Наш постоянный автор и военный историк продолжает вести дневник событий, произошедших 65 лет назад на фронтах Великой Отечественной войны.

В февральские дни 1944-го главные военные действия происходили на юге.

Используя образовавшийся в ходе предшествующих боев выступ линии фронта на правобережье Днепра в районе украинского города Черкассы, советское командование планировало операцию по окружению и уничтожению находившейся там крупной немецкой группировки войск. 24 января переходит в наступление 2-й Украинский фронт Ивана Конева, через сутки — 1-й Украинский Николая Ватутина. Встречные удары наносятся под основания выступа. Уже 28-го танковые соединения двух фронтов соединяются в Звенигородке. К 3 февраля создаются внутренний и внешний фронты окружения, в котором оказались шесть с половиной вражеских дивизий (56 тысяч человек по немецким данным, до 80 тысяч — по подсчетам штаба Конева). Положение окруженных оценивалось нашим командованием как безнадежное, а ликвидация «котла» — делом нескольких дней.

8 февраля представитель Ставки Георгий Жуков и оба командующих фронтами предъявляют командованию немецкой группировки через парламентера ультиматум, требуя сдачи на условиях примерно тех же, что и ультиматум Паулюсу в ходе Сталинградской битвы. Уже на следующий день немецкое командование дало письменный ответ — ультиматум отвергался.

Внешне обстановка напоминала заключительный этап Сталинградской битвы. Одно время сражение под Корсунью у нас так и называли — «Сталинград на Днепре». Тем более что здесь встретились в противоборстве многие из войск и военачальников, сражавшихся друг против друга под Сталинградом. Но теперь немецкое командование (командующий группой армий «Юг» — фельдмаршал Манштейн) действовало значительно более оперативно и решительно, а руководство как окруженными, так и деблокирующими войсками находилось в руках командующего 1-й танковой армией, опытного и очень популярного в вермахте генерала Хубе. Прорыв окружения замышлялся встречными ударами извне и изнутри «котла». Командующий окруженной группировкой генерал Штеммерман сосредоточил главные усилия в районе села Шендеровки, Хубе своим танковым корпусом наносил удар из района Лысянки.

«Я вас выручу», — торжественно обещал генерал окруженным войскам в листовках, разбрасываемых с самолетов. Боевой дух окруженных немецких войск оставался в целом достаточно высоким. В журнале боевых действий 2-го Украинского фронта за 7 февраля можно найти такую запись: «Несмотря на то, что окруженные несут ежедневно огромные потери в живой силе и технике, нет фактов деморализации и дезорганизации в войсках окруженных немецких дивизий. В плен сдаются единицы, сопротивление упорное, контратаки не прекращаются. Это явление подчеркивает, что мы воюем с очень сильной, упорной, устойчивой армией».

Бои принимали все более ожесточенный характер. К 10-11 февраля создалась реальная угроза прорыва немцами кольца окружения. Обе наступавшие встречно группировки противника разделяла полоса всего в двенадцать километров. Однако в районе высоты 239 Штеммерман неожиданно натолкнулся на упорное сопротивление группы наших танков, преодолеть которое не смог. Попытка прорыва была сорвана, а положение окруженных стало еще критичнее. Эта высота, как и название реки Гнилой Тикич поблизости, накрепко сохранится в памяти участников сражения с обеих сторон.

Решением Ставки задача ликвидации окруженной немецкой группировки теперь возлагалась на 2-й Украинский фронт Конева, которому передавались и действующие здесь войска соседа — 1-го Украинского фронта. Это было верное решение, хотя воспринималось генералом армии Ватутиным болезненно. Было уязвлено и самолюбие маршала Жукова, с которого снималась задача «наблюдения» за ходом уничтожения окруженной группировки противника.

Для рядового же советского солдата все эти полководческие переживания были далеки. Он не выбирал, где ему драться, а если суждено, и погибнуть. В начале февраля наша дивизия, только что вышедшая из тяжелых боев по отражению немецкого контрудара в районе Умани, получила неожиданный приказ сдать соседу свою полосу обороны и выдвинуться в район села Журженцы севернее Лысянки, чтобы не допустить здесь прорыва противника. В эти дни неожиданно (на войне все происходит неожиданно) наступила ранняя распутица. Полевые дороги, по которым совершали марш, превратились в трудно преодолимое пространство бездонной грязи. Снежная метель неожиданно сменялась оттепелью, а оттепель — морозом. Недаром говорят: «февраль — кривые дороги».

Орудийные лошади выбивались из сил, не пройдя и нескольких километров. Тягачи и автотранспорт постоянно отставали. Садились на днище даже танки. Только развернулись на огневых позициях, даже толком не разобрались в обстановке, как пришлось вступить в бой, который уместнее было бы назвать побоищем.

Произошло это в ночь на 17 февраля и в первые утренние часы следующего дня. Тремя колоннами, собрав всю технику и личный состав на узком участке фронта у села Шендеровки, немцы пошли на последний прорыв. Возглавлявший его генерал Штеммерман с офицерской ротой прикрывал войска с тыла. Развернутая на этом направлении наша артиллерия, включая и «катюши», в упор расстреливала колонны противника. Но и сама несла немалые потери. Немцы, поддержанные группами танков дивизии СС «Викинг», оказывались в тылу наших огневых позиций. Развернуть же орудия в противоположном направлении в размякшем грунте требовало и больших усилий расчетов, и времени. Артиллеристы были вынуждены вступать с врагом в отчаянные рукопашные схватки.

Страшную картину осветили первые лучи тусклого зимнего солнца. Поле под Лысянкой было плотно покрыто трупами людей и лошадей, повсюду были видны дымящиеся корпуса подбитых или подорванных самими немцами оставшихся без горючего танков.

В то же утро Верховному Главнокомандующему было доложено о ликвидации «котла» и о том, что вырваться из него не удалось ни одному немцу.

Крупный успех действительно был достигнут. Противник потерял важный стратегический плацдарм на Днепре, понес тяжелые потери. Создавались благоприятные условия для развертывания широкого наступления с целью разгрома всей немецкой группы армий «Юг», полного освобождения Правобережной Украины, выхода к государственной границе с Румынией.

А вот с результатами прорыва немцев у Лысянки дело обстояло все же не так однозначно, как было доложено Сталину и потом широко объявлено населению страны. Когда много позже стали доступны немецкие боевые документы, опубликованы воспоминания участников сражения с противоположной стороны, выяснилось, что из кольца вырвалось свыше 30 тысяч немцев (примерно половина окруженных). Но все тяжелое вооружение было брошено, а прорвавшиеся из окружения войска были деморализованы и потеряли боеспособность.

Уже 18 февраля Москва салютовала победителям под Корсунью залпами 224 орудий (по первому разряду). Но благодарственный приказ Сталина был адресован только 2-му Украинскому фронту. Через несколько дней его командующий Конев станет маршалом. Николай Ватутин так и останется генералом армии. Сейчас это представляется нам несправедливым. Впрочем, у вождя была своя мера заслуг и вины для полководцев…

Война продолжалась. Главные победы в финальных сражениях были впереди. Командовать фронтом Ватутину оставалось лишь до конца месяца, а сроку жизни — восемь недель. Он скончается в киевском военном госпитале 4 апреля от последствий ранения, полученного в стычке с украинскими националистами из Украинской повстанческой армии (УПА). Кто бы мог тогда предположить, что ее главарь Роман Шухевич недавним указом руководителя нынешней Украины будет объявлен национальным героем!

Труп генерала Штеммермана был найден на поле боя. Говорят, что Конев распорядился похоронить его достойно — как генерала, павшего в бою.

* * *

Редко когда в большой войне с сильным и умелым противником удается провести сражение в точном соответствии с первоначальным замыслом. Не все получилось по задуманному и в Корсунь-Шевченковской операции. Но не подлежит сомнению, что это драматическое сражение было нашим крупным успехом, во многом определившим ход заключительного этапа войны.