Нынешний год по-особому запомнится тем, кто работает в одном из ведущих НГДУ главной нефтяной компании республики. Три миллиарда тонн татарстанской нефти, что будут добыты совсем скоро, придадут особую значимость 45-летию управления “Елховнефть”. Биография этого коллектива, занимающегося разработкой Ново-Елховского месторождения, – не только показатели добычи, но и масса интересных деталей, штрихов, имен и происшествий, оставшихся в памяти тех, кто стоял у истоков создания управления. Слово – ветеранам елховской нефти.
Амир Гумарович ТАЛИПОВ:
– Я многие годы проработал оператором цеха добычи нефти и газа №1 и одно могу сказать точно: у каждой скважины свой характер. Это только человек, далекий от нефти, думает, что все они на одно, так сказать, лицо. Никогда не забуду скважину №198. Ох, дала она нам прикурить!
Стоял 1979 год, скважина эта была на консервации. И вот решили ее запустить. Сняли мы болты, а задвижка-то прикипела. В ход пошла кувалда. Раз тихонечко стукнули, два. Кстати, мы заранее подготовились. Надели фуфайки, плащи. Стукнули в четвертый раз, а тут как даст фонтан, да под таким давлением, что мы просто испугались. Свист дикий, уханье, все гремит! Мастер мой Александр Никандрович Макаров кричит, мол, налегай, закрывать надо. Помощи ждать неоткуда, мы же в поле, от дороги далеко. Часа четыре глотали и нефть, и газ, но задвижку-таки установили.
Зато все, что на нас было, пришлось снять и просто выкинуть. В таком полуголом виде и брели до групповой станции. Ладно еще людей не было, а то напугали бы кого из встречных…
Владимир Архипович ЛУКОНИН:
– В 1963 году работал я оператором по добыче нефти. Запускали мы как-то скважину. Мощная, более двухсот тонн в сутки давала, да еще и фонтаном шла. А факел, скажу я вам, был огромный. До сих пор перед глазами стоит. Так вот, вокруг этого факела и температурный режим совсем другой. Жара стоит, снег тут никогда не лежит. В любой мороз моментально все тает.
Обслуживали тот факел мы с Геннадием Зиминым, который потом стал начальником НГДУ “Заинскнефть”. От дороги нужно было идти очень далеко, пока дошли – уже и обед. Присели, перекусили. Молодые были, разморило нас. Давай, решили, немного вздремнем. Но сообразили лечь с подветренной стороны, только заснули, а тут – выброс нефти! Как дало через факельную обваловку да как вспыхнуло. Мало нам не показалось.
Перепугались, но выводы для себя нужные сделали. Нефть не терпит легкомыслия. С ней всегда надо на “вы”. Но те же факелы и столько радости нам дарили. Вот уж мы своих девушек удивляли!
Представьте, зимой вам дарят подснежники. Как в сказке. А мы дарили. Дело в том, что нужно успеть этот короткий момент поймать, когда цветы на свет выходят, потом-то все выгорает. Мы уже знали, около каких факелов можно подснежники собирать, вот и пользовались этим.
Салихзян Мухаметзянович МАШИН:
– Свой орден Трудовой Славы я заработал, можно сказать, с газорезкой в руках. С 1965 года работал газорезчиком в родном управлении “Елховнефть”. А в общей сложности сорок два года трудился в этой профессии.
На работу добирались, помню, на грузотакси ГАЗ-51. Молодежь-то и не помнит такого. Там в кузове, покрытом тентом, стояли скамейки вдоль бортов. Соломы накидаем на пол и едем с комфортом. И вот как-то раз подошел к концу зимний рабочий день. Был страшный гололед, доехали мы до Чупаевской горы и встали. Не можем подняться: на дороге голый лед – просто чистое стекло. А домой-то хочется, ночь во дворе. Я и говорю: “Выхода нет, мужики, впрягаемся!”
Так мы все впряглись и потащили машину. Тяжело было, скользим, падаем, кто-то кубарем назад летит, опять впрягается, но втащили наш автомобиль в гору, а там с ветерком, с настроением – домой.
Мария Ивановна ЯКУНИНА:
– У меня, оператора, было двенадцать скважин. И вот сообщают мне, что в десять часов вечера компрессором будут мою скважину 1122 осваивать. Иду из деревни Апаково, где живу и сейчас, пешком километров десять до своей скважины. Морозно очень, зверей страшно боюсь. Волки где-то воют. Иду и думаю: “Все, уволюсь, завтра же уволюсь…”
Под валенками снег скрипит. На каждый шорох вскидываюсь, и вдруг как затрещит в кустах, и кто-то ломится прямо на меня, я так и осела на снег. Сердце остановилось, глаза квадратные, а мимо рысь бежит. Даже не покосилась на меня, если бы повернулась в мою сторону, я бы точно от страха умерла.
А вот еще один случай: мою скважину 1117 поставили на ремонт. Забыла я закрыть задвижку на линию. И открываю сальник на устье, поднимаю скребок, он метра полтора в диаметре. Когда ремонт идет, его нужно поднимать. Я скребок-то вытащила и что-то вдруг решила заглянуть в скважину, а она вдруг как “плюнет” в меня. Все лицо, вся спецовка в нефти.
Мы-то, люди послевоенной поры, были ответственные. Старались скважины вычищать, устья убирать. Мне недавно мой мастер Хаматшин сказал: “Как ты, Маринка, скважины свои мыла! Как за дитем ухаживала!”
Нурия Хабибулловна ЗАКИЕВА:
– Проработала я тридцать с лишним лет специалистом по технике безопасности в цехе автоматизации производства. Начальником был у нас Идеал Махмутович Алтынбаев. У нашей работы своя специфика. Какая бы погода ни была, надо ездить, проверять, чтобы без нарушений работали.
Поехали мы зимой на ГЗУ-1, добрались до какой-то точки, а оттуда нужно в гору идти пешком. Идем втроем: Идеал Махмутович, Ильгиз Нурутдинов и я – маленькая, хрупкая. Снег мне чуть ли не по грудь, иду с трудом, местами проваливаюсь. Мужики подхватят под мышки, поставят на ноги, идем дальше, я опять провалюсь. Когда назад возвращались, уже под гору, они мне и говорят: “Слушай, ну что ты мучаешься? Давай мы тебя просто как бревнышко вниз скатим?” А я так устала, да еще представила те же мучения со снегом, что согласилась. Глаза зажмурила, а они меня и скатили под гору. Потом еще подкалывали, вспоминая этот случай.
Нина Михайловна СЕМКИЧЕВА:
– Пришла я на второй промысел еще в 1962 году пробоотборщицей и замерщицей дебита скважин, через год перевелась в Кичуйский товарный парк. Вроде уж за год столько всего увидела и узнала, но тут все оказалось иначе. И сложнее, и интереснее. А главное, большая ответственность.
Дело в том, что сначала все нефтяные ручейки с наших промыслов собираются в резервуары-пятитысячники. Их издали видно. Круглые хранилища и есть те самые технологические аппараты, в которых происходит первая операция – отстой жидкости. А общий поток разделяется на три фракции. Газ – самый легкий, он собирается наверху, вода перемещается на дно, а нефти место посредине. Отстоявшуюся нефть перекачивают в технологические емкости, в которых надо разделаться с минеральными солями. В общем, понятно, что процесс основательный и ответственный. А мы уж, будучи женщинами, к таким вещам относимся очень серьезно.
И вот однажды, а это было первое апреля, вбегает наш старший технолог Ризат Агзамович Бадыков и кричит с порога: “Девчонки, тут звонят, что у вас на десятом резервуаре перелив. Ох, как льется!” У меня от этой “новости” в глазах потемнело, и мы рванули. Ног под собой не чувствуем, мчимся во всю мочь. А до резервуара расстояние с километр. Добежали до обваловки и рухнули на нее. А там – ничего! Все в норме.
Тут подбегает Бадыков, задыхается: “Девчонки, я же пошутил! А вы бежите, ничего не слышите…” Он, оказывается, от нашей прыти даже растерялся, так и бежал следом за нами, пытался остановить.
