Давние мои знакомые супруги Галиевы (фамилия изменена) чуть не лишились своего долгожданного ребенка, не успев даже толком ему нарадоваться. В ситуации и криминальной, и трагичной одновременно.

Встреча

Об этом стало известно на днях, когда в толпе на рынке меня кто-то тронул сзади за плечо. Оглянувшись, едва узнал в стоящем рядом человеке Рахима Галиева. Еще недавно пышущий здоровьем, извечный балагур и весельчак, он выглядел в свои тридцать девять лет почти стариком.

– Так ты в Бугульме! – обрадованно воскликнул я, зная, что Галиевы года два назад перебрались на жительство в соседний областной центр. – В гости чего не заходишь?

– Да некогда, друг, – слабо отозвался Рахим. – Сыночка своего ищу. Украли его у нас с Валей…

На мой недоуменный взгляд Рахим махнул рукой:

– Ладно, загляну к тебе ненадолго.

Дома, попросив заварить крепкого чаю, рассказал такую историю.

Переехав из Бугульминского района, где Рахим работал в одном из хозяйств механиком, поближе к родственникам в Ульяновск, Галиевы неплохо устроились на новом месте. Рахим начал трудиться заместителем главного инженера на крупной автобазе, жена его Валентина была принята воспитательницей в заводское общежитие.

Жили небогато, но и не жалуясь на судьбу, которая наконец сделала им подарок, ожидаемый без малого восемь лет. Рахим и Валя нашли друг друга и женились довольно поздно, очень хотели иметь детей, однако с этим все как-то не получалось. Влезая в долги, и к врачам знаменитым столичным ездили, и по разным местам святым. Уже отчаялись, но тут и случилось чудо. Валя родила крепкого и на удивление здорового сына, на которого Рахим, понятно, просто не мог надышаться.

– И все бы хорошо, – продолжил он свой рассказ, – однако я, счастливый, с базы ушел и подался в предпринимательство, чтобы тратить на Валюшку с сыном денег побольше, раньше-то мы с женой малым обходились.

Поначалу, набрав у родни денег под раскрутку своего дела, бытовую химию продавал, потом меховые, кожаные изделия из Турции. Бизнес не ахти какой, но кошелек семейный потолстел.

Ну, а дальше…

Похищение

Рахим замолчал и вдруг заплакал…

Контрактником он служил на Кавказе, много чего пережил, однако ни разу не проронил и слезинки, а тут вот плакал, не стесняясь.

– Потом, – наконец успокоился он, – уже ближе к весне, после сильной оттепели, ударил мороз. Я выходил из дома и поскользнулся на ступеньках, ударился с них плечом. И на несколько недель попал в больницу.

Валя вызвалась заменить меня на рынке. Тем более что присмотреть за сынишкой было кому. Незадолго до того как я в травматологии оказался, у нас дальняя моя родственница поселилась. Восемнадцатилетняя девушка по имени Лейсан из Азнакаевского района. В планах у нее было закончить подготовительные курсы при Ульяновском пединституте, а потом и поступить в вуз. До этого пыталась найти работу, но то одно не нравилось, то другое.

В общем, решили мы так. Жена меня на рынке замещает, а Лейсан за ребенком смотрит. И все снова хорошо пошло. До того дня, как наша знакомая сообщила Вале, что с полчаса назад видела Лейсан с Тимурчиком почему-то… на железнодорожном вокзале. Жена тут же, охнув, бросилась туда. И действительно, еще издали на перроне углядела девушку с сыночком нашим. И та ее узрела. Заметалась растерянно, испуганно, потом прыгнула в отходящую электричку и была такова. Больше ни ее, ни Тимурчика нашего мы с Валей никогда не видели.

Грешная мадонна

– Ну а что же эта девица с ребенком на вокзале делала? – спросил я.

– Да милостыню просила. И не только на вокзале, но, как впоследствии выяснилось, и на улицах, у крупных магазинов, – скрипнул зубами Рахим.

– Тебе, наверное, – поднял на меня усталые глаза бывший механик, – приходилось видеть женщин-попрошаек с детьми на руках? Так вот, пока ищу проклятую эту Лейсан с сыночком нашим, много чего об их промысле успел узнать. Дети те несчастные берутся чаще всего проходимками в аренду у пьяных родителей, но бывают и крадеными. А ты обратил внимание, что малыши эти никогда не кричат, не плачут? И знаешь почему? Им загодя дают малость пива с клофелином. Вот детишки и дремлют, пока их “мамы” выпрашивают деньги у людей, представляясь то погорельцами, то беженками, то от поезда отставшими.

В том же, что Лейсан тоже “мадонной” стала (так называют попрошайничающих женщин с детьми на руках), я убедился уже вскоре после того, как она сбежала с нашим Тимурчиком. Нашел в ее вещах пузырек с клофелином…

На дне

– Теперь понимаю, конечно, что большую ошибку совершил, не подключив к этому делу с самого начала милицию, – рассказывал дальше Рахим. – Послушался родственников, которые убедили, что, мол, не надо лишнего шума поднимать. Ну а я, пока сына ищу, и сам бомжем стал. Так легче своим в этом диком мире быть. Чего я только не навидался, пока по подвалам да чердакам ошиваюсь.

Однажды в Самаре в бараке жил пару дней вместе с одиннадцатилетним пареньком, у которого и лицо, и руки были в каких-то мелких шрамах. Спросил, откуда они. А тот спокойно отвечает: “Крысы покусали”. Я в ужас, мол, где да как. А парнишка смеется: “Сам на это дело напросился”. И поведал, что есть в Нижнем Новгороде мастер по “организации” разных увечий тем, кто нищенствовать надумал.

“Я, – шепелявил пацан (у него несколько передних зубов было выбито), – долго к нему на “прием” не мог попасть, денег не хватало. Но зато теперь нужды не знаю. Раньше надо было долго на ногах язвы рисовать, а теперь просто штаны поддернул и пошел на работу”.

“Наверно, больно было, когда крысы-то кусали?” – поморщился я.

“Да нет, – махнул рукой парнишка, – мне мастер перед этим какой-то дури дал покурить. Крысяры же у мужика того не простые, а дрессированные – кусали не везде, а только там, где их хозяин чем-то мазал”.

– В разговоре с пареньком тем выяснилось, – хмыкнул Рахим, – что в Нижнем Новгороде и еще в нескольких областных центрах есть специальные подпольные школы и для начинающих нищих, и для повышения, так сказать, их квалификации. Платные, разумеется. Самая же лучшая, по словам пацаненка, в Москве, где к учебному процессу за хорошие деньги привлекаются профессиональные актеры и врачи, которые научат и как, к примеру, поубедительнее приступ эпилепсии сыграть, и слезы из глаз в нужный момент выжать, и другим штукам, чтобы милостыня была побогаче.

Продала ребенка

– Да хватит об этом, – перебил я Галиева, – ты лучше расскажи, как дела с поиском сына.

– Да никак пока. Выяснил лишь, что после того как Лейсан вышла несколько раз на заработки с нашим ребенком, к ней подвалила братва, которая объяснила, что за промысел надо платить. И тут же наложила штраф за то, что не сделала этого раньше. Дали ей три дня, чтобы рассчиталась. Она, конечно, не сумела. И ей, как было обещано, “включили счетчик”. Каждый день теперь невозвращенный долг увеличивался вдвое.

Короче, вместо больших денег, которые Лейсан жаждала заполучить, успела она заработать лишь несколько крепких оплеух и стала вкалывать на нищенском трудовом фронте не на себя, а на хозяев.

Ну а потом был тот страшный день, когда она удрала с нашим Тимурчиком от жены на первой попавшейся электричке.

Замолчав, Рахим вновь долго вытирал платком слезы на глазах.

– Вот с тех пор, – опять зазвучал его голос, – Лейсан невесть где пропадает, испугавшись, видимо, того, что натворила. Сперва появилась было на родине у брата, да исчезла куда-то с концами. А в Бугульме я появился потому, что ее недавно здесь вроде снова видели. Мне же обязательно надо Лейсан найти поскорее. Я от нового своего кореша-инвалида вот что узнал.

Он выведал, что Лейсан предлагала заезжим цыганам ребенка у нее купить. И те обещали подумать…

– Нет, даже говорить об этом не хочу. Сводит с ума мысль, что Тимурчик уже куда-то за границу России продан. Таких случаев с похищенными детьми, как я узнал, полно…

– А что с женой твоей? – поинтересовался я.

– Да что… Как Тимур пропал, она слегла. Сейчас в кардиологии лежит. И о ней душа болит. Не дай Бог еще и Валю потерять…

На том мы с Галиевым тогда и расстались. Я взял с Рахима слово, что когда он найдет, наконец, сына, то даст о себе знать.

С выкупом и обрезом

И Галиев сдержал обещание. Месяца через полтора я получил от него приглашение приехать в гости в одну из деревушек на юго-востоке Татарстана.

Там я впервые увидел Тимурчика. Ребенок был бледный, вялый, не улыбался, даже забавляясь с игрушками, коими завалили его со всех сторон.

– Во сне плачет, кричит, меня от себя ручонками отталкивает, – произнесла Валя, исхудавшая донельзя.

– Как вы ребенка нашли? – спросил я.

– Мне в больницу какая-то женщина позвонила. Сказала, куда и когда я должна явиться, если хочу получить назад сына за триста тысяч рублей. У меня ноги подкосились. В голове лишь мысль: “Жив сыночек мой, жив!”

Принялась родственникам в поисках денег названивать, Рахима по сотовому телефону разыскала. Он уж из-под Екатеринбурга, куда его поиски Тимурчика занесли, примчался. Собрали мы нужную сумму и поехали к тому башкирскому селу, за околицей которого на берегу реки Белой и была назначена встреча.

Ночь у одинокой бабульки без сна, конечно, перекантовались, а с рассветом отправились к заливчику, у которого нам свидание было назначено.

До нужного места еще метров пятьдесят оставалось, как вдруг из-за кустов черемухи вышел мужик с ребенком на руках. Хоть малыша рассмотреть толком я не могла, но все нутро кричало: это Тимур – кровиночка моя.

И тут чуть не случилось непоправимое. Незнакомец сделал шаг в нашу сторону, но замер, затем развернулся и бросился назад в черемушник. Я растерянно обернулась на мужа: в его руках был обрез.

Погоня

– Сам не знаю, почему из-под куртки его выхватил, – виновато признался Рахим. – Нервы давно как натянутая струна были, вот и не выдержал…

Обрез втайне от жены я давно из охотничьего ружья сделал. Частенько брал его, когда на поиски сына отправлялся. Вот и в тот раз прихватил.

– На берег, миновав черемушник, мы с Рахимом одновременно выбежали, – продолжила Валя. – Гляжу, а мужик уже отплывает в резиновой лодке с мотором. Ребенка рядом с ним не видно. Наверно, мысль пронеслась, на дно бросил, чтобы руки освободить. И тут за своей спиной я два выстрела услышала. Мужик в панике резко крутанул руль лодки, и она перевернулась.

Тогда мы не знали, что сыночка нашего в лодке не было. Думали, и он вместе с мужиком в воде. Рухнула я на колени, тяну руки, хочу сыночка позвать, а из горла один хрип. Гляжу, Рахим бросился в реку в чем был, даже фуражку не скинул. И стал не мужика догонять, который к середине Белой поплыл, а нырять, где лодка перевернулась.

Я тоже готова была вслед за ним в воду… И тут… И тут услышала слабый плач ребенка за спиной. Меня словно током ударило. Поначалу думала – показалось. Но плач повторился. Метнулась я к черемуховым кустам, откуда он раздался, и увидела на траве сыночка нашего…

– А я, – Рахим все разминал в руках сигарету, забывая закурить, – вынырнул в очередной раз из воды и рыдания Вали услышал. Почему-то тут же понял, что они не горестные, а счастливые. Как оказался рядом с женой, тоже не помню. Схватил ребенка на руки и тут только ощутил, как слезы щеки жгут…

Развязка

– А что с тем мужиком-то стало?

– Поверь, не знаем. Уплыл он по реке. Да нам не до него было. Главное – ребенок цел. А как Тимур у него оказался, это теперь неважно. Скорее всего, это проделки Лейсан.

Бог судья и ей, и мужику этому. О судьбе Лейсан, кстати, тоже до сих пор ничего не известно.

– Жаль только, что собранные на выкуп деньги не сохранили, – сказала Валя. – Рахим их в карман пиджака положил и в нем в воду прыгнул. Так и досталось все реке. Чтобы расплатиться с родственниками, пришлось квартиру в Ульяновске продать. Но об этом не жалеем. Большие города не для нас. Сельская жизнь ближе, роднее. Вот и решили осесть здесь навсегда. Рахим пока механизатором у фермера местного работает. Но собираемся в аренду землю взять, бычков откармливать. Сын подрастет – помогать будет.

А больше ничего нам не надо.