Во второй половине XIX века в России стали создаваться общественные объединения любителей-охотников. Первое такое объединение возникло в 1862 году в Москве под названием Московское общество охоты. История Казанского общества охоты, ставшего вторым в России, исчисляется с 1868 года. Просуществовало оно сорок девять лет, объединяя в своих рядах охотников-любителей самых разных сословий. Понятно, что абсолютное большинство членов этого общества составляли мужчины. Но числились в его рядах и три представительницы прекрасного пола. Кто же были эти амазонки?

Прежде чем поведать об охотницах-любительницах, познакомим читателей с их благоверными – страстными охотниками и представителями, как правило, казанских купеческих династий.

Начнем с человека, который свыше десятка лет был сначала распорядителем, а затем председателем Казанского общества охоты. Выходец из сибирской мещанской семьи, Юлий Михайлович Смельницкий в 1873 году окончил юридический факультет Казанского Императорского университета и служил присяжным поверенным. С детских лет пристрастившийся к охоте, влюбленный в красоту местной природы, он дал Казанскому обществу охоты поистине второе рождение. Будучи избранным в 26-летнем возрасте его распорядителем, он благодаря своим организаторским способностям сумел наладить в нем дела так, что, помимо получения удовольствия от охоты в арендуемых дачах, там велась работа по сохранению и приумножению охотничьих зверей и птиц.

Юлий Михайлович серьезно занимался любительской фотографией и на промышленной выставке в Казани в 1890 году был удостоен среди фотографов-любителей большой серебряной медали за выставленные им работы. Был он и одаренным литератором, издавшим на собственные средства три выпуска “Из охотничьих воспоминаний”. Само название выпусков определяло их содержание – описание различных охот и, конечно, прекрасной нашей природы. Третий выпуск, однако, несколько отличался от двух предыдущих по своему содержанию, но прежде чем рассказать об этом, сделаем небольшое отступление.

До наших дней дошло лишь 13 ежегодных отчетов о деятельности Казанского общества охоты, которые являются разрозненными по годам и лишь с 1905-го по 1917 год сохранились полностью. И, как можно судить по этим отчетам, первое появление женщины-охотницы среди действительных членов общества следует отнести к 1905 году. Ею стала жена Смельницкого Вера Викторовна. Возможно, ее вступление в общество состоялось и в более ранние годы, но свидетельств тому найти не удалось. После 1905-го до 1910 года по не-установленным причинам она не состояла действительным членом общества, но с 1910-го по 1917 год ее имя вновь значится в списках членов общества.

Семейными узами Юлий Михайлович и Вера Викторовна связали себя, очевидно, в период после окончания им в 1873 году университета и приобретения в 1880 году собственного дома на Ново-Комиссариатской улице (ныне ул. Муштари. – Авт.). Это была взаимная большая любовь двух молодых сердец, которую Смельницкие пронесли через всю свою долгую жизнь.

А теперь вернемся к третьему выпуску “Из охотничьих воспоминаний”. Открывается он рассказами “Белая лилия” и “В старом лесу”.

Фабула “Белой лилии” переносит автора почти на сорок пять лет назад в годы его молодости, когда начиналась весна его жизни, а конкретно в 1870 год. Ехал он на пароходе первым классом к своим знакомым, жившим в своем имении на берегу Волги, ниже Казани. Стоял ясный весенний день. Среди разнообразных попутчиков была высокая пожилая дама с дочерью – девушкой 17-18 лет. Вот какой описал ее Ю.Смельницкий: “…Девушку нельзя было отнести к разряду писаных красавиц. Она не походила на мать и не поражала ни классическим профилем лица, ни пластичностью форм и очертаний. И, тем не менее, невольно останавливала общее внимание.

Высокий рост, стройная, как бы точеная, девичья фигура. Нежно-розовый румянец оживлял матово-белое небольшое лицо и покрывал открытую лебединую шею. Из-под длинных темных ресниц приветливо и радостно смотрели большие темно-голубые глаза. Немного вьющиеся пепельно-золотистые волосы крутыми широкими прядями обрамляли и украшали изящную головку.

Простое, из небеленого полотна, с швейцарскими вышивками (гладью) платье, с короткими рукавами, открывавшими тонкие красивые руки, плотно обхватывало девичий стан. На груди, к вырезу корсажа, – крупным, осыпанным бриллиантами сапфиром приколоты два цветка белых лилий.

Белое платье шло девушке и вместе с ее синими глазами и светлыми пышными волосами придавало ей какую-то особую легкость и воздушность.

От нее веяло ясностью майского безоблачного неба и теплотой солнечного света, чистотой и свежестью весны и тонким ароматом только что расцветших белых лилий…”

Прекрасная попутчица, по словам автора рассказа, ждала встречи в большом торговом селе Богородское, куда приставал пароход, с дорогим ей человеком, но он не пришел. Вскоре помощник капитана принес телеграмму, адресованную матери этой девушки, прочитав которую, мать пригласила пройти дочь в каюту. Но девушка захотела тут же узнать, что написано в депеше, и быстро прочитала данную ей матерью телеграмму.

“- За что? – громко спросила она кого-то… Глаза девушки, минуту назад радостные, полные жизни и надежды, – в немом ужасе застыли и остановились… Боль вошла в сердце и, не облегченная слезою, криком, жгла и рвала его на части… С тихим мучительным стоном и словами “Разве… я его не любила? Не отдала ему душу?..” – как цветок, срезанный косой, девушка бессильно опустилась на грудь матери”.

Перед следующей пристанью, Спасским Затоном, девушка с матерью вышли из каюты и прошли на балкон. Поскольку это был конечный пункт поездки автора, он сошел на берег. А пароход продол-жил свой путь.

“…Как стало пусто и тоскливо… Только с уходом парохода я понял – как дорога мне и близка оставшаяся на нем печальная девушка с синими глазами.

Я не узнал, кто эта девушка, откуда. Не знал – в чем ее горе. Не знал того дерзкого слепца или безумца, который посмел ее обидеть…Я ничего о ней не знал; но чувствовал, что отныне – к ней прикован. Я осознавал, что в этой встрече – все, весь смысл моей жизни”.

В пору написания этого воспоминания Ю.Смельницкому было уже 63 года. В этом возрасте приятны и дороги особенно близкие и теплые воспоминания милого прошлого… Во все экземпляры третьего выпуска “Из охотничьих воспоминаний” вклеен специальный тонкого картона лист с фотографией девушки, столь подробное описание которой приведено в рассказе. В те годы типографские средства не могли передавать фотографические портреты, поэтому автору, прекрасному фотографу, пришлось сделать не одну сотню фотографий, наклеить их на картон и лишь после этого передать в типографию для помещения в книгу. Есть на фотоснимке и надпись тушью от руки “Белая лилия”, сделанная самим Ю.Смельницким, что подтверждается сравнением почерка дарственной надписи на одном из экземпляров книги и письма, адресованного Смельницким профессору Казанского университета, краеведу Н.Я.Агафонову.

Таким образом, мы подошли к самому главному выводу: это фотопортрет молодой Веры Викторовны Смельницкой, сделанный самим автором. В те далекие годы считалось некорректным писать, а тем более помещать в печатных изданиях фотографии близких людей, поэтому и выбрал Юлий Михайлович Смельницкий столь необычную форму в виде рассказа о своей первой незабываемой встрече со своей верной и единственной спутницей жизни, поместив и фото, какой он ее впервые увидел. Благо, что прошло с того момента несколько десятков лет и опознать, кто изображен на фотографии, могли лишь единицы…

Минуло почти сто лет, но мы теперь можем судить, насколько прекрасной была первая женщина-охотница, состоявшая в Казанском обществе.

Вера Викторовна Смельницкая прожила долгую жизнь, особенно трудную после 1917 года, когда нужда и бедность в их семье были удручающими. До конца дней она оставалась любящей и любимой спутницей Юлия Михайловича, который ушел из жизни в 1931 году. Оставшись одна, Вера Викторовна, по неподтвержденным сведениям, закончила дни свои в 1933 году в доме престарелых в Раифе.

Появление Кешнеров в Казани относится к весне 1887 года, когда 27-летний Генрих-Александр-Фердинанд Кешнер, или, как его называли казанцы, Александр Федорович, приехал в столицу Казан-ской губернии, после того как в Петербурге сгорел принадлежавший Кешнерам сахарный завод. Уже в октябре после получения свидетельства купца 2-й гильдии он регистрирует фирму “А.Ф.Кешнер и Ко” и открывает аптекарский магазин на Большой Проломной улице. К этому времени в семье Александра Федоровича было трое

детей: сыновья Георгий-Давид-Фердинанд-Иоанн и Евгений-Константин-Фердинанд, а также дочь Люция-Анна-Мария. Букет имен объясняется тем, что семья Кешнеров, помимо немецкой крови, имела еще и датскую со стороны жены Луизы-Каролины-Вильгельмины-Терезы, урожденной Иенсен. Она была дочерью известного петербургского скульптора, академика и профессора Академии художеств Давида Иенсена, который в 1841 году приглашен был в Петербург из Копенгагена для изваяния скульптур во дворце великой княгини Марии Николаевны и в России обрел вторую родину.

Через семь лет после приезда в Казань Александр Федорович, дела которого в торговле шли успешно, приобрел дом на Большой Проломной улице и записал его на имя жены Луизы Давыдовны. Дом был двухэтажный с антресолями и подвальным этажом. На первом этаже был устроен просторный, с шестью зеркальными витринами магазин, а вся семья разместилась на втором этаже. В подвальном помещении были устроены склады.

Почти до конца дней своих Александр Федорович оставался действительным членом Казанского общества охоты и сумел увлечь этой страстью старшего сына Георгия.

Жизненный путь Александра Федоровича Кешнера безвременно завершился в 1911 году, в возрасте всего 51 года. К этому времени он уже был видным общественным деятелем и благотворителем Казани, гласным городской думы, председателем Казанского попечительского комитета бедных и членом многих других благотворительных обществ.

Дела отца продолжил Георгий Александрович, который незадолго до этого сочетался браком с 19-летней Марией, бывшей на восемь лет его моложе и приходившейся ему кузиной.

Мария отличалась общительным, веселым характером, а ее жизненная энергия в сочетании с естественной красотой быстро располагали к ней окружающих. Под стать жене был и Георгий. Эту красивую пару охотно приняло в свои ряды казанское светское общество. Семья быстро пополнилась детьми: сыновьями Германом и Вадимом, дочерью Никой.

Женщина такой энергии, как Мария Оттовна, не могла не заразиться от своего супруга той охотничьей страстью, которая уже давно завладела Георгием Александровичем. Забегая вперед, заметим, что треть своей короткой 36-летней жизни он безоглядно отдал увлечению охотой.

До последнего дня существования Казанского общества охоты Георгий Александрович и Мария Оттовна оставались его действительными членами, полюбив охоту всей душой. С большой любовью относились они к своей охотничьей собаке породы сеттер-гордон, верному спутнику в охотничьих походах. Поистине большой утратой для них была нелепая ее смерть, которую они тяжело переживали, что поймет лишь тот, кто сам имел собак. А случилось все так. Как было уже сказано, дом Кешнеров был на Большой Проломной улице, которая в 1911 году была одной из центральных и очень оживленных благодаря движению по ней не только автомобилей. В один из апрельских дней того года по ней мчался автомобиль владельца кинотеатров Розенберга, весь увешанный рекламными объявлениями, который и задавил бедное животное. Был составлен полицейский протокол, и состоялся суд, на котором Розенберг был приговорен к уплате Кешнерам 150 рублей за погибшую собаку. Но деньги не могли, конечно, утешить Кешнеров, лишившихся любимого существа…

Октябрьская революция колесом переехала род Кешнеров. Опасаясь за себя и жизнь детей, Георгий Александрович и Мария Оттовна уезжают в Сибирь. В переполненных вагонах наравне со здоровыми людьми ехали и больные. Эпидемия тифа не щадила никого. Первой жертвой болезни стал младший сын Кешнеров Вадим. Его похоронили еще в пути. В 1918 году в городе Алапаевске в тифозном бреду умер Георгий Александрович Кешнер, оставив Марию Оттовну с двумя малолетними детьми. Ничего другого ей не оставалось, как в том же году вернуться в Казань. Поскольку дом их был уже реквизирован и занят, с большим трудом Мария Оттовна нашла тесную квартирку на Второй Горе. К ее счастью, соседями оказалась семья бывшего купца Тихонова и еще одного купца-татарина, дачи которых раньше соседствовали с дачей Кешнеров в селе Васильево. Они помогли молодой женщине с двумя детьми на первых порах. В свои 28 лет хлебнувшая горя Мария Оттовна оставалась столь же энергичной и красивой, как и в свои лучшие годы. Лишь чаще курила, о чем-то напряженно думая и хмуря дуги бровей.

Как и где она познакомилась вскоре с летчиком по фамилии Адельф, неизвестно, но по прошествии некоторого времени они повенчались. Ничего не известно о ее последующей жизни, кроме того, что перед Великой Отечественной войной Мария Оттовна приобрела небольшой деревянный домик на улице Второй Малой (раньше эта улица называлась Чеховским переулком), где и закончила свои земные дни в 1943 году, прожив в общей сложности всего лишь 53 года. Похоронена была в католической части Арского кладбища, но могила ее, к сожалению, до наших дней не сохранилась.

Начало роду казанских купцов Вараксиных положил Иван Ильич Вараксин, который торговые навыки получил, помогая своему тестю, муромскому купцу Симону Ивано-вичу Гладкову. Однако развернуть по-настоящему купеческую торговлю смог только его сын Дмитрий Иванович Вараксин, основавший совместно с купцами И.Т.Лихачевым и Г.Л.Саниным в 1863 году “Товарищество Казанского водочного завода”, которое впоследствии стало поставщиком Двора великого князя Николая Николаевича. После смерти мужа его дела продолжила сноха, Евдокия Владимировна Вараксина, ставшая после реорганизации “Товарищества” с 1904 года единственной его владелицей. В год наивысшего развития промышленности России Торговый дом “Наследники Д.И.Вараксина” имел в своем подчинении спирторектификатный завод с числом более 100 рабочих и годовым оборотом свыше 350 тысяч рублей. Склады фирмы были не только в Казани и соседних губерниях, но и по всему Поволжью, в Сибири, на Кавказе и в других регионах России.

Из всех наследников Дмитрия Ивановича Вараксина, кроме снохи Евдокии Владимировны, про-должил коммерцию лишь ее сын Владимир, который с Иваном Владимировичем Миллером основал свое дело по производству вин и отошел от матери.

Остальные наследники Д.И.Вараксина пошли своими путями, не оставив сколько-нибудь заметного следа в деловой и общественной жизни Казани. Из адресных книг тех далеких лет, ставших единственным источником некоторых сведений, стало известно, что Леонид Васильевич и Павел Васильевич проживали на Армянской улице (ныне эта улица носит название Спартаковской), а именно там находилась открытая в 1899 году Владимиром Васильевичем Вараксиным типо-хромолитография. Из этого можно сделать вывод, что Леонид и Павел были внуками Владимира Васильевича Вараксина.

Из дошедших до наших дней документов видно, что среди действительных членов Казанского общества охоты Вараксины значатся с 1906 года. В обществе состояли: Дмитрий Васильевич, Леонид Васильевич, Николай Васильевич, Павел Васильевич и Татьяна Петровна Вараксины. Дольше всех являлся действительным членом общества Леонид Васильевич Вараксин – с 1906-го до 1917 года, т.е. до последних дней существования самого общества.

В ежегодном отчете за 1915 год среди постоянных гостей общества появляется Татьяна Петровна Вараксина, которая, выдержав успешно испытательный срок, была в 1916 году принята в число действительных членов общества. Примечательно то, что в списочном составе ежегодного отчета общества она поставлена вслед за Леонидом Васильевичем, а это дает все основания полагать ее родство с ним. Отсюда следует, что Татьяна Петровна была супругой Леонида Васильевича.

Неоднократные попытки установить более подробные сведения о Леониде Васильевиче и Татьяне Петровне, к сожалению, положительных результатов не дали. Нет в нашем распоряжении и портрета третьей казанской амазонки. Лишь один ежегодный отчет общества за 1916 год свидетельствует, что в том году за время охоты в арендованных дачах и других местах охоты в качестве трофеев Татьяной Петровной Вараксиной за три охотничьих дня были добыты 1 лисица, 5 зайцев, 1 утка и 1 дупель.