“Здравствуйте, мои дорогие Лелик и Людочка!
Я от вас так далеко, а враг совсем рядом. Пишу лежа возле танка, скоро в бой. Сердцем и мыслями я с вами. Часто вижу вас во сне, но сон досмотреть все не удается – просыпаюсь от грохота орудий. Если не суждено мне будет вернуться и родится сын – назови его, Леля, как и меня, Володей…”
Она получила от него с фронта четыре письма. Вот они, написанные торопливо в недолгие перерывы между боями на тетрадных листочках, пожелтевших от времени и от молодых тогда ее слез, потертых на сгибах – сколько раз читаны-перечитаны ею! Четыре письма и фотография лейтенанта с красивым лицом в пилотке набекрень, которая в увеличенном виде выставлена сегодня и на стенде музея Казанского танкового училища, – вот что свято хранит она в память о нем.
Они – Оля Кальсина и Володя Дрыгин – нашли и полюбили друг друга незадолго перед войной. Познакомились на танцах в заводском клубе – он работал электромонтером в п/я 747, как тогда назывался завод имени Горбунова. Им не было еще и восемнадцати, потому брак свой они смогли зарегистрировать лишь после рождения первенца – дочурки Людочки. На завод Володе пришла повестка из военкомата весной сорок второго. Определили на ускоренные курсы в танковом училище. Стоит глаза ей закрыть, как вновь видит себя у ограды училища, где она выжидала встречи со своим суженым в перерывах между его занятиями. “Молодые они были, красивые, – вспоминает ветеран завода Николай Николаевич Макаров, – Володька-гитарист и голубоглазая певунья Ольга. Мы их, помню, не иначе, как Ромео и Джульеттой звали…”
В конверт с последним его письмом было вложено и извещение о том, что лейтенант Владимир Михайлович Дрыгин погиб в бою за город Тарту 5 сентября 1944 года. Вместе с дочерью и сыном Ольга Ивановна побывали на месте последнего пристанища мужа, оплакали и положили на братскую могилу живые цветы. Да, дети выросли, вышли в люди, одарили Ольгу Ивановну тремя внуками. Рада она за детей: дочь замужем за военным, живет в Санкт-Петербурге, сын – в Казани, отдельно со своей семьей, навещает мать, проявляет заботу.
Ольга Ивановна только сама знает, как удалось поднять одной детей, уберечь от дурного влияния, выучить. А поднимала на скромную зарплату контролера того самого заводского клуба, куда пришла впервые в семнадцать лет записаться в один из кружков и где познакомилась со своим Володенькой.
– Так я и проработала всю свою жизнь контролером, – с доброй усмешкой над собой говорит Ольга Ивановна. – Целых пятьдесят два года, с 1945-го по 1998 год. Любила я свою работу. В чем она состояла, спрашиваете? А пускать в кинозал по билетам, рассаживать по местам, за порядком в клубе следить. Признаюсь: детей-сирот в тайне от начальства старалась бесплатно пропускать, ведь у самой двое росли без отца, жалко было. Клуб при заводе существовал с 1936 года, название раза три, если память не подводит, менял: сначала из клуба стал детским Дворцом культуры, потом ему присвоили имя Гайдара, затем назвали Центром детского творчества… В сорок пятом директором клуба был Немет, потом Боголюбов, за полвека сменилось их четырнадцать человек. Помню, вначале здание было плохое, несколько комнат занимали под жилье заводские работники, в оставшихся занимались в различных кружках дети. Но вот руководство завода решило расширить и обновить клуб, отдав его полностью под культурные мероприятия. Семьи выселили, здание отремонтировали изнутри и снаружи, в освободившихся помещениях разместились не только прежние кружки, но и образовались новые – танцевальный, художественной самодеятельности. С утра до позднего вечера не замолкала жизнь в нашем дворце. В те годы народ очень любил кино – телевизоры только начинали тогда распространяться – потому и стар и млад шли к нам. По шесть киносеансов в день показывали, а еще три раза в неделю танцы, летом на веранде в парке.
Ой, работы было много, весь день на ногах, но усталости я не знала, молодой, энергичной была. А еще оттого легко было работать, что дирекция завода понимала культурно-просветительскую роль нашего дворца для заводчан и их детей и уделяла нам должное внимание. Особенно эта забота чувствовалась при директоре завода Копылове. Часто навещал он наш дворец, спрашивал о житье-бытье, помогал, выделял деньги на наши поездки с концертами. У нас детская самодеятельность хорошо была развита, с концертами детские коллективы выезжали в разные города, в Волгоград, например, а я всегда сопровождала их. Любила я с ними водиться, и пела с ними, и танцевала. Свои двое, конечно же, всегда были при мне, так, можно сказать, и выросли под крышей дворца.
Мне и сейчас часто снятся дети, хотя прошло уже восемь лет, как ушла с работы, – виновато смахивает непрошеную слезу Ольга Ивановна. – Да и как не сниться, ведь столько хорошего было за полвека! Последние три года работала я при директоре дворца Хамитове Ильясе Юнусовиче. Молодой, энергичный, дело свое знает и любит, исполняет с душой. При нем дворец пережил, можно сказать, второе рождение, обновился, похорошел. Человек он обходительный, доброжелательный. Не забывает поздравить нас, ветеранов дворца, по праздникам, приглашает на коллективные чаепития с нынешним поколением работников, справляется, не нуждаюсь ли в чем…
Слушаю бесхитростный рассказ Ольги Ивановны, перебираю бережно хранимые ею реликвии – полученные ею поздравления дирекции и общественных организаций КАПО имени Горбунова и приказы о премировании и объявлении благодарности по случаям круглых дат в жизни предприятия – и чувствую, как душа моя невольно отрешается от суеты дня, наполняясь тихой радостью от встречи с доброй, простой русской женщиной. В эти дни Ольге Ивановне Дрыгиной исполняется восемьдесят пять, и я искренне желаю ей всегда хорошего самочувствия.
