Давным-давно, лет сорок тому назад, моя сестра Нонна вышла замуж за молодого лейтенанта Юрия Москаленко, выпускника Казанского артиллерийского училища, и уехала вместе с ним на место его службы. Служить же им предстояло не где-нибудь, а в Казахстане, в Ленинске, на знаменитом уже тогда космодроме Байконур.

Поначалу было трудно, но постепенно освоились: он готовил сложную технику к стартам, а она работала в канцелярии. “У меня в очереди в приемной порою даже дважды Герои Советского Союза стояли, – не без гордости рассказывала нам Нонна ( Нонна Дмитриевна – так уважительно ее все называли). – Робела поначалу, но со временем привыкла и даже просила автографы у наиболее знаменитых”.

Вскоре родился у них сынишка Дима. И сразу появились проблемы, ведь климат там уж очень суров: зимой – стужа и ветер, а летом – испепеляющая жара и песчаные бури. Тогда и решили мы на семейном совете: “Привозите мальчика к нам в Казань, на Волгу, хотя бы на лето”.

…Племянник оказался крепким и смышленым мальчишкой, чрезвычайно любопытным и настойчивым. “Это се? А это се? Дай посмотреть”, – приставал он ко мне, осваивая мир. Очень расстраивался и плакал, когда любимая его телепередача “Спокойной ночи, малыши!” заканчивалась, и просил: “Есе, есе!”

В свободное время мы мастерили с ним бумажные самолетики и кораблики, придумывали им названия и играли. При этом малыш забавно лопотал, путая слова и понятия: конфету, к примеру, он называл “акека” и ракету тоже – “акека”. “Акека летит!” – верещал он, глядя на экран телевизора, где показывали старт космической ракеты. А так как он был родом из Байконура, то я подумал: “Может, ракеты там так и называют – “акека?” Так сказать, в зашифрованном виде, в порядке конспирации?”

Каждое лето Диму привозили к нам, чтобы он хоть тут поплавал в реке, походил по зеленой травке, послушал певчих птиц. Мы опять с ним много играли, занимались: читали и рисовали, с увлечением делали модели самолетов и ракет. Клеили их из бумаги, картона и фанеры, а затем запускали в небо. Самые маленькие из них летали на горючей пленке, испуская при этом едкий дым, шипя и пугая прохожих. Большие “акеки” были с полметра длиной, со стандартным пороховым двигателем, и взлетали они высоко-высоко, на добрую сотню метров. А когда, к нашему огорчению, парашют не срабатывал, то наша ракета врезалась в землю и ломалась.

Прошли годы. Мой Дима уехал в Ленинград и поступил в военно-политическую академию, стал офицером. Служит сейчас, как когда-то его отец, на том же космодроме.

Приехал как-то погостить в Казань. С трудом узнал я в высоченном чернобровом майоре Российской армии Дмитрии Москаленко того мальчишку с бумажной “акекой”. Очень меня удивил он и тем, что не только может, к примеру, солидную штангу отжать, но и на фортепьяно себе подыграть, и спеть.

На даче, гуляя по высокому берегу Волги, мы вспоминали наши занятия моделями, испытания, полеты и неудачи. Поинтересовался я его работой с уже настоящими ракетами. Он уклончиво отвечал. Понятно – военная тайна. Но на мои сомнения о нынешнем состоянии дел в армии, вооружении и космонавтике твердо и уверенно ответил: “Дядя Юра, не волнуйся, все нормально. У нас такие “акеки”, что любому противнику, где бы он ни был, в любой момент дадим такой отпор, что мало не покажется! Живи спокойно и работай, учи, как и меня когда-то, своих учеников, а мы послужим своей родине – России”.

Внизу под нами с шумом пронеслась по воде наша волжская “Ракета” – теплоход на подводных крыльях, а мальчишки на берегу что-то кричали и радостно махали ей вслед.

Юрий СЕРГЕЕВ.