Передо мною книга стихов “Полынный мед”. Ее автор – Александр Бочкарев. Имя, до сегодняшнего дня мне совершенно неизвестное.

У сборника кроме трех мини-предисловий, подписанных челнинскими поэтами Николаем Алешковым, Петром Прихожаном и Ниной Шишкиной, есть и краткая аннотация, где изложены скупые сведения об авторе: родился в 1940 году в деревне Гурьевка Алексеевского района, всю жизнь, за исключением двух лет службы в армии, проживает там. Даже студенческих “городских” лет не было: Казанский педагогический институт учитель истории Александр Николаевич Бочкарев окончил заочно.

Не правда ли, это что-то новое в нашем представлении о поэте, жизнь которого связана с деревней? Обычно есть один из двух вариантов: либо поэт, пресыщенный городской суетой, да еще в наше неспокойное время, бросает город, отказывается от благ цивилизации и уезжает в деревню, где в нехитром ее быте вновь находит себя (так поступил, например, казанский поэт Николай Беляев); либо, еще чаще, проведя детство и юность на своей “малой родине”, поэт уезжает в большой город, где теперь протекает его жизнь, но остаются воспоминания и сожаления. Вариант последнего: сам большой город может прийти и поглотить село, как поглотили Орловку, родину Николая Алешкова, Набережные Челны. Но вот так, как в случае с Александром Бочкаревым, – прожить в деревне всю жизнь, вдали от города, от театров и музеев, от издателей, писательских организаций, общения с другими поэтами, наконец? Первая мысль: так не бывает. Просто, вероятно, человек всю жизнь писал стихи “для себя”, а теперь, подобно многим тысячам наших сограждан, решился их опубликовать ради собственных амбиций.

Но эта мысль неверна. Речь идет о поэте, заслуживающем того, чтобы его стихи заметили и оценили по достоинству.

Дело даже не в том, что этот сборник у автора не первый, а уже четвертый. Его приятно взять в руки, но еще приятнее прочесть. Потому что это настоящая поэзия.

Прежде всего отметим зоркий взгляд художника и умение найти новые, необычные слова.

Вот, например, осень. Сколько прекрасных стихов о ней написано, в том числе и известных нам с детства, хрестоматийных. Можно ли сказать о ней что-то новое, увидеть ее так, как еще не видели? Оказывается, можно.

Небесный опоясывает купол

Мозаика небесных витражей.
Лазурный свод
расписывают скупо
Мерцающие крестики
стрижей.

Можно увидеть зимой, как “смела веселая метель сугроб периною покатой”. Можно, глядя на зелень листвы на фоне неба, понять, что “связаны земля и небеса чувственными ниточками веток”. Можно различить на кромке заката “тонкий рисунок верхушки березовой” – это уже почти графика. И вот она же:

Заката нежно-алая заря.
На ней витых
черемух силуэты.

Второе, на что обращаешь внимание, читая стихи Александра Бочкарева, – пронизывающая их атмосфера высокой духовности. Это очень добрые стихи. В них душа поэта, которая “о прошлом памятью ранима, тревогами о будущем болит”. “Наличью душ благодаря, друг друга люди понимают”, и это понимание – самое главное, что нужно для человека, для всего человечества, ибо “сочувствие несчастным лечит людей от собственной тоски”. И одиночество, и боль потери, и страх за близких – все это жизнь человека, но мир велик и прекрасен, и каждый прожитый год приносит радость, ибо “стало больше тех, кому я в жизни благодарен” (“31 декабря”).

Александр Бочкарев много пишет о деревне, что естественно. С деревней в его стихах связано ощущение цельности, простора, единения с природой. “Меня не ждут большие города, далекие неведомые страны”, – пишет поэт, и этому легко верится. “Деревню видят вне цивилизаций”, – начинает он другое стихотворение; но что считать цивилизацией? Действительно: асфальта нет, торговый сервис плох, луна вместо фонарей и даже канализация, извините, не всегда имеется. Но именно здесь “душа поет своими струнами”, здесь жить интересно, здесь “нашими являются соседями с востока Токио, а с запада Париж”. Да, есть брошенные дома и пустые оконные глазницы (“Деревня Языково”), оскверненные могилы у разрушенного храма, где сохранилась лишь надмогильная надпись о любивших друг друга людях (“Незабвенному другу души…”), но есть открытые взору дали и полные поэзии названия, живущие веками: Рыбная Слобода, Сорочьи Горы, Алексеевское. Есть родная земля.

Неоглядная ясная даль,
Чередой перелески с полями.
Посредине любовь и печаль –
Деревенька моя с тополями.

В стихи входит тема Храма. Храм – это и казанская церковь на Арском Поле, где когда-то крестили поэта; это и храм Воскресения в Алексеевском – но гораздо чаще понятие Храма связано не с культовым строением, а с великим храмом небес. Там колокольни стройных елей, там седые купола ив, там звучат колокола тишины, и благодать нисходит на нас (“Колокольни стройных елей…”). Именно в природе “молитвенная всюду тишина”. А стихотворение об осени так и называется: “Осенний храм”.

Давно в осеннем храме
не был
Великих помыслов и грез,
В котором держат купол неба
Колонны мраморных берез.

… … … … … … … … … …

И я с осенним небом слиться
Готов молитвенной строкой.

Деревенька с тополями – центр мироздания. И еще неизбывна память о предках. Это не погружение в далекую старину, как часто бывает в современных стихах; это отцы, деды, которых уже нет. Не все они покоятся в родной земле: была великая война, многие остались лежать в чужой, как и отец Александра Бочкарева. Но какова бы ни была их судьба, они остаются с человеком, ощущающим свои корни. С поэтом.

Жизнь подарила идиллию эту:
Светлая комната,
стол, табуретка.
Кажется, что еще надо поэту?
Боль о живущих
и память о предках.

Это четверостишие включено в раздел книги, о котором я хочу сказать особо, – “Душа поэзией хранима”.

В прошлом – как в XIX, так и в XX веках – мы часто встречаем стихи, в которых поэты говорят о целях и сущности поэзии. Но в наши дни поэзия как бы сама по себе, без цели и вне цели, никто уже не скажет, что “поэт в России больше, чем поэт”, это несвоевременно и смешно. Но для Александра Бочкарева потребность уяснить себя как поэта, определить и осознать значение поэзии – жива.

Из рубленой раны стекает
На землю березовый сок.
И так же во мне возникают
Прозрачные капельки строк.
Роняет строку за строкою,
Себя изливая, душа…

Он пишет о словах, которые “безмерны и нетленны, и им земных пределов нет” (“Слова”); о единой строке, случайно услышанной где-то, за которую “поэту благодарнейший поклон” (“Строка”). В подлинной поэзии слова – “живой природы запахи и звуки”, и сама поэзия – “земли родимой соль”. Поэзия несет тишину, радость, душевное спокойствие, из тонких нитей памяти душа вяжет “кружева стихотворений”, ее питает “листопад воспоминаний”.

Но поэт иной раз – это еще и глашатай.

Поэт бывает ярок и неистов,
Отсутствию свобод
благодаря.

И называются имена: Пушкин, Лермонтов, Высоцкий. И звучат раздумья о судьбе гения, который “уходит в небо… своею волею”, и поэтому никто не виноват в его смерти (“Не виноваты царь и Натали”).

Поэзия соединяет людей, в этом ее назначение и ее оправдание. Поэзия соединяет поколения.

И если наши семена от тленья
Убережет исписанный
листок,
Возможно, в душах
новых поколений
Возникнет всех
связующий росток.

Татарстанское отделение Союза российских писателей и издательство “Слово”, издав сборник “Полынный мед”, подарили нам встречу с прекрасным, добрым и возвышенным.

Наталья ВЕРДЕРЕВСКАЯ.