В судьбе Сабира Насыбуллина нет, на первый взгляд, ничего выдающегося. Как в капле воды, в ней отразились наиболее значимые вехи советской истории, и во многом она схожа с судьбами не одного десятка его соотечественников. И все-таки влечет она к себе удивительно характерной чертой, типичной для старшего поколения, – стремлением совершить подвиг.

Семейный альбом Насыбуллина в редакцию принесла его дочь Алиса Сабировна. Она дала себе обещание вспомнить об отце в год его столетия.

Сабир Насыпович прожил счастливую жизнь, хотя до двадцати пяти лет ни разу не ел досыта. Он прошел нелегкий путь от деревенского батрака из буинской глубинки, ни слова не знавшего по-русски, до инженера-авиаконструктора, влившись в ряды авторитетной интеллектуальной элиты страны. Никто его не поддерживал, никто не платил за его образование, никто не продвигал по службе. Он сделал себя сам, хотя не раз и не два стоял на краю гибели. Разве это не подвиг!

Его близкие уверены, что Насыбуллина спасала и поддерживала любовь. Сначала любовь матери, рано умершей от истощения, затем – отца, который в одиночку поднял на ноги пятерых детей. Позднее – любовь жены, оставившей в Казани дочь, чтобы быть рядом с Сабиром – бойцом ПВО, защищавшим Москву от фашистской нечисти. Любовь неизменно придавала силы и надежду. Это чувство он передал близким, и оно, по словам Алисы Сабировны, до сих пор питает всю семью, не позволяя отчаиваться в трудные минуты.

…Насыбуллину было девятнадцать лет, когда он впервые увидел Казань. Приехать в столицу его соблазнил старший приятель-односельчанин, уговоривший поступать в сельхозтехникум. Приятель поведал, как можно сдать экзамен, не зная русского языка. По истории достаточно сказать, кто такие Маркс и Энгельс, а по географии назвать части света. А чтобы не забыть названия, их надо записать на пяти пальцах руки – такой шпаргалки вполне хватало.

Это было весьма заманчиво – попасть в город, где тебя будут не только учить, но и кормить. Хозяин-кулак, к которому с сыновьями был вынужден наняться отец Сабира, нещадно бил пацанов за любую оплошность, а кормил так, чтобы только те не протянули ноги. От такой жизни Сабир готов был бежать куда угодно, лишь бы не знать более нечеловеческих унижений. Мысль об учебе заполнила все сознание Сабира, став его заветной мечтой.

В 1925 году в техникум его приняли, но в качестве кандидата. И, чтобы не вернуться в прежний кошмар, он намертво вгрызся в гранит науки.

Однажды за занятиями его застал дежурный преподаватель. Увидел свет в аудитории в неурочное время, заглянул и обнаружил студента. Поинтересовался, как фамилия. До самого утра не мог успокоиться Сабир – испугался, что отчислят его за неположенную трату электроэнергии. Но на следующий день на линейке преподаватель, доложив о ночном происшествии, неожиданно похвалил Насыбуллина и поставил другим в пример как прилежного ученика…

В качестве лучшего выпускника техникума Сабир продолжил обучение в Саратовском институте сельскохозяйственного машиностроения. А оттуда был распределен на одно из предприятий только что созданного Казанского авиапрома. Очень быстро старательный инженер становится заместителем начальника цеха, затем его начальником, заведующим одним из конструкторских бюро. Жизнь, казалось, благоволила ему.

Но однажды Насыбуллина вызвали в партком завода, достали объемистую папку с документами и из папки вынули “материалы”. Далее следовал допрос с пристрастием:

– Аварии в цехе были?

– Были.

– За врага народа Гумерова заступался?

– Заступался.

– Изменнику Бухарину сочувствовал?

– Сочувствовал.

– За все это тебя можно отдать под расстрел, но, учитывая твое безупречное прошлое, папку кладем в сейф.

На дворе стоял 1937 год. Верность государству и партии доказать еще предстояло.

Вскоре Насыбуллин узнал о предстоящей командировке в США в составе группы конструкторов, формируемой Москвой (как тогда им сообщили, самим Туполевым). Нашим специалистам предстояло пройти стажировку и оформить важную сделку по покупке оборудования на знаменитых предприятиях бывших соотечественников Александра Северского и Игоря Сикорского, ставших “отцами” американской авиации и военно-воздушных сил.

Командировка длилась семь месяцев. О своей работе он, дав подписку о неразглашении, никогда не рассказывал близким. Обмолвился лишь однажды, что работал по 12-14 часов в сутки и лично виделся с легендарным Сикорским.

Благополучное возвращение на родину означало оправдание доверия, оказанного ему партией. Насыбуллин становится начальником конструкторского отдела завода №124, а в 1940 году избирается секретарем Ленинского райкома ВКП(б).

А потом была война. В числе руководящих партработников Сабир Насыпович был мобилизован. На прощальном обеде за семейным столом его жена Амина спрятала кусок недоеденного им хлеба. “Мама была уверена, что он обязательно вернется за ним целым и невредимым”, – рассказывает Алиса Сабировна.

Насыбуллина назначили начальником политотдела 1-й Воздушной армии, которая в первые годы войны охраняла воздушные рубежи Москвы. Однажды он был серьезно контужен разорвавшейся неподалеку бомбой. А когда враг подошел к воротам столицы, Амина не вытерпела и, оставив с бабушкой трехлетнюю дочь, поехала к мужу. Чтобы поддержать его. Население покидало Москву, оказавшуюся в смертельной опасности, а Амина Насыбуллина двигалась навстречу этому бесконечному людскому потоку. На самых подступах шла пешком. В лютый мороз.

По специальности Амина была строителем, так что в авиаполку ей скоро нашли подходящую работу. И до конца войны она стала талисманом для любимого мужа…

После демобилизации Сабира Насыповича и возвращения в Казань Амина извлекла из семейной шкатулки памятный кусочек хлеба, чтобы приложить к сердцу семейную реликвию.

Они прожили в согласии и мире еще почти полвека.