Родился в 1968 году в Казани, вырос в Абхазии. Окончил юрфак Казанского университета. Работает в Арбитражном суде РТ. Публиковался в газете “Казанский университет”, в “Казанском альманахе”, журналах “Идель”, “День и Ночь”, “Квадратное колесо”. Автор книги стихов “Белый день” (2009). Руководит литобъединением “АРС”.
* * *
Я люблю ходить пешком
с полинялым вещмешком,
много знаю я народа,
кто с такой тоской знаком…
* * *
Вот день прошел – какая жалость.
Как лбом, прошиб его насквозь.
Прожил, и к вечеру осталась
одна любовь, одна усталость,
и я один, как тихий гость,
что за столом не засидится,
уснет на жестком топчане,
вспорхнет под утро как синица,
пока безмолвствует столица,
и растворится, как во сне.
* * *
Меж двух колесных перебранок
промчался, спрятался в листву
домишек ряд и полустанок –
как сон весенний наяву.
И многожитий половинки
вдруг совместились в голове:
колодец, курица в корзинке,
мужик у баньки на траве,
завалинка, бабуси в сборе.
И слыша песню дальних стран,
рукою машет на заборе
русоволосый мальчуган.
А в волосах сверкнуло солнце…
И живы – вместе и поврозь.
Попутчик мне – чего смеешься?
– Да так, проехали, пришлось…
* * *
Вечер в дымчатой рубашке
босиком идет по пашне
и ведет на поводу
золотистую звезду.
* * *
Кто напишет песню о стройбате?
Запоешь, так холодом окатит,
словно воспаленный нерв затронет, –
про друзей моих в военной форме,
ношеной, коричнево-зеленой,
строящих дороги и мосты
от Чукотки и до Гумисты.
Яркой, словно сон сюрреалиста,
жизнь сложилась глупой и шальной.
Кто-то стал гомосексуалистом.
Кто, лелея гонор свой больной,
из латуни выточив медали,
все мечтал, чтоб девочки встречали,
вверх цветы и лифчики бросали.
Инвалидом воротясь домой,
встретив только матери молчанье,
сам на крюк веревку намотал…
Нет на свете места для печали.
Молодость – хороший капитал.
Может быть, и зря, себя корежа
(не пришел для пониманья срок),
столько топей выстлали таежных
светлыми полотнами дорог.
Отсвет неопознанных героев
до сих пор над сопками горит.
Что отряд строительный построит,
то века на свете простоит.
Отчего над нашей частью света
станет чуть светлее все равно…
Уходя, не выключайте света,
без того достаточно темно.
* * *
Пахнет снегом одеяло,
пахнет снегом простыня.
Это новое начало
утра завтрашнего дня.
Твои волосы волною
нас укроют от беды.
Нам не нужно жажды зноя
ждать до утренней звезды.
Нам нельзя просить пощады.
Слишком явная вина –
полюбить, испить отрады,
и не заплатить сполна.
* * *
Уткнувшись лбом
в холодный стеклоблок,
поэт беззвучно шевелит губами.
Закрытый двор, утоптанный снежок
милосскими уставлен тополями.
В ночном телеэкране потолка
бесстрастно вытанцовывают тени.
Читает стих на пачке табака
заведующая “тихим” отделеньем.
Такой приоткрывается простор
в изломах строк-царапин в синей пасте,
что в жар ее кидает и тремор
бесстыдное мучительное счастье…
* * *
У Бога есть своя забота:
сплетенье судеб в кружева.
И чтобы без заминок шла
машина времени – природа.
И в Азнакаевской мечети,
и в церкви Спаса-На-Крови, –
чем тяжелее жить на свете,
тем невозможней без любви.
* * *
Пора самим собою быть.
Пора забыться и уплыть
по Волге первым “метеором”,
всю душу вывернув простором.
Какая может быть печаль!
Ты, рулевой, скорей причаль
нас на Тенишевскую пристань.
И в окружении туристов,
домой вернувшихся сельчан,
с неторопливым разговором
на этот берег косогором
проселочком, как в небеса,
взойдем, и заболят глаза
от необъятного простора.
Как славно все-таки прожить
по капельке истому часа,
что с нами может разделить
Господь один, да спутник НАСА,
что слабым отраженьем Спаса
висит в сплетении орбит.
Гремя как бочка дождевая,
гроза июльская рябая
от первых капель, вбитых в пыль,
взлохматит клевер и ковыль.
Ливнюга в теплые объятья
промокнувшим обхватит платьем,
сверкнет над самой головой,
смешливый рот целуя твой.
Цыганской молнии иглой,
мужскими, редкими стежками
Илья Пророк, гремя, сшивает
Небесное Господне царство
с зеленой, грешною землей –
навряд ли разорвать удастся…
* * *
Нахалка, перекупщица, певунья
Раскинула тут караван-сарай.
Твоих вокзалов стынь,
поглядка кунья,
а в синеве весенний, звонкий грай.
Но влагою небесной грозовою
омоет утро города глаза.
Казань моя, я голоден тобою,
я пьян тобою, милая Казань.
* * *
Медлительные сухогрузы
с названьем легким “Волга-Дон”
и астраханские арбузы,
и хлеб, и железобетон,
и прочих грузов сотни тонн
сквозь непогоду, ночь и шлюзы
несут, везут, – плывет работа.
Им только чудится покой
в тягучих волжских поворотах,
в стогах над плавною рекой,
но ветер смуглою рукой
берет волну за отвороты.
Больная синь над головами.
Проговорится здесь любой,
что злое пьянство деревнями,
что не свести концов с концами,
но все идет само собой,
как будто кто-то есть над нами.
И неизменная картина
на протяженье берегов.
Плывет своим путем путина.
На поплавок, без поплавков
мальчишки ловят окуньков,
а из затонов тянет тиной.
Развозят дачников “ракеты”,
созрел богатый урожай.
В садах анисы и ранеты,
как фейерверк на День Победы,
хоть караваны снаряжай…
И вдаль засобиралось лето.
* * *
Зарастет, не кожей – так травою
каждый миг мученья твоего.
Если мы не встретились с тобою,
ты, наверно, встретила того,
кто ужасно на меня похоже,
оказался безраздельно твой.
Все затянет – если и не кожей,
так уж обязательно травой.
* * *
Запускает пальцы ветер горький
в стылую золу твоих волос.
Молодость – как звонкое ведерко,
что в ночной колодец сорвалось.
* * *
Кого укажут, того полюбишь
и проживешь вековую жизнь.
Шутка вам, что ли – живые люди
по сторонам половой межи.
Вот тебе жизнь, а не злая упряжь
опустошенных собой ночей.
Думал, единым талантом окупишь
хоть золотинку свободы сей?
* * *
Зачерпни душой июля
и на зиму сбереги,
как таинственно сверкнули
слов серебряных мальки
самых главных, самых славных,
самых светлых в мире стай.
Стань большой и своенравной,
и счастливой самой стань.
* * *
Над варвариным сном
ветер трогает колокол,
и в метельную ночь
колокольни свеча
умоляет без слов виновато и долго:
“Позовите врача, позовите врача.
Отворите мне боль,
сотворите мне волю,
да такую, что не пожелаешь врагу…
Я устала листать это Арское поле,
отпустите меня, больше я не могу”.
* * *
Нет ни знака, ни намека,
что и ты не одинока.
И печаль моя проста,
как дороги береста.
А над ней такая высь.
Ты хотя бы мне приснись.
* * *
Поэзия – дело сугубо частное,
но когда соберутся с силами,
поэты делают мир прекраснее,
а людей немного счастливее.
Будь здоров на любое: “апчхи”.
Если не хочешь, значит не надо.
Поэзия – это не розовые очки,
поэзия – это любовь и правда.
* * *
Солдаты пахли лошадьми
и яблоки срывали с веток.
Мир переполнен был людьми
и резидентами разведок.
Порядок хаоса, воды
кругом царил, огня и суши.
Как переспевшие плоды,
в ночную высь срывались души.
* * *
Отвергнув злато, серебро ли,
не нам Аттилу превзойти.
В мороке всенощных, в безволье,
Господь, детей своих прости.
Когда страна вернется с фронта,
забудется в тревожных снах,
в сухих слезах, и в похоронках,
и в упраздненных орденах…
Жизнюем здесь, пока на сборы
не вскрыт пакет с пометкой “Ч”.
Не много смысла в уговорах,
когда винтовка на плече.
Кошмаров дикие объятья,
бессильны холод и жара,
пока из булочных с утра
вселенской веет благодатью…