Чуть более 80 лет назад по решению Верховного суда РСФСР были расстреляны 16 жителей тогда еще Свияжского кантона, признанные виновными во множественных фактах хищения социалистической собственности и конокрадстве. Среди казненных был и 63-летний Шакур Рахимов, больше известный как Шакур-карак. Столь бесславно завершилась история печально знаменитой на все Поволжье банды Шакура, которого деревенские жители считали своего рода татарским Робин Гудом, а сотрудники уголовного розыска – хитрым и изворотливым преступником.

По оценкам исследователей, в первые годы становления советской власти наиболее распространенными преступлениями считались разбои, грабежи и бандитизм. Точности ради стоит отметить, что уголовный кодекс того времени к бандитизму относил также и групповые разбои, именно поэтому “бандитская” статистика тех лет перекрывает другие опасные имущественные преступления. Но это не значит, что бандитизма в его сегодняшнем понимании не было. Во второй половине 1917 года только в Москве действовало около 30 вооруженных банд налетчиков. Свои, как бы сегодня сказали, организованные преступные сообщества имелись во всех крупных городах страны. К примеру, крупнейшее ОПС Петрограда возглавлял Мишка Паныч, на Псковщине действовала банда из165 человек, в Хабаровске орудовала шайка налетчиков под руководством некоего Седлицкого, в Херсонском уезде – банда Абрамчика Лехера. Бандам того времени, по утверждениям криминологов, было свойственно позерство, что проявлялось в звучных, броских названиях. Сотрудники уголовного сыска выходили на след и обезвреживали “Черную маску”, “Девятку смерти”, “Руки на стенку”, “Банду лесного дьявола”, “Бим-бом”. Пуще всего расцвела “малина” в начале 1920-х, что совпало со свалившимся на страну голодом.

Вор авторитетный
Крупные банды грабителей, понятно, существовали там, где имелись потенциальные жертвы. Само собой, не могли появиться шайки налетчиков-ювелирщиков где-нибудь в степях Казахстана. А вот азиатские криминальные настроения перенимались жителями наших широт на “ура”. В структуре имущественных преступлений 20-х годов особое место занимало конокрадство. Оно и понятно – воровали всегда то, что представляет наибольшую ценность. А в то время никто не мог представить жизни без лошадей. Они были и транспортным средством, и орудием производства, и показателем благосостояния. Лошадь в то время значила даже больше, чем автомобиль сегодня. Принято считать, что лучшими конокрадами всегда были цыгане, однако имеющиеся архивные данные, на основании которых и написан настоящий материал, позволяют если и не возразить, то дополнить этот сложившийся стереотип. Мало кто знает, что деревню Чутеево, входящую сегодня в состав Кайбицкого района Татарстана, и во времена царской России, и в первые годы советской власти жители окрестностей старались объезжать стороной. В судебных документах 20-х годов указывается, что “деревня Чутеи Молькеевской волости Свияжского кантона среди крестьян славится как гнездо воров-конокрадов”. Вот так. Не больше, но и не меньше, в официальной бумаге. Именно из этой деревни и вышло большинство членов знаменитой банды Шакура-конокрада, или Шакур-карака (карак – вор в переводе с татарского). Сам Шакур Рахимов, являвшийся предводителем шайки конокрадов, гордо мог именовать себя потомственным вором, поскольку этим ремеслом промышляли еще при царизме его отец и дед. По завету предков Шакур-карак, как бы сегодня сказали, “подтянул” к преступному бизнесу двух своих сыновей – Сабира и Мингалея, брата Зинодзяна и племянника.

Кстати, многие из банды Шакур-карака уже имели судимости или за конокрадство, или за воровство (тогда эти понятия намеренно разделялись, поскольку наказание за конокрадство в отдельных случаях носило более тяжелый характер). К примеру, из всех родственников Шакура Рахимова, состоявших в ОПС, не имел судимости только его сын Мингалей. Да и то, скорее всего, потому, что не успел, – ему было только 19 лет. “Университеты” остальных – или каторга, или арестантские роты. Тем не менее они старались всеми правдами и неправдами скрыть нелады с уголовным законом, случившиеся при царском режиме. К примеру, Рахимов Зинодзян на допросах отрицал как свою причастность к банде, так и прошлые судимости. Однако вскоре его фотографию обнаружили в старом уголовном альбоме, на первой странице, зарегистрированной под № 1, как конокрада-каторжника. На вопрос: узнает ли он себя в этом изображении, Рахимов Зинодзян, долго всматриваясь, отвечал:

– Не узнал!

– Не судились до революции?

– Нет!

– Сняты не вы?

– Нет, нет, другой!

Шайка Шакур-карака, хоть и слыла на всю округу бандой конокрадов, но не гнушалась и “обычного” воровства. Однако отличительной чертой шакуровцев был принцип не красть у своих и вблизи родной деревни. Никаких хитрых схем или гениальных уловок бандиты не придумывали, а просто-напросто выламывали замки и двери складов ночью и что успевали, увозили. Согласно материалам уголовного дела, в ночь со 2 на 3 марта 1924 года банда Шакура Рахимова обчистила Цильненское отделение райсоюза Нижегородской губернии. Ущерб составил более 1200 рублей, что по тем временам было суммой не такой уж и малой. Как рассказал один из подозреваемых по тому делу, каждое преступление шакуровцы готовили тщательно, распределяли роли, устанавливали наблюдение. Днем 2 марта несколько членов банды Шакура зашли в магазин “купить махорки” с целью осмотреть внутренние запоры. Ночью же подъехали на шести лошадях, вырвали засовы – и были таковы. Как делилась добыча и куда уходила большая часть украденного, в уголовном деле не говорится, однако большинство участников той кражи признались, что в награду от Шакура получили по паре валенок. Из числа доказанных стоит упомянуть также кражу мануфактуры из кооператива села Киянчино в 1920 году на сумму 76,5 тысячи рублей. Кстати, раскрыть преступление, как ни странно, невольно помог сын Шакур-карака, обронивший ночью в магазине кошелек со своей личной карточкой. В день кражи начальник свияжской кантонной милиции приказал по горячим следам найти преступников и изъять похищенное. Однако местная милиция рапортовала, что ни погоня, ни обыск у Рахимовых результатов не дали, “поскольку все они скрылись”.

Чуть позже уголовное дело о краже из кооператива и вовсе было востребовано каким-то уполномоченным из Цивильского уезда, да так и не вернулось. Позже в цивильской милиции все божились, что означенное уголовное дело поступившим не значится. Так оно бесследно и затерялось. И это не единичный случай. Уголовные дела и материалы следствия, касавшиеся банды Шакур-карака, то и дело куда-то таинственно исчезали. После подобных происшествий, когда слухи об удали Шакура Рахимова доходили до Казани, шакуровцы притихали и уезжали на “гастроли”. К примеру, именно им вменили кражу из кооператива фабрики “Красный Октябрь” Московской губернии, совершенную в 1924 году. В общем, шакуровцы тащили все, что плохо лежало. К примеру, 23 мая 1923 года они обокрали больницу в селе Ногаткино Ульяновской губернии, утащив белья, мыла и посуды на 133 тысячи рублей.

Герой баек, легенд и анекдотов
Тем не менее визитной карточкой банды Шакур-карака считалось конокрадство.

Точного количества уведенных ею лошадей нет даже в уголовном деле. Относительно этого там фигурирует лишь размытое “значительное количество лошадей у разных лиц”. Однако, принимая во внимание показания подсудимых и свидетелей, можно смело говорить более чем о сотне непарнокопытных. Лошадей воровали преимущественно ночью. Со двора уводили, надев на копыта валенки, – чтобы не оставлять следов копыт.

Чутеевцы даже нынешних поколений могут вспомнить и рассказать несколько баек о хитрости конокрада. Так, пришедшие с обыском к Шакуру сотрудники уголовного розыска застали того за чтением намаза. Уважая духовные пристрастия пожилого человека, решили подождать окончания молитвы. Шакур же нараспев по-арабски продолжал: “Жена, уведи из сарая двух лошадей, которых мы вчера пригнали”. В итоге, как и положено в этом жанре, хитрый конокрад ушел от следствия, а милиционеры остались ни с чем. Рассказывают и о том, как Шакур уводил лошадей прямо из-под носа их хозяев. Как-то через Чутеево на подводе, запряженной породистой лошадью, ехал состоятельный торговец. Остановился попить чаю и встретил пожилого мужчину. Торговец спросил у него:

– Правда ли, что у вас тут орудует какой-то Шакур-карак?

– Не знаю, – ответил старик. А ты боишься за своего коня?

– Боюсь. Он очень дорогой. Не упускаем его из виду ни на секунду – ни я, ни мой помощник Васька.

После этого старик попрощался с гостем, вышел во двор и действительно увидел там парнишку, вцепившегося в вожжи. “Василий, – сказал он, – иди, тебя хозяин зовет. А коня я пока подержу”.

Так или иначе, художества банды Шакур-карака не могли остаться незамеченными для казанского уголовного розыска, и в 1925 году для расследования деятельности шайки Шакура Рахимова создается специальная комиссия из сотрудников казанского отделения ОГПУ, уголовного розыска и волостного исполнительного комитета. Позже в уголовном деле, возбужденном в отношении 16 шакуровцев, появится запись: “Начиная со взлома Киянчинского кооператива в 1920 году, где Сабир Шакуров потерял свои личные документы, и кончая 1924 годом, на протяжении пяти лет во всех этих преступных действиях, выявленных следствием, за незначительными изменениями, принимают участие одни и те же лица. Действуя всегда значительной, хорошо спаянной группой, достигающей, например, в Ногаткине, по показаниям сторожа Фролова и потерпевшего Жмырева, двенадцати человек, они обеспечивают себе удачу, и преступные действия их остаются нераскрытыми до последнего времени.

Шайка эта имеет и свои выработанные приемы, и в Цильно, и под Подольском применяются ею одни и те же методы взлома: трудно поддающиеся взлому железные двери кооперативов взламываются путем отжима их нижнего угла. Существование указанной шайки, возглавляемой Шакуром Рахимовым, на которого школьники Свияжского кантона выбегают смотреть, как на легендарную личность, устанавливается и свидетельскими показаниями…”

Татарский Робин Гуд?
Между тем Шакур-карак вместе с подельниками долгое время был недосягаем для следствия. Государственный обвинитель, называя Чутеи “гнездом конокрадов”, ничуть не преувеличивал. Шакуру Рахимову действительно были рады во многих избах. Более того, за честь считали делить с ним застолье и многие волостные чиновники. Шакур-карак, хоть и был вором, но человеком, судя по всему, был хитрым и расчетливым. А потому со всеми своими односельчанами старался найти общий язык и стать им выгодным. Хитрый конокрад, вероятно, с детства усвоил нехитрое правило: хочешь жить – умей делиться. По рассказам свидетелей, Шакур Рахимов никогда никому не отказывал в помощи. В трудные голодные годы помогал крестьянам и посевным зерном, и мукой, кому-то продавал за бесценок лошадей. Деревенские, конечно же, знали, что матпомощь еще только несколько дней назад лежала себе преспокойно на каком-нибудь складе, но, как говорится, голод – не тетка. А поговорку про дареного коня и его зубы, вполне вероятно, хорошо знали чутеевцы. Этим и заслужил 63-летний потомственный вор своего рода авторитет среди жителей Чутеева. К тому же шакуровцы никогда не крали у своих односельчан. А потому среди чутеевских Шакур-карак слыл этаким Робин Гудом, который отнимал у богатых и отдавал бедным. Старожилы Чутеева рассказывают, что Шакур Рахимов иногда сам обходил деревенские дома под предлогом попить чаю, а уже наутро крестьяне находили у порога кто мешок зерна, кто отрез ткани, кто несколько пудов муки.

Отношения Шакур-карака с представителями местных органов самоуправления были куда проще. Шакур им – деньги или лошадь, те ему – нужные печати или “липовые” лошадиные карточки учета. Это что-то вроде современных паспортов транспортного средства, без которых продать лошадь легально было невозможно. Во время процесса следователь прямо заявил: “…жалоба властям считалась бесполезной, так как Шакур от всякой власти застрахован и над властью всесилен”. И точно, неоднократно возникавшие попытки со стороны крестьянства обратить внимание на дерзкие преступления чутеевцев неизменно упирались прежде всего в чутеевскую сельскую власть, а затем в волостную молькеевскую и далее – в саму кантонную свияжскую, которая не давала законного хода заводимому делу на бандитов. Не случайно поэтому вместе с шакуровцами на арестантской скамье оказались и 25 должностных лиц, включая председателя Чутеевского сельсовета Ярханова, председателя Молькеевского ВИКа Тюльматова, народного судью Бикмурзина, нарследователя Ишимова, начальника Свияжской кантонной милиции Сагеева, помощника прокурора Свияжского кантона Низамутдинова. Кроме подделки документов и решения проблем с уголовным кодексом, как следует из копии приговора, эти люди занимались “обработкой” тех, кто все же пытался пойти против Шакура. Многих из них просто-напросто избивали или калечили, а некоторые из “недовольных” поплатились за жажду справедливости жизнями.

Арестовали сначала рядовых участников банды Шакура, а затем и его самого в 1925 году. Перед этим оперативники под видом то заблудившихся охотников, то скупщиков кожи регулярно наведывались в Чутеево, собирая информацию о банде. Задержать ее членов сначала попытался немногочисленный отряд из милиционеров и красноармейцев, но дорогу последним перегородили местные жители с вилами в руках, так что за шакуровцами пришлось вернуться чуть позже. Всего вместе с участниками шайки Шакур-карака перед судом предстали 78 человек, показания против чутеевской банды согласились дать 68 свидетелей.

Согласно копии приговора судебное разбирательство завершилось 4 декабря. Приговор был окончательным и не подлежащим обжалованию в вышестоящей инстанции. Он был приведен в исполнение спустя 72 часа после вынесения.