Каждый эпизод трагического начала Великой Отечественной войны был не только наковальней смерти, но и ареной подвига

Наложенные друг на друга юбилеи – 70-летие начала Великой Отечественной войны и 65-летие ее победного исхода – накалили общественный интерес к их истории. Что стоит за этим историческим бумом: стремление к правде, желание извлечь уроки или неутолимость амбиции – личностной, политической, идеологической, геостратегической? Об этом размышляет наш постоянный автор, доктор исторических наук, профессор Энгель Тагиров.

НАЧАЛО ПОБЕДЫ

Война, рассекшая огненной дугой практически всю планету, вовлекшая в пучину неизбывного ужаса человечество, в бескомпромиссное противоборство – все субъекты истории и до предела натянувшая нервы Земли, по своей природе не могла стать предметом беспристрастного анализа. Чем глубже вторгаемся мы во временные толщи войны, тем больше возникает вопросов, не имеющих однозначного ответа.

Исходно-корневым в череде вопросов подобного рода является вопрос о начале войны, ее истоках, причинах трагедий 1941-го. Как советское сообщество, пережив непомерность жертв, сумело остановить хищный бросок фашистской Германии на восток? Вариантов ответов на подобные вопросы множество. Они зачастую полярны по смыслу идо сих пор раскалывают общество на «своих» и «чужих», «сталинистов» и «антисталинистов», «патриотов» и «пофигистов».

Где начало Великой Отечественной войны: 1 сентября 1939 года, когда Германия напала на Польшу? 23 августа того же года, в день подписания пакта «Молотов – Риббентроп», или 22 июня 1941-го? За этими вариантами датировки начала войны стоят целые концепции, политико-идеологические воззрения. За этими историческими версиями – потенциальные приговоры: кого считать виновниками войны – Гитлера, Сталина, Черчилля или Рузвельта? Отдельные историки утверждают, что все они – «поджигатели» войны, а некто В.Суворов (Резун), автор псевдосочинения «Ледокол. Кто начал Вторую мировую войну?», зачинщиком войны однозначно считает Сталина.

Размышления и страсти на эту тему выплескиваются на экраны, страницы газет и журналов. Она превращается в сценарную начинку пиаркампаний, шоу­бизнеса, скандальных проектов СМИ. Каждый участник пиара-таки отслеживает свой «миг удачи».

Разумеется, в этой ситуации историческая наука не безмолвствует. Однако мало кто читает и внимательно изучает сегодня академическую, аналитическую литературу. Между тем в ней документально доказано, что немецкий фашизм «вскармливался» государствами Запада. Заговор против Советского Союза готовился в Лондоне, Париже, Вашингтоне. Антисоветский проект разрабатывался там системно и непрерывно; своеобразным детонатором ненависти (красной тряпкой для быка) стало создание СССР (1922 г.).

Война для советских людей началась в 4 часа утра 22 июня 1941 года как Отечественная. Великая. В таком смысле, ранге, статусе, фокусе идея противостояния фашизму обретала сакральный характер, оживляя генетический код традиционно­неизбывного патриотизма.

 В реестре причин поражений Красной Армии в начале войны в школьных учебниках, равно как и во многих современных академических изданиях, присутствует «классический» набор объяснений: истоки войны усматриваются в ошибках и просчетах Сталина, последствиях политических и военных репрессий в Красной Армии, внезапности нападения. Подобного рода версии причин кочуют из одного поколения учебников в другое, и в принципе они верны. Однако со ссылкой на них подчас делаются совершенно неверные выводы. Предвоенную подготовку ни политическое руководство, ни Сталин не «проспали». Наоборот, велось интенсивное строительство грандиозного здания Армии-победительницы. Однако оно на 22 июня оставалось недостроенным. К началу войны, образно говоря, было воздвигнуто лишь несколько уровней этой многоэтажки. Если бы армией активно не занимались в предвоенный период, откуда и как могла Красная Армия в ходе начавшейся войны системно и бесперебойно пополняться подготовленными кадрами, специалистами, техникой, вооружением?

Выдвигается немало и других версий, трактующих причины трагического начала войны. Но в литературе все больше утверждается мнение, что главной причиной наших неудач на начальном этапе войны являлось военно-техническое превосходство Германии. «Немцы были сильнее», – считает профессор В.Мединский. К началу нападения немецко­фашистские войска имели двукратное, а на направлениях главных ударов четырех­, пятикратное численное превосходство в живой силе и боевой технике. Их было больше, и они умели воевать лучше. Сказывался накопленный гитлеровцами опыт ведения военных операций, обеспечения результативности взаимодействия разных родов войск. Высок был и моральный дух победителей Европы. Фашистов вдохновляла «высокая» цель – убрать последнюю преграду на пути к мировому господству – СССР. Остановить немецкую военную машину на тот момент не мог никто.

С течением времени наша страна перестроилась, стала сильней агрессора вооружением, техникой, духом, стойкостью, героизмом. Да, лето сорок первого было ужасным, архидраматичным. Загнанные в «котлы» советские армии, вереницы колонн пленных, сожженные дотла деревни, опустошенные города, искореженные хлебные поля, расстрелянная и испепеленная земля. Но каждый военный эпизод – крупный или малозначительный, каждое сражение за город или стратегическую высоту становились не только наковальней смерти, но и ареной подвига, суровой школой искусства ведения войны, обретения опыта побеждать. Они были почвой, на которой появлялись ростки будущей Победы. И их становилось все больше.

Брестская крепость. Ее защитники первыми приняли удар немецких войск, задержав их почти на месяц, затрудняя продвижение в глубь страны. Оставшись без связи, поддержки, а затем без боеприпасов и продовольствия, советские солдаты не просто оборонялись, а осуществляли контрудары, вступали в рукопашный бой. Сыны Родины тридцати национальностей, слившись в одно целое­общее, явили миру образец самоотверженности, несгибаемости, коллективного подвига. Оборона Брестской крепости вдохновила всю Красную Армию, заложила алгоритм ведения войны против фашистов. Именно в эти дни начальник Генерального штаба немецких сухопутных войск Гальдер в своем дневнике отметил: «Здесь перед нами совсем другой противник».

Битва под Уманью. Здесь произошло одно из первых крупных проигранных нем­цами сражений. Бойцы всего двух советских дивизий, сковав 22 немецкие дивизии, задержали их на три недели и сорвали планировавшийся Гитлером уже в июле захват Киева, Днепропетровска, Запорожья, Донбасса. Стратегическое значение этой битвы состояло в том, что появилась возможность эвакуировать в восточную часть страны заводы Запорожья, сыгравшие огромную роль в борьбе за Победу. Важно и то, что миллионы жителей Восточной Украины избежали вражеской оккупации.

Смоленск. Этот старинный, исконно русский город оказался на направлении главного удара немецко­фашистских войск. Его взятие означало бы открытие дороги на Москву. Вот почему Гитлер планировал взять Смоленск сходу, за 12 дней. Но советские войска оставили город только через два месяца. Это означало, что план «Барбаросса» окончательно рухнул. Тот же Гальдер тогда признал, «что колосс – Россия… был нами недооценен».

Между этими сражениями и после них было много других героико­драматических схваток. Кто-то в них находит аргументы в пользу тезиса о неподготовленности страны к войне и беспощадно клеймит виновника «пляски смерти» – Сталина. Иные, находя изъяны советского режима, оправдывают явление коллаборационизма. Есть и такие, кто утверждает, что начало войны – это сплошная цепь поражений, бессмысленных жертв, «закидывания» немцев трупами советских солдат.

Да, действительно, наши людские потери были масштабны. Но без их жертвенного подвига остановить немецкую армаду в тот момент было невозможно.

Москва. В канун битвы за столицу страна понимала, что предстоит сражение, исход которого решит ее судьбу на целую историческую эпоху. Поражение Красной Армии в снежных полях Подмосковья ставило ее на грань выживания. Обе стороны – немецкая и советская – понимали, что здесь состоится развязка войны, обозначится ее исход. Наступательная германская энергия по мере приближения к Москве шла на убыль. Силы вермахта были измотаны бесконечной чередой боев, нарастающей мощью сопротивления противника. Пассионарная энергетика нашего народа, наоборот, набирала силу. Феномен «единого порыва» сказался под Москвой в наибольшей степени. В сражение за столицу Родины было вложено все, чем обладала страна, на что был способен народ, не пожелавший впасть в рабство.

В 3 часа утра 5 декабря 1941 года при 30градусном морозе началось сокрушительное наступление Красной Армии. Его финал известен. Для Германии он означал не просто поражение, а похороны идеи блицкрига, легенды о «непобедимости» немецкого оружия, доктрины расового превосходства. Рухнула вся идеологическая надстройка похода на восток. Под Москвой Третий рейх заглянул в свой безрадостный конец.

Для нас Москва стала надеждой, гарантией, предпосылкой полного очищения страны от фашистской чумы. Такой итог Московской битвы был предрешен неуклонным выполнением святой клятвы советского солдата: «Ни одной пяди земли не отдадим врагу без боя. До последнего издыхания будем ее защищать».

Вот почему 22 июня сорок первого года следует считать не днем национального позора, не началом поражения, а началом трудно добытой Победы.

УРОКИ ВОЙНЫ

«Будь ты проклята, война!» Проклятие, идущее из глубин столетий как заклинание, как завещание и предостережение предков. Ибо война – это всегда разделительная линия на лагеря, блоки и фронты. Это не только край пропасти, а бездна, пучина, проглатывающая высшую ценность – жизнь, обрывающая ее крылья на взлете к будущему.

И все­таки. Войны были, есть и будут. Почему? Что это – родовая травма человечества? Неизлечимый, врожденный инстинкт агрессии, воинственности? Если бы это было так, то человечество не имело бы за плечами столь длинную, прогрессирующую историю своей цивилизации.

Война – порок социальный. Она, по Гераклиту, «есть бог и царь всего». В таком качестве ее семена зреют не где­то, а в сознании человека. «Мысли о войне возникают в головах людей» – константа, закрепленная в преамбуле Устава ЮНЕСКО.

Как противостоять вирусу войны, становящейся нормой существования, множащейся в своих вариациях – национализме, религиозном фанатизме, ксенофобии, терроризме?.. Действенным противоядием здесь может стать лишь погружение памяти в правду о Великой Отечественной войне, определение ее значимости для каждого из нас, особенно входящих в жизнь представителей молодого поколения, осознание ее суровых, отрезвляющих и в то же время заряжающих оптимизмом уроков. Как не может наступить зрелость человека без получения уроков – семейных, школьных, университетских, жизненных, так невозможно и становление гражданина, патриота, интернационалиста без познания уроков, вытекающих из ошеломившего весь мир общенародного подвига, массового заклания во имя продолжения жизни на Земле.

Уроков у войны хватит на обучение всех нынешних и последующих поколений. Каждые из 1418 дней и ночей Великого противотояния есть открытый урок для открытого сердца.

Урок первый. Эта война в очередной раз проявила главное преимущество нашего народа, главный ресурс его победности – несгибаемость, несокрушимость, высоту духа. «Есть только два владыки – меч и дух. И в конце концов дух всегда одерживает победу над мечом». Этот афоризм Наполеона – навсегда. Духоподъемность, одухотворенность, духовность – животворящее начало характера нашего народа, иммунное свойство его природы. Могущество духа делало его непобедимым, способным изменять не только собственную, но и судьбу всего мира.

Урок второй. Он также вытекает из особенности национального характера, человеколюбивой природы народа. «На войне, как на войне». Человек в тех условиях нередко зверел, перешагивая красную линию, черту морали, нравственности, совести. Но типичной, общей характеристикой советского народа являлся гуманизм. Свирепел и наш солдат. Но «наукой ненависти» (Михаил Шолохов) он не овладел. Было все, но не было озлобленного человеконенавистничества. Мир не знал более благородного отношения к побежденному противнику. В боях за Берлин мы потеряли солдат больше, чем общее число всех потерь, понесенных нашими союзниками за все годы войны. Но мир стал свидетелем тысяч примеров гуманного отношения к нем­цам в покоренной столице рейха. Обобщенным примером этого является образ Николая Берзарина – первого советского коменданта Берлина, не парадно вышагивающего вдоль Бранденбургских ворот, а превратившегося в спасителя немецких детей, женщин и стариков от голода и разрухи. А разве не символичен памятник советскому Воину-победителю с ребенком на руках в берлинском Трептовпарке!

Да, Победа состояла не только в военном разгроме гитлеровского чудовища, но и в торжестве гуманистической советской морали над фашистской.

Урок третий. Победу надо отстоять. Желать и уметь это сделать. «Всякая революция только тогда чегото стоит, если она умеет защищаться». Перефразируя классика, можно сказать, что наша победа также будет чегото стоить, если мы сумеем ее защитить от злопыхателей, фальсификаторов, от собственного беспамятства.

Меня часто беспокоит мысль: что будет с памятью о Великой войне через десятилетия? Ведь она со временем «садится», меркнет. Образ своего отца, погибшего на фронте, я помню смутно, в пределах возможностей трехлетнего возраста. Но у меня к войне свой, до сих пор неоплаченный счет. Войне, отнявшей дет­ство. Осиротившей меня, моих братьев и родственников, лишившей моего деда всех трех сыновей, которые сложили головы на полях сражений. До сих пор помню ощущение стужи, голода и скудности образа жизни тех военных и послевоенных лет. Поэтому у меня свое измерение Победы. Для меня это восход, солнце, жизнь. Восход – это не просто новый день, продолжение нити времени, как утверждал Владимир Высоцкий, а закон жизни.

Мои дети много знают о Великой Отечественной войне и о Победе. Но их Победа, в отличие от моей, это исключительно факт истории. Яркий, важный, но не имеющий прямого отношения к их судьбе.

Что сохранится в их памяти после того, как уйдет поколение сороковых? Вся надежда на то, что последующими поколениями уроки войны все­таки будут усвоены, более того – «вмонтированы» в код нации.