С Айдаром мы встретились в Казани во время его "марш-броска" из одной столицы – Уфы – в другую. Здесь с неизменными аншлагами идет его новая театрализованная программа, идею которой он вынашивал давно и трепетно. Она связана с трагическими событиями из истории его семьи.

– Меня нередко спрашивают, какую республику я считаю родной – Татарстан или Башкортостан. Как тут разделиться татарину, выросшему в Башкирии? Как сказать, какое крыло птице важнее? Я с одинаковым трепетом отношусь и к той, и к этой земле. И попытки развести два народа чуть ли не по разные стороны баррикад – это просто политические игры. История расставит все на свои места.

– Хочешь или нет, все равно политика заденет тебя, если ты человек публичный. И задевает. Но мне не хотелось бы об этом говорить. Зачем? Все-таки моя задача в том, чтобы наводить мосты, а не разводить их.

– Вас одинаково любит и башкирская, и татарская публика…

– Спасибо на добром слове. Хочется верить, что моя работа интересна людям. А потом – времена такие, насильно никого не загонишь в зал. И хочется верить, что на мои концерты приходят те, кому я по-настоящему интересен, кто ждет от меня новую песню. Я люблю ездить, люблю своего зрителя.

А относительно популярности… Вот недавно в одном районе меня представляет публике глава и говорит: "Народный артист Башкортостана и Татарстана", а потом даже – "заслуженный артист России". Я ахнуть не успел, как меня сразу по всем статьям повысили. Заслуженного артиста Башкирии я получил в 1995 году, а в следующем – такое же звание в Татарстане.

– Мой отец родился в Стерлибашевском районе, а по линии матери "наш" район Миякинский. А вот родился я в Казахстане. Поженившись, мои родители уехали в целиноградские степи на заработки, там меня "нашли", а потом, мне и года не было, вернулись на родину. Мама до сих пор смеется, вспоминая, как я появился на свет. Дело было 23 февраля в колхозе "Маданият". Накрыли дома стол, празднуют. Тут время подоспело. Встали из-за стола и пошли пешком, как мама сказала, "втроем в роддом".

Но я совершенно не помню себя в Казахстане. И почему-то тянет посмотреть, где же это я родился, что это за места? Может, какая-то родовая память говорит во мне?

– Есть песни, которые очень нравятся самому и хочется петь, и те, что просто приходится включать в репертуар?

– Тут принцип должен быть один: песня должна лечь тебе на душу, тогда только она найдет место в сердце зрителя. Но… Бывает, что дружба с авторами заставляет взять их песню. Да, прозвучит она в одном концерте, в другом. Однако, если чувствуешь, что не твое, все остальные вопросы должны отойти в сторону. Я стараюсь избавиться от таких песен. Пусть даже это хорошая работа хорошего автора.

Вот сейчас мы сделали новую программу и уже живем именно ею. Будто все остальное, что было до этого сделано, за чертой какой-то. Из этой программы все я люблю и все песни с удовольствием исполняю. Выделить какую-то трудно. Но вот об одной песне хотел бы рассказать специально для тех зрителей, которые побывали на моей программе и придут на очередную премьеру в Камаловский театр.

Есть у них один общий момент, который связан с моим дедушкой. Когда он ушел в армию, отцу было всего два месяца, возвращался домой в 1941 году, через два года. Ему оставалось до нашей деревни от станции Аксеново только тридцать километров. И там, прямо на станции, его забирают на войну. Случайно он встречает своего односельчанина и ему удается оставить письмо моей бабушке. Уезжает на фронт и больше не возвращается. Единственное письмо было из-под Смоленска. И после этого – ничего, ни единой весточки! А бабушка никогда не теряла надежду увидеть его снова, всегда ждала, и ждать ей помогала какая-то песня, которую когда-то напевал дедушка.

И эту историю я рассказал заслуженному деятелю искусств Башкортостана драматургу Флориду Булякову, который писал сценарий нашей программы. Он внес этот момент и в свой камаловский спектакль. Я уже не помню, какая это была песня. Но вот ту, которую мы поставили по сюжету в программу, я в первый раз услышал в Риге. И спел ее мне парень, слышавший эту песню от своего дедушки родом из Стерлибашевского района! Ведь и мой дед оттуда! Вот ведь какое удивительное совпадение. И эта песня проходит лейтмотивом через все действие, а в завершение программы я говорю зрителям, что мечтаю о том, чтобы эту песню услышал весь мир.

– Название вашей новой программы трудно перевести на русский язык – "Мон артыннан – монлы сэяхет"….

– Как перевести слово "мон"? Душа, душевность, музыка, музыкальность, напев, еще что-то, что трудно назвать одним словом. Но вот перевели как "Музыкальное путешествие за музыкой". Пусть будет так. Куда важнее качество всего представления, так ведь? Режиссер нашей программы – народный артист России профессор Рифкат Исрафилов, с которым меня и мой театр-студию "Айдар" связывают многие годы дружбы и сотрудничества.

Если получилось удачно, то тому "виной" музыкальные руководители студии: заслуженный деятель искусств Башкортостана Фаниль Арслангулов и Фарваз Кильдегулов, балетмейстер – профессор Высшего театрального училища имени Щукина Ирина Филиппова из Москвы, художник по костюмам Дмитрий Хильченко и художник по декорациям Владимир Королев, гитарист-виртуоз Рамиль Агишев, молодые певцы Гульнара Хасанова, Ильгиз Сагитов и Лилиана Ирназарова.

– Знаю, что вы куда раньше всяких "фабрик звезд" начали работать с начинающими исполнителями, помогать им, опекать их. Даже Земфира, по ее же признанию, как-то приходила к вам на прослушивание.

– Вот ведь не помню я ее! А подругу Земфиры Аню, с которой, как оказалось, она приходила на прослушивание, запомнил. Яркая, эффектная, интересная, голос хороший. Она, кстати, стала потом женой моего друга. А Земфира позже, уже став российской звездой, в одном интервью на вопрос, с кем она знакома из татарских певцов, рассказала, что пробовалась в моей студии и общалась со мной. А Айдар Галимов, мол, не заметил меня.

Ну и правильно, что не заметил. Вот и судьба у нее совсем по-другому повернулась. Колесила бы с нами по деревням, и не знала бы Россия о таком талантище!

И ведь не факт, что ты сразу разглядишь талант. Бывало такое: ах, гениально! А первое впечатление оказывалось обманчивым. Вот история с Василей Фаттаховой. Вы, наверное, помните ее хит "Туган як", который и сейчас из всех татарских "утюгов" звучит?

Пришла в первый раз. Интересно спела. Но не тронула душу. Послушал – ничего вроде, но выбрал другую. А она через пару гастролей разочаровала нас. Как говорится, "сдулся" эффект. И я много раз потом вспоминал Василю, нашел ее и вернул в коллектив. И ведь как раскрылась!

– Наблюдаю за вами столько лет и думаю: и певцом надо быть, и творить надо, и организовывать гастроли, и нести ответственность за тех людей, что собрались вокруг тебя. Это же выжимает артиста!

– Да, на "творить и петь" мало времени остается. Ну нет у нас на татарской эстраде такого, чтобы нашелся богатый продюсер с таким же богатым опытом, который организовал бы твою деятельность с учетом твоего творчества и складывающихся обстоятельств. Мы сами себя вслепую продвигали. Кто-то за кем-то шел, кто-то помог советом, кто-то копировал звезд. Так продолжается и сейчас. И сегодня так же непросто все организовывать, как это было десять лет назад. Много времени уходит на творческие взаимоотношения. Приходится самому принимать участие во всем – организация съемок на телевидении, подготовка клипов, запись фонограмм . Если ты хочешь, чтобы было качественно, на высоком уровне, так, как мы привыкли это делать, делай сам. Но сегодня у меня есть помощники, ребята, с которыми мы сработались.

– Когда мне предложили эту идею, я, честно скажу, раздумывал, надо ли? Оказалось, что нужно. И что удивляет, из таких далеких городов и регионов пишут в гостевую книгу, что и в голову прийти не могло. И ведь, скажу вам, не только нахваливают, но и вполне дельно критикуют.

– Я хорошо помню, когда в первый раз вышел на сцену. Это было в первом классе. В нашем деревенском клубе на моей улице. Здание было деревянное, сцена – скрипучая. Вышел я и с энтузиазмом спел песню из мультфильма про Крокодила Гену. На русском языке, между прочим. И помню, что зал и аплодировал, и подхватывал припев. Потом я ее частенько исполнял. Но самое интересное, что я много лет и не подозревал, что пою-то неправильно! Представьте, деревня татарская, школа – тоже. Русский я знал, мягко говоря, плохо. Если помните, в песне есть строчки: "Пусть бегут неуклюже пешеходы по лужам, а вода по асфальту рекой". А я пел "по асфаль турекой". Я думал, это такое слово русское – "турекой". Как услышал, так и спел.

– Наблюдаешь за вами на концерте, и кажется, что вы на сцене просто счастливы. А тяжело там бывает?

– Было такое. Хотелось убежать, заплакать. День помню – 26 ноября. Возникли очень серьезные проблемы с голосом. Простудился и не мог разговаривать. Должно было быть интервью с серьезным изданием, но пришлось отказаться, извинился. Просто не мог говорить. Вечером-то концерт. Меня привезли к врачу. Смотрю, а он аж в лице изменился. Ему показалось, что я связки прожег. К счастью, это просто лекарство такой эффект дало. Но положение было крайне тяжелое. Кто-нибудь меня бы видел в этот момент! Представьте, более тысячи человек в УНИКСе должно собраться, билеты распроданы. Как я людям в глаза посмотрю?

Не знаю, что было бы, если бы не Венера Ганеева. Она вдруг позвонила, а мой директор объяснил, что со мной происходит. Венера-ханум примчалась ко мне, привезла своего фониатора. До концерта час оставался. Но Нинель Николаевна убеждала меня, мол, потерпи чуть-чуть, появится голос, главное, не бойся, не сдавайся. Через каждый выход заливку делала, и действительно появился голос. Такого нервного напряжения никогда до этого не испытывал. И не приведи бог еще испытать. Мне потом долго пришлось долечиваться. Но в ежедневнике, где какие-то записи делаю, написал, что это самый тяжелый концерт в моей жизни.

– Если сравнивать ваш голос на альбомах начала девяностых и сегодня, слышна разница. Иначе вы сейчас поете…

– Знаете, мне же никто голос и не ставил в первые годы. Это я уже позже встретился с удивительным человеком Минголом Галеевым, который серьезно занялся мною. Сейчас он народный артист Республики Татарстан, доцент Казанского ТГГПУ.

Я только пришел из армии, и тут в нашу деревню приехали участники Дней татарской культуры в Башкирии. Это было в 1988 году. Сказали, надо встретить гостей. Я ведь играл на баяне, пел. В тельняшке, рубашку сверху надел, баян в руки взял, сыграл и спел от всей души.

А тут в клубе еще раз попросили спеть. Мне что? Я спел. И тут подошел ко мне Мингол Вагизович и говорит: "Давай-ка, туганым, в Уфу, тебе надо учиться пению". Я отвечаю: нет, мол, серьезная профессия нужна, юристом я буду. А до этого я пел в ансамбле в автодорожном техникуме, где учился. И когда уже поступил на дневное отделение юридического факультета БГУ, случайно встретил руководителя того нашего ансамбля, он позвал к себе, мне понравилось. Обстановка творческая, конкурсы, концерты. Я не переставал удивляться тому, что людям нравилось, как я пою. Для меня-то это все игра была. Сейчас слушаю те песни – улыбаюсь. Все ведь неправильно было: дыхание, постановка голоса. Но что-то попало в точку. Наверное, тот самый "мон"?

Честно говоря, я и не пробивался на сцену, не нужно было мне все это. Но получилось. И когда получилось, поздно было отступать.

– По-разному бывает. Куда денешься – всеобщая телефонизация, приходится менять номера телефонов, шифроваться. Это тоже плохо. Контакты теряешь. Люди ищут меня, не могут найти. Я вот в мае вообще отключил телефон, потом поменял номер сотового, нервы не выдержали. Представляете, звонят и говорить-то ничего не говорят, хохочут. Это может быть поздно ночью, рано утром, во время серьезной встречи. Девчонки собрались, нашли где-то мой номер и решили "пообщаться". Какие-то глупые разговоры могут начаться: ты меня помнишь, узнаешь, как дела? Пока из регионов отстали, найти не могут новый номер. Это в Уфе быстро вычисляют. А сейчас еще и "эсэмэски" пишут. Что угодно могут написать, порою за девчонок стыдно становится. Ну что поделаешь? Это издержки популярности. Мне мои помощники твердят: после концерта, мол, нежелательно подходить к зрителям, не надо бы фотографироваться с ними, подписывать фотографии или афиши.

– А как же те, кто искренне вас любит? Для кого эта подпись или фотография – настоящая радость? Знаю, с каким уважением вы относитесь к своему зрителю. Ни разу, ни на одном концерте не позволили себе "фанеру". Это много значит. И потом – не все ж такие надоедливые и невоспитанные…

– Вот и я о том же. Но бывает, что после концерта, общаясь с теми, кто ждал за кулисами, устаешь больше, чем на самом концерте. Не только автографы раздавать, но и на вопросы отвечать надо.

– И это тоже. Но я хотел бы отметить, что наши журналисты терпеливый и деликатный народ. Это российским артистам не позавидуешь с их желтой прессой.

 – Честно сказать? Первый – расскажите о себе, второй – о программе и будущих планах, третий – ваши пожелания читателям.

– Наверное, их два. Поступком было для меня, когда я, будучи заслуженным артистом Башкортостана, решился поступать в Казанский педагогический институт на музыкальный факультет. Это образование мне по-настоящему помогло. А второй умный поступок принес мне в свое время очень много неприятностей. Когда я, став кандидатом в члены КПСС, отказался (в советское, замечу, время) вступать в компартию. Это оказалось куда труднее, чем стать партийным!

– Скорее, поступок, за который мне до сих пор стыдно. И в котором все равно признаюсь: знакомый задолжал крупную сумму и долго не отдавал. Деньги нужны были не мне, моему коллективу. И я позвонил его начальнику и, представившись, рассказал о ситуации. Тот вызвал моего знакомого и посоветовал скорее вернуть деньги. И человека того сейчас на свете нет, а мне до сих пор перед ним стыдно. Не надо было так мне поступать, спекулировать своим именем.

– Может, высокомерие? Легко простить и мелкие ошибки, которые еще можно исправить. А если не исправить – все равно надо простить. Надо учиться прощать. Не люблю пренебрежительного отношения к окружающим, самоуверенности. Не люблю, когда не умеют слушать других, торопятся сказать свое, перебивают.

– Не скажу, что только красота. Женщину в сто раз краше делают мудрость, интеллект, терпимость.

 – У вас есть вредные привычки?

 – Скорее – кто. Хороший человек, который тебя понимает, с которым легко общаться. Добрый звонок. Интересная "эсэмэска".

 – А что – испортить?

 – К сожалению, стал чувствовать перемену погоды.

– Семь. У меня с собой всегда талисманчик маленький. Это мой сын мне подарил из своего математического набора. Такая красная (хотя любимый цвет у меня зеленый) семерка. Она мне удачу приносит. А я этой удачей хочу поделиться с каждым читателем вашей замечательной газеты! Будьте удачливы и счастливы!