республиканскими министерствами экономики и промышленности, образования и науки, – говорит Наиль Сахибуллин, – утвердили его на президиуме нашей академии. В программе, на финансирование которой планируется потратить около 150 миллионов рублей, предусмотрены неплохие стипендии и гранты, попытаемся решить и ряд социальных проблем, в частности, одну из самых острых – с жильем. Но, конечно, эта программа не снимет полностью ту негативную ситуацию, что сегодня сложилась.

Не деньгами едиными

– Я не стал бы говорить о том, что ситуация с молодежью в науке так уж плоха, – говорит член-корреспондент Российской Академии наук (РАН), заместитель председателя президиума Казанского научного центра РАН, директор института механики и машиностроения Дамир Губайдуллин. – Да, частично молодежь уходит, уезжает работать за границу. Но есть много талантливых ребят, которые и в этих условиях идут в аспирантуру, готовы трудиться. В нашем институте, например, каждый третий сотрудник – моложе 35 лет. Они понимают, что здесь не разбогатеешь, но зато есть возможность заниматься любимым делом. И сегодня в науке, в отличие от прежних времен, больше энтузиастов.

Однако далеко ли уедешь на чистом энтузиазме? Даже если не брать в расчет маленькую зарплату, научные исследования требуют и других серьезных вложений. Например, оборудование. Хороший современный томограф для физиков стоит 70-80 миллионов рублей. Рядовой электронный микроскоп, так необходимый биологам, – не меньше 6-7 миллионов… Молодые ученые – люди, как правило, амбициозные, и творческая реализация для них подчас действительно важнее заработков. Но как реализовывать смелые новаторские замыслы, если приходится работать на оборудовании прошлого века? Вот и получается, что пресловутая “утечка мозгов” происходит даже не оттого, что на Западе больше платят (капиталисты ведь тоже не дураки, и не станут с ходу осыпать благами молодой, но безвестный талант). Едут в основном за возможностью работать в нормальных условиях.

– Молодой человек должен понимать, ради чего он занимается той или иной научной проблемой, – считает председатель республиканского Совета молодых ученых, директор по инновациям технопарка “Идея” Сергей Юшко. – И, конечно, необходимо создавать условия, чтобы люди могли реализовывать себя здесь, а не искать удачи за рубежом. Если у государства нет возможности орошать деньгами все исследования подряд, надо определять приоритетные направления, которые востребованы рынком, и на них сосредоточить основное финансирование – как по линии госзаказа, так и со стороны конкретных предприятий, заинтересованных в инновационных разработках.

Что ж, молодая наука всегда была прагматична, и такой суровый “рыночный” подход в нынешних условиях, возможно, оправдан. Проблема в том, что за бортом этого подхода остаются люди, занимающиеся фундаментальными исследованиями. А ведь не стоит забывать, что прикладной эффект ряда открытий может проявиться лишь через несколько лет после того, как они сделаны. И если внимательно посмотреть список нобелевских лауреатов, то можно увидеть, что часто премию получают за открытия, сделанные пятнадцать – двадцать лет тому назад.

– Требовать от фундаментальной науки моментальных практических результатов нельзя, – говорит Наиль Сахибуллин. – Кроме того, ученым моего поколения бывает трудно самим увидеть прикладной смысл своих исследований, нас этому просто не учили. Значит, надо готовить ученых нового типа, людей с менеджерскими навыками. Они могут не быть большими учеными, но их практическая хватка будет способствовать внедрению наших разработок в жизнь.

В сложной ситуации оказались и гуманитарии. Когда идет речь о рыночной востребованности науки, под этим понимают прежде всего технические разработки. Однако от развития гуманитарных наук напрямую зависит культура общества, и об этом тоже нельзя забывать. Конечно, у нас есть ряд фондов, которые финансируют фундаментальные исследования. Но этих денег, по признанию ученых, крайне мало, поэтому именно гуманитарии и фундаментальщики, не востребованные ни дома, ни на Западе, чаще всего пополняют ряды ушедших в бизнес.

Я б в профессоры пошел

Есть еще одна проблема, с которой рано или поздно сталкивается большинство ученых и которая заставляет молодых серьезно задумываться о своем будущем. Это перспективы.

– В нашей сфере мало кто уходит в бизнес, люди работают, защищают диссертации, – рассказывает ректор Казанской государственной медицинской академии, академик АН РТ Марс Михайлов. – Но вот сейчас у меня есть пятнадцать докторов наук, которые хотели бы стать профессорами, но не могут, потому что нет мест. При этом постоянно идут разговоры о том, что надо реорганизовывать, закрывать академические институты… Да не закрывать надо, а открывать, расширять их число, количество членов Академии надо увеличивать!

Действительно, когда тринадцать лет назад создавалась республиканская Академия наук, средний возраст ее членов составлял 50 – 55 лет. Оно и понятно: как раз в таком возрасте к ученому приходят признание и авторитет, достойные академических лавров.

– Тогда это были люди, активно работающие в науке, – говорит вице-президент АН РТ Шамиль Чабдаров. – Многие из них и сегодня являют собой замечательные примеры творческого долголетия…

Да, возраст для ученого не так важен, как для спортсмена, и многие даже после 70 полны творческих идей, имеют учеников, продолжают славные традиции казанских научных школ. И все же средний возраст наших академиков – 69 лет – заставляет задуматься: а что дальше? Вернее, кто? Звание академика дается пожизненно, и обновляются их ряды в последние годы в основном тогда, когда кто-то из них уходит из жизни… Правда, не так давно Президент Татарстана Минтимер Шаймиев своим указом ввел в штат Академии двенадцать дополнительных вакансий для ученых, которым не больше 55 лет. Но расширять штаты бесконечно невозможно.

Активнее надо быть

Впрочем, существует и такое мнение, что молодые ученые часто сами бывают виноваты в своем бедственном положении. Ведь в последние годы действительно стало появляться множество программ, грантов, в том числе и зарубежных, по которым можно получать неплохие деньги на свои исследования.

– Если не ждать манны небесной, а самому активно включаться в эти программы, появляется реальная возможность реализовать свои идеи, – считает Дамир Губайдуллин. – А отчеты по грантам – это, кроме всего прочего, еще и публикации, то есть возможность обнародовать свои результаты, в том числе и перед мировой общественностью. И появление у ученого семьи – это не обуза, а стимул к тому, чтобы активнее подавать новые заявки, искать новые фонды, которые готовы будут профинансировать его работу.

Правда, по мнению председателя Совета молодых ученых, не всегда информация об этих фондах и грантах доступна, а некоторые просто не знают, как правильно оформлять заявку. Но это – уже задача научных руководителей, которые тоже должны активно включаться в процесс поиска новых возможностей для своих учеников. Однако хорошо, что сейчас у молодежи в принципе появляются подобные возможности.

В поисках связующего звена

Плохо то, что в нашей науке образовался некий возрастной дисбаланс. С одной стороны, есть старшее поколение докторов и академиков, которые – кто более, кто менее активно – работают, творят, растят студентов. С другой стороны – те самые студенты и аспиранты (кто-то из них, подобно Ирине, стремится только получить степень, кто-то просто “косит” от армии, но есть и такие, кто действительно серьезно увлечен своей работой). А вот среднее звено в этой цепочке оказалось “вымыто”.

– Иногда бывает трудно найти доктора наук на роль оппонента при защите кандидатской диссертации, – говорит Сергей Юшко. – А найти доктора в возрасте до 40 лет – это вообще фантастика… Образовался возрастной провал, и последствия его мы еще долго будем пожинать.

Действительно, возникла угроза утраты преемственности в научных школах. Если из науки уходят люди – это плохо, но, в принципе, восполнимо. Если же начнут исчезать научные школы…

– Следствием этого может стать утрата интеллектуальной и технологической независимости страны, падение ее обороноспособности, – говорит Наиль Сахибуллин. – Чем меньше в науке талантливых людей молодого и среднего возраста, тем труднее продолжать исследования на мировом уровне, воспитывать новые кадры, оставаться конкурентоспособными на мировом рынке. А на воссоздание утраченных позиций потом придется потратить не одно десятилетие…

Да, если не начать работу уже сейчас – не разрабатывать новую кадровую политику для привлечения молодежи, не улучшать материальную базу академических и вузовских центров, не внедрять грамотных менеджеров, способных извлекать прибыль из научных разработок, – в обозримом будущем можно потерять статус мировой научной державы. Но дело не только в этом. В Советском Союзе молодые ученые всегда считались интеллектуальной элитой общества. И падение престижа науки среди молодежи неизменно приведет – и это уже заметно – к падению общей культуры. Мы так гордились званием “самой читающей страны в мире”… Неужели мы превратимся в общество малокультурных технократов и потребителей?