Это место я узнал сразу, как только картинка появилась на экране. Даже сердце замерло. Но глазам не поверил. Что делать здесь, в полувымершей деревеньке, телевидению? Но вот же… Тот самый ключ. Та самая горка, из-под каменных пластов которой струится неиссякаемый родник, вот и памятная с детства часовенка возле него – потемневший кирпичный столбик с иконкой в нише – что пережила невредимо самые атеистические времена.

Те же заросли чистотела по берегам… И мостки все те же: ниже по течению, с которых полоскали белье, и ближе к истоку, с которых черпали такую студеную воду, что от нее ломило зубы. Сколько ведер перетаскано отсюда в крутую гору! Если бы оператор чуть повернул камеру, можно было бы увидеть, сохранились ли те баньки и живы ли по-прежнему огороды моего детства…

Сколько лет мечтаю вернуться сюда хоть на денек, посмотреть на памятные места, сходить на Мешу, искупаться, как когда-то, на Красном, закинуть удочку на Тиши или Зяби (каждое место на речке моего детства имело свое имя)… И, конечно, напиться из знаменитого ключа! Все как-то не получалось, все как-то было недосуг.

И вот похоже, что опоздал: возник на телеэкране корреспондент программы “Город” и поведал, что решено, оказывается, властями Пестречинского района заключить этот ключ в трубу и отвести к себе в райцентр. А немногочисленные старухи, воинственно размахивающие руками в кадре, да несколько чудом оставшихся в деревне мужиков решили костьми лечь, но не дать лишить себя последнего своего достояния. Поскольку после этого остается разве что только запретить им дышать воздухом малой своей родины на ее развалинах…

Но знали Большие Дюртили и другие времена. Отчима моего, Стаканова, отслужившего в испытательной авиации, направили сюда председателем колхоза. Не знаю, как сейчас, а тогда летчикам-испытателям давали пенсию по налету часов, так что пенсионный возраст у них наступал лишь чуть позже, чем у балерин. Поломанный в двух авиакатастрофах, отчим в свои сорок с небольшим оставался человеком энергичным, с большим запасом оптимизма. Он не пришел в уныние, как многие не желавшие расставаться с благами цивилизации жертвы очередной партийной кампании, а воспринял поворот в судьбе с энтузиазмом. Он был из нижегородских крестьян, деревенская жизнь его не страшила.

Большие Дюртили со своим отстающим колхозом, куда мы переехали на жительство, мягко говоря, не блистали достатком. На всю деревню существовал один велосипед, вывезенный из Германии в качестве трофея. И объезжала его, видать, вся деревня. Машин в хозяйстве было две, обе грузовые. Отчим разъезжал по председательским делам в разболтанном тарантасе.

Но школа здесь была. С одной учительницей, обучавшей всех сразу нескольким предметам. Забегая вперед скажу, что младшая моя сестра, пошедшая там в первый класс, благополучно поступила в свое время в институт и до настоящего времени преподает английский в вузах. Были в деревне магазин, пожарный сарай с помпой и приставленным к ней инвалидом… Какой-никакой, а существовал клуб, где под тарахтение движка крутили киноленты. От этого же движка до одиннадцати часов в избах светили вполнакала “лампочки Ильича”. Не помню уже, были ли в деревне ясли еще до того, как отчим вступил в председательскую должность, или это уже его нововведение, но и ясли были.

Отчим же, при поддержке местного и республиканского руководства, начал строить коровник по последнему на тот день слову техники. Занялся кормами, заложил силосные траншеи и силосную башню, закупил молодняк скота, переоборудовал зерновой ток, обновил уборочную технику. И через какое-то время стал выплачивать людям за трудодни если не полновесным, но все же кое-каким произведенным продуктом.

И все же своим в деревне его признали, по-моему, только после знаменитой “стакановской” чистки ключа.

Ключ был предметом особой гордости дюртилинцев. Он не замерзает в самые лютые морозы, температура воды в нем летом и зимой постоянна – плюс 4 градуса. Чистотой же ключ сравним разве что с горным хрусталем. Дюртилинцы свято верят, что родник этот еще и целебный. Да так оно, наверное, и есть. Потому что со всей округи издавна приводили сюда лошадей с больными ногами. И стоило им постоять в ключевой воде, как они исцелялись.

Ходил во времена моего детства по деревне упорный слух, что приезжал сюда даже инженер из Казани на предмет заключения ключа в трубу и отвода по причине его небывалой целебности аж в самую столицу, чтобы казанское начальство поить. Но, несмотря на весь тогдашний тоталитаризм, не тронуло ключ даже казан-ское начальство.

Так вот, о чистке ключа. Заросший илом, травой, замусоренный годами небрежения источник нуждался в “генеральной уборке”. Начислить за эту работу трудодни отец не имел права, а лезть в ледяную воду за просто так мужики не желали. И вот крякнул Стаканов, махнул рукой и полез в карман за только что полученной пенсией. Натура у отчима была широкая: что есть в печи – все на стол мечи! Купленный в деревенской лавке ящик коньяка (водки как-то не завезли, а коньяк тогда был только немногим дороже), он поставил на самое видное место. С таким стимулом трудовой энтузиазм дюртилинских мужиков проявился в полной мере.

Позже отчим задумал провернуть с ключом еще одно, теперь уже прибыльное, как он рассчитывал, дело. Арендовал он где-то бульдозер, и тот за короткое время расчистил возле ключа внушительную земляную чашу с высокими отвалами. Оставалось только пустить родниковую воду и зарыбить рукотворный пруд мальками зеркального карпа. А там только подсчитывай прибыль и превращай свое хозяйство в колхоз-миллионер! И Стаканов, я думаю, не ровен час, превратил бы.

Но тут колхоз – не государственная же собственность – было решено срочно упразднить, присоединив его к рядом расположенному совхозу. Отчим с директором совхоза не сработался, положил на стол заявление об увольнении. Часть колхозников, обзаведшаяся к тому времени не только велосипедами, но и кое-какими другими транспортными средствами, укатила по городам и весям.

Безумная мечта моего отчима об обогащении Больших Дюртилей разведением зеркального карпа заросла травой, земляные отвалы осыпались, а зовется это место и поныне в народе, который пересчитать здесь уже можно по пальцам, “стакановским озером”. Но воюет народ за свой ключ! С гордостью хвасталась одна бабуля перед телекамерой, что отстояли-таки они недавно ключ от какого-то предпринимателя. Тот решил было соорудить здесь мини-заводик по розливу ключевой воды в бутылки, а они грудью встали. “И сейчас ни в какую трубу свой ключ не отдадим! – кипятились перед камерой дюртилинские старухи. – Костьми ляжем!”

Костьми, может, они и лягут: на них и ОМОН не нужно вызывать, достаточно пары обычных милиционеров… Но что еще смогут битые жизнью наотмашь две-три старухи против сильных мира сего?

Представитель районной власти смотрел в камеру уверенно, вещал безапелляционно, что вода дюртилинского ключа в будущем году однозначно будет по трубе перекачиваться в Пестрецы и что проектная документация на этот случай уже готова…

Власть, озабоченную государственными делами в районном масштабе, я думаю, мало взволнуют и протесты здешних жителей, и то, что вся местная экология без текущего тут веками, впадающего в Мешу ключа будет загублена. А ведь запаршивеют, усохнут поимые им луга, завянут, пожелтеют травы, скотина останется без корма, исчезнут оставшиеся еще кое-какие баньки по берегам… В природе все крепко-накрепко увязано: тронь только какую малую букашку, глядишь, рядом дуб засохнет.

А уж просто загубленная красота да осиротевшая часовенка – не часовенка, кирпичный столбик, но все же с иконкой, – которой нечего станет тут охранять, и совсем не в счет. Это ведь не музейный остров-град Свияжск с монастырем совсем другого калибра. Все так… Лишатся, скорее всего, дюртилинцы своего ключа, несмотря на всю их решимость пойти за него вплоть до рукопашной.

Только гложет меня червячок сомнения: зачем, собственно, понадобился районным властям дюртилинский ключ? Осчастливить райцентр чудодейственной целебной водой? Но дебит источника слишком мал, чтобы напоить все Пестрецы. Обеспечить живой водой только больницы, ясли, детсады и школы? Свежо предание, как говорится… Да и на те едва ли хватит. Вот развести трубы по начальственным кухням – это получится. Да еще, может, останется разлить кое-что втихую в бутылки для продажи, раз прямо на месте не получилось избежать скандала…

Так или иначе, чувствую я, что впустую дюртилинские старухи воюют. Им ли с властями тягаться. Да и этот мой одинокий голос с газетной полосы в одно ухо им влетит, а в другое тотчас вылетит.

А может, я не прав? А может, наоборот, устыдятся чиновники после всего этого своих устремлений, да и не только ключ в трубу не заключат, но и благоустроят сие место на радость тем же старушкам? Кто в это верит, как говорится, поднимите руку…