Когда-то я носила его на руках, возила по улице в детской коляске. У него были пухлые, словно ниточками перевязанные, ручки, круглые румяные щечки-помидорчики и удивительно большие, в хороводе длинных ресниц, серые глаза.

Сережка – мой маленький троюродный братишка. Другим я его не помню. Вскоре мне пришлось уехать из этого города. Жизнь закрутилась, завертелась, понеслась вперед, отсчитывая, словно дятел по дереву, год за годом. Сколько их там набралось – уж и сосчитать трудно.

Но вот недавно довелось встретиться с мамой того самого Сережки, приехавшей в Казань. В силу не столь уж большой разницы в возрасте я никогда не называла ее тетей – просто Валя. Когда-то она была очень красивой, веселой женщиной с копной кудрявых русых волос, с большими глазами. А тут передо мной стояла худая седая бабушка с потухшим грустным взором, с глубокими морщинами на лбу. Стараясь не показать изумления, я с некоторой поспешностью всплеснула руками и затараторила:

– Валечка, как рада тебя видеть! Сколько же лет прошло с последней встречи! Как здорово, что ты приехала. Ну, рассказывай, что у вас нового в городе? Как поживают твои дети? Господи, Сережка ведь уже совсем взрослый стал, у самого, поди, дети есть…

И тут моя гостья неожиданно у самого порога стала падать, я испуганно бросилась ее поднимать… Моя тетя Валя зарыдала, слезы горошинами скатывались по щекам. Через некоторое время, выпив горячего чаю, она немного успокоилась, мы сели на диван, и Валя стала рассказывать:

– Жизнь нашей семьи все эти годы, что мы с тобой не виделись, а, почитай, лет двадцать с лишком минуло, непросто складывалась. Я потеряла мужа… Ну, ты ведь помнишь, дядя Коля еще при тебе камнями в почках маялся. Потом начались проблемы с детьми, Марина, твоя сестра, неудачно вышла замуж, родила ребенка, вернулась, безработная, домой. Сейчас живет со мной.

А Сережка… Тут вроде бы все складывалось хорошо. Он ведь мальчишка был не слишком бойкий, скорее, даже тихий, послушный. Окончил школу, потом техникум, отслужил в армии и вернулся домой, пошел работать на завод. Помню, как первую зарплату принес, как мы стол собрали и праздник устроили по этому поводу. Я радовалась, что теперь жить будет полегче, что я наконец со спокойной совестью смогу на пенсии сидеть и внуков нянчить. Только рано радовалась…

Однажды Сережка не пришел ночевать, с балкона его высматривала – все глаза проглядела. Он вернулся только под утро, сияющий, как старинный, начищенный мелом самовар. Высыпал передо мной кучу пятирублевых монет и радостно сообщил, что это он выиграл. Подозрительно спрашиваю его: где выиграл, в карты, что ли? Да нет, говорит, в автомате. Спрашиваю дальше: что это за штука? И Сергей взахлеб стал рассказывать об этих самых игровых автоматах, которые в нашем городе появились как грибы после дождя, неожиданно и в большом количестве – и в магазинах, и в кинотеатрах, и на рынках, и на автобусных остановках. Свой первый выигрыш Сережка заработал на автомате, расположенном в кафе неподалеку от завода, где работает. Пошел с друзьями, как он выразился, расслабиться, выпить пива с чипсами. А там толпа возле автоматов удачу ищет. Ну и Сережка тоже заодно попробовал… Вот после этой “пробы”, собственно, и начались наши беды. Да, я не сказала, что девушка у него была очень хорошая – Наташа, он с ней еще до армии встречался. А тут дело к свадьбе покатилось, сыграли ее, как полагается. Молодоженам выделили квартиру на девятом этаже, в одном доме вместе со мной. В той квартире прежде Сережкина бабушка жила, ты ведь помнишь тетю Любу, она ему все завещала.

– Очень любил Сережа Наташу, – со вздохом произнесла Валентина, прикладывая платочек к глазам.

– А почему любил? Они разошлись, что ли? – удивленно спросила я.

– Да потому что нет больше в живых нашей Наташеньки. И внука моего Олежки тоже нет… А все эти чертовы игровые автоматы, будь они прокляты, – раскачиваясь из стороны в сторону, уставившись в одну точку, словно в забытье, сказала моя тетя. И таким же бесстрастным сухим голосом продолжила свой страшный рассказ:

– Сергей продолжал играть на автоматах и после свадьбы. Говорил, что как бы ради забавы, чтобы отвлечься. Забегал после работы в игровой салон – его к тому времени прямо возле нашего дома открыли. Сначала на часик, потом на два, а однажды на всю ночь задержался. Домой вернулся уставший и злой, потому что все проиграл и даже должен остался. Мне потом Наташа рассказала – они тогда продали дорогой сервиз, который им на свадьбу подарили, чтобы с долгами рассчитаться. Все вместе убеждали Сережу, что не дело семейному человеку подобными игрушками заниматься, что надо сына воспитывать и не из дома тащить, а в дом. Он согласно кивал головой, понуро глядя куда-то в сторону. А у меня сердце от тоски сжималось, потому что чувствовала: не слышит сын наших правильных слов, в другом мире он, одурманенный…

Не прошло и недели, как Сережка снова вдрызг проигрался и снова было что-то продано за долги. А вскоре ко мне в слезах прибежала Наташа – Сергей унес из дома телевизор… А еще он стал пить. Приходил посреди ночи, не реагировал ни на какие вопросы, молча доставал из холодильника бутылку, выходил с ней на балкон и сидел там до утра. А утром ведь надо на работу. Раз прогулял, второй, третий… Уволили его, конечно, с завода. Тогда он устроился куда-то сторожем, совсем изменился. Захожу как-то к ним в квартиру – неуютно, пусто, похудевшая грустная Наташа моет на кухне грязные тарелки, а рядом в коляске спит Олежка. Ему уже месяца четыре было. Я устало опустилась на стул. “Сергей на работе, что ли?” – спросила сноху. “Где там, – она безнадежно махнула рукой, – опять своим игровым автоматам душу продает. Ходила я как-то туда, видела, как с горящими от азарта глазами он тыкал пальцами в кнопки. Тыкал и тыкал с дикой силой, сам как автомат: цифры крутились, как живые, колокольчиками звенели монеты. Господи, он ведь сумасшедший, подумала я тогда. Представляете, он меня так и не увидел, хотя я стояла рядом и теребила его за рукав, просила пойти домой, где Олежка плачет… А сегодня Сережка полночи меня убеждал, что завтра он обязательно отыграется, что у него было видение, а значит, он принесет много-много денег, мы заплатим все долги и поедем в Турцию отдыхать. Дурак… Знаете, что он мне предложил как-то в пьяном бреду? Давай, говорит, продадим… Олежку. Мол, дорого возьмут, он слышал. А мы, мол, еще ребенка родим, зато денег будет куча. Я тогда за нож взялась, а он засмеялся: да я ж пошутил. Ничего себе шуточки. В общем, больше не могу, ухожу от него. Хотя и люблю…”

В этом месте своего рассказа Валентина опять заплакала, всхлипывая, причитая, что не простит себе никогда то, что не дала тогда Наташе уйти, что отговорила ее. Глядишь, ушла – жива была бы.

…Сергей вернулся очень поздно. Злой – опять проиграл, опять залез в долги, которые неизвестно как отдавать. Мать денег больше не даст, она уже и так отдала все что могла. В прошлый раз вся ее пенсия и зарплата ушли на долги. И даже не это главное. Мучил вопрос, почему этот чертов автомат не выдал заветной комбинации цифр, которая ему приснилась? Ведь выигрыш обязательно должен был случиться! И не случился. Кто-то сглазил, наверное, тот мужик с черной бородой, которого Сергей уже не первый раз видит в салоне возле своей любимой “ромашки”. Прошлый раз мужику здорово повезло, он уходил с огромным пакетом денег. И Сергей с такой завистью смотрел ему вслед.

“Нет, надо еще попробовать. Непременно повезет, если где-нибудь раздобуду денег. Вот только хлебну немного самогонки…” – Сергей стал шарить глазами по полутемной комнате, увидел сверток на тумбочке – Олежкин новый костюмчик. Торопливо сунул его подмышку и вышел на балкон, посасывая из бутылки жгучую влагу.

Ночь была тихая и лунная. Во дворе никого, все уже давно спали, даже пацаны не бренчали на гитаре. Пустым пятачком белела внизу старая детская песочница. Когда-то Сережка так любил в ней играть, нагружая песком игрушечные грузовики и представляя себя за рулем в дальнем рейсе. Теперь у него другие игры…

Кто-то резко стукнул его по плечу – так, что бутылка чуть не выпала из рук. Бутылка не выпала, а вот пакетик с детским костюмчиком полетел вниз, прямо в песочницу. Наташа держала на руках спящего сына и с такой ненавистью смотрела на мужа, что Сергею стало не по себе, будто перед ним стояла не любимая женщина, а ведьма. Она протянула руку, чтобы выхватить бутылку, он отстранился. Она еще более резко дернулась, ударила Сергея по щеке, он вскипел, толкнул ее… И неожиданно другой сверток в голубом байковом одеяльце полетел вниз.

В тот же момент раздался душераздирающий крик, его, наверное, слышал весь город. Наташа перевесилась через балконные перильца, разомкнула пальцы…

Сергей тупо смотрел сверху вниз на два безжизненных светлых пятна на темном асфальте рядом с песочницей. На миг, всего лишь на миг в сознание его ворвалась мысль о том, что случилось страшное и непоправимое. Но это лишь на миг. Потом наступила ночь, в которой ярко светились только ряды игровых автоматов, мимо которых шел Сергей. И на каждом высвечивались желанные цифры, сулившие выигрыш…

Валентина не осталась у меня ночевать, сказала, что сейчас же уедет домой, благо есть ночной поезд. Завтра или послезавтра она навестит Сергея в психиатрической больнице. Он стал совсем как ребенок, все стремится поиграть в песочнице с детскими грузовиками, как когда-то. Ни о чем не помнит и никого не узнает, даже мать…

Я проводила Валю на вокзал, мы шли пешком по вечерней Казани, мимо магазинов и автобусных остановок.

– У вас их тоже, смотрю, хватает, игровых салонов да казино, – с тоской произнесла моя попутчица. – И как люди, которые сюда приходят, не понимают, что продают душу дьяволу, что они “под колпаком” не просто страсти, а болезни?

– Ты в газете работаешь, – обратилась ко мне тетя Валя. – Напиши про наш случай, может, кому-то он раскроет глаза на нашу беду, спасет чью-то душу.

Я молча кивнула ей головой.