Иногда газету называют секундной стрелкой истории. Хотя из газетных “секунд” массива времени все же не создашь, но без них, этих траченных годами, заполненных поблекшими строками листов историку не обойтись. И не столько в поисках новой информации о давних событиях. Важнее другое. Эти подшивки старых газет позволяют почувствовать неповторимый дух давно ушедших дней, ощутить запах времени. Особенно когда обращаешься к самым драматическим, поворотным моментам – по выражению известного писателя, “звездным часам истории”.

Сталинградская битва, 65-летие которой мы отмечаем в этом году, безусловно, относится к ним. А страницы нашей газеты, носившей тогда название “Красная Татария”, позволяют погрузиться в будни военного тыла. Нет, конечно, реальная жизнь того времени и ее отражение в газете чаще всего не совпадают, составляя как бы два параллельных потока реки времени. Прежде всего потому, что партийная газета (а других тогда и не существовало) была в первую очередь средством пропаганды, а не “массовой информации”. Тем более в военное время. Четыре странички небольшого формата на две трети заполнялись официальной информацией, обширными выступлениями государственных деятелей, тяжеловесными пропагандистскими материалами… А главное – сообщениями Советского информбюро о последних событиях на фронтах.

Поступали эти сводки два раза в сутки. Правда, в этом обширном тексте главными были первые несколько строк, в которых тогда с тревогой искали появления новых направлений, названий населенных пунктов, куда переместился очаг развернувшегося на юге сражения. В остальном же это были комментарии в обычном тогда бодром пропагандистском духе.

Для жизни республики места в газете оставалось немного. Но близкое соседство на газетной площади так называемой местной информации с горячим напряженным дыханием войны придавало изданию особый характер.

Разворачивая свежий номер, читатель прежде всего видел рядом с логотипом обращение: “Что ты сегодня сделал для фронта?”, а сугубо мирная в иную пору информация с колхозных полей печаталась под шапкой “Мы с тобой, Сталинград”, “Помни о Сталинграде”, и даже “Мы защищаем Сталинград”… Название этого города было в те дни символом войны, в нем воплощалась судьба страны и народа.

А между тем официально допущенная информация о событиях на подступах к городу была скупой, преднамеренно неопределенной, сочиненной по привычной тогда схеме: “Сосредоточив превосходящие силы, противник атаковал… Был отбит с большими для него потерями… Ожесточенные бои продолжаются”… Впрочем, люди уже научились читать эти сообщения между строк. В сводках долго избегали называть Сталинград, хотя и говорилось о боях за небольшие населенные пункты, которые тщетно было искать на обычной карте. Но из передовой статьи “Красной звезды” от 19 июля под коротким, как удар штыком, заголовком “На Юге” уже было ясно, что речь идет об угрозе для этого знаменитого волжского города.

Статья была перепечатана “Красной Татарией” на следующий день. Уже был создан Сталинградский фронт, а в составе 62-й армии, выдвинутой на главное направление вражеского удара перед Донским рубежом, вела свой первый бой 147-я стрелковая дивизия, которая еще весной была сформирована в Казани. Командира дивизии генерала Вольхина и многих ее бойцов в городе помнили. Менее чем через месяц их ждала трагическая судьба в отчаянной схватке у степного местечка Калач-на-Дону.

Но об этом ни тогда, ни долгие годы после газета не могла, не имела права написать. Так же, как и публиковать извещения о гибели своих близких, что делали все провинциальные газеты воюющих сторон.

Можно проследить, как день ото дня нарастал накал публикаций газеты, отражая глубокую тревогу жителей республики. Преобладающей линией пропаганды в те дни становится возбуждение ненависти к врагу в выражениях, до того не принятых. Благодушие, недооценка грозной опасности для Отечества приказом Сталина №227 признается одной из главных причин неудач наших войск. “Убей немца!” – призывают бойца на всех фронтах поэты, журналисты, политруки…

В эти дни в Татарии издается сборник стихотворений “Кровь за кровь”. Среди авторов – большинство знакомых читателю по публикациям в газете. Находим в нем и стихотворение Мусы Джалиля “Известный”. В Татарии поэт уже числится “пропавшим без вести”. Нескоро станет известна его трагическая судьба и бессмертный подвиг.

В статье под заголовком “Ненависть к врагу”, опубликованной 11 августа в “Правде” и тут же перепечатанной “Красной Татарией”, говорилось: “А во всем советском тыле тоже нужна святая ненависть к врагу – самое главное, единственное наше чувство”. Главное – может быть. Но, конечно, не единственное. Жителей Татарии обступали десятки тяжелых, почти неразрешимых обстоятельств повседневной жизни. Огромные трудовые нагрузки, полуголодное существование, безотцовщина, обострившиеся болезни, мучительный постоянный страх за родных на фронте. Об этом газета не писала. Да и к чему? Все, что переживали люди, представлялось неизбежным, раз пришла такая жестокая война. И никто не называл эти невыносимые тяготы подвигом. Подвиг – это там, на фронте. Здесь же – выполнение своего долга перед сражающимися бойцами.

Газета пишет о постоянно возникавших “починах”. Собирали средства на очередную танковую колонну, подарки фронтовикам, изготавливали теплые вещи. А то вот появилась денежно-вещевая лотерея, и людей призывают приобретать ее облигации, отдав почти половину месячного заработка… О ежегодной сплошной подписке на военный заем и говорить нечего. Это уж, как издавна положено, дело “хотя и добровольное, но… обязательное”. По крайней мере, так доходчиво объясняют настырные уполномоченные.

В последнем номере за 1942 год газета сообщает, что только к годовщине Октябрьской революции на фронт было отправлено 20 тысяч продовольственных посылок. И еще – 20 тонн копченостей, 25 тонн сливочного масла, тонны печенья, конфет… Было в этих пожертвованиях искреннее стремление помочь сражающемуся фронту – по существу, своим родным и близким, тяготы и страдания которых представлялись куда более жестокими, чем груз будней военного тыла.

Только так ли уж нуждался фронтовик в этой разверстанной среди терпящих нужду людей дополнительной тяжести лишений? Ведь фронтовые нормы продовольствия были значительно выше тыловых и одет фронтовик был добротно. С каждым днем наращивалось снабжение фронта военной техникой и вооружением – за счет тяжелейшего труда тыла воюющей страны. Нет, не были в долгу перед фронтом они, эти измученные женщины, полуголодные подростки, старики пенсионеры, вернувшиеся на свои рабочие места, демобилизованные фронтовики-инвалиды. Были и другие, о которых тогда говорили: “Кому война, а кому мать родна”. Но не они определяли образ того поколения!

Война предъявляла людям не только на фронте, но и в тылу не-обычно жесткие, даже жестокие требования. Теперь они кажутся чрезмерными, даже несправедливыми.

Вот пример. Воздушных налетов на Казань не было. Но угроза существовала, и в городе была введена светомаскировка. В газете появляются сообщения о судебных приговорах за ее нарушение. Наказания суровы. Три – пять лет лишения свободы даже за недостаточно плотно закрытое маскировочной шторой окно. А вот другой случай. Председатель колхоза по фамилии Иванов раздал колхозникам (вероятно, крайне нуждающимся) 364 килограмма зерна. В итоге – 5 лет заключения.

Судят и рядовых колхозников. Невыполнение нормы трудодней – все те же 3-5 лет. Но рядом с этими грозными сообщениями – последняя, очень тревожная сводка об уличных боях в Сталинграде. И наказания кажутся людям уже не такими жестокими. Меркой фронта оценивается сейчас поведение людей и в тылу. Многие осужденные по подобным делам, пригодные к военной службе, направлялись в штрафные роты, только что созданные по приказу Сталина №227. Чтобы искупать вину кровью. Об этих подразделениях ничего в газетах не пишут. Но слухи ходят – появились группы смертников.

Но вот попадается довольно неожиданное извещение: “В Центральном парке имени Горького проводится гуляние с буфетом, аттракционами, танцами. Играют два духовых оркестра и джаз”. Совсем как в мирное время. И это – в самый разгар неслыханной по ожесточению и кровопролитию битвы, перекинувшейся в развалины Сталинграда.

А рядом в госпитале стонут от боли раненые воины. И прислушиваются к грохоту “двух духовых оркестров” – кто с тоской припоминая недавнее прошлое, кто с раздражением. Впрочем, такие “гуляния” – редкость, разве только по праздникам. И, может быть, в последний раз перед уходом на фронт танцуют эти ребята фокстроты и танго. Целуют, прощаясь, любимых, тоскуют под мотивы уходящей навсегда юности. Кто их осудит!

Теперь газета стала больше писать о подвигах наших земляков на фронте. В Татарии уже хорошо известен артиллерист Ильдар Маннанов, который, как утверждают, в одиночку, сражаясь с врагом, выпустил из своего орудия 108 снарядов. По случаю присвоения ему звания Героя Советского Союза прислал бойцу приветствие сам Председатель Президиума Верховного Совета республики. Одним из первых Героев в Татарии стал майор Фарит Фаткуллин, командир летной части, в составе которой воевали восемь летчиков, удостоенных этого высшего звания 27 июля. Он не вернулся из воздушного боя в небе Сталинграда. Но об этом газета тогда не напишет.

Впрочем, о многом не напишет газета. О работе эвакуированных оборонных предприятий, о выдающихся ученых и создателях вооружения и техники, продолжающих в Казани свою деятельность. Не потому, что не хватало газетной площади. Просто это было государственной тайной. А имена многих ученых и конструкторов стали широко известны лишь через много лет после войны, некоторых же – только после их смерти.

И сейчас многие ветераны-татарстанцы помнят фамилии авторов газеты военной поры. Неутомимого писателя и журналиста Бруно Зернита, поэта Ахмета Еникеева, плакаты-призывы художника Н.Соколина. Запомнились и отдельные публикации. Так, 4 ноября газета воспроизводит номер “Сталинградской правды”, специально подготовленный для “Красной Татарии”, а значит, для жителей нашей республики. Даже сейчас трогает образ полуразрушенных улиц недавно полного жизни волжского города в один из дней битвы. В редкий для Сталинграда день без особых боев. Основная статья номера так и называется: “Сегодня города-героя”.

Притихший на несколько часов город еще не знает, что через две недели начнется наше наступление, поворотное не только для хода войны, но и для самой истории…