Средь широких полей волжского правобережья затерялось несколько сел, расположенных в долине речушки Секерки. Общим для них стало одно слово, которое присутствует в их названии. Большинству зеленодольцев, тем, кто имеет свои дачные участки за Волгой, известна лишь железнодорожная станция Ширданы, которая находится в двух перегонах от Свияжска. Однако не каждый знает, что такое же название носят четыре соседних села. Если проследовать вниз по течению извилистой речки, которая, петляя, вьется меж крутых поросших лесом склонов, то от села Верхние Татарские Ширданы можно добраться до Нижних Ширдан. А оттуда до Старых и Новых Русских Ширдан, что называется, рукой подать. Много раз, бывая в этих местах, я спрашивал у старожилов, что означает слово, давшее имя сразу четырем населенным пунктам. Но точного ответа так и не услышал.

Что в имени тебе моем?

Как полагают историки-краеведы, слово “ширдан” может иметь как тюркские, так и финно-угорские корни. По мнению зеленодольского краеведа В.Федотова, по-чувашски “ширтан” означает “колбаса”. Похоже, что местные жители, среди которых было немало чувашей, славились умением выделки домашних колбас и прочих копченостей. Насколько убедительна эта версия, судить трудно. Иного мнения придерживается автор книги по истории Свияжска Николай Коклюгин, который считает, что название происходит от марийских слов “шерге” – гребень и “шер” – бисер, намекая на то обстоятельство, что села рассыпались, как бусины, по гребню крутого холма, протянувшегося вдоль реки.

Есть, кстати, и совершенно иная версия происхождения названия села. Возможно, слово возникло от искаженного марийского “шурга” – “лес”. Вплоть до XVII века здесь стояли непроходимые леса, о которых сегодня напоминают лишь отдельные зеленые “островки”, оставшиеся от дремучих чащоб. Как бы то ни было, финно-угорская топонимика дает основания полагать, что первые поселения на месте современных Ширдан возникли задолго до прихода на эти земли кочевников-булгар. А вот первые письменные упоминания об ауле Ширдан относятся к позднему периоду Булгарского царства. Об этом писал в своих записках живший в XIII веке булгарский ученый Шереф эд-Дин. Можно предположить, что поселения по берегам Секерки были основаны чувашами или мари, а позже стали активно заселяться булгарами. Процесс этот усилился с середины XIII века, после монгольского нашествия, когда войска внука Чингисхана, брата хана Батыя Шейбани, разрушили Булгар, Биляр, Сувар, предав их огню и мечу. Уцелевшее население бежало в леса, в том числе и на земли в окрестностях рек Свияги, Кубни и Секерки. Здесь потомки древних булгар перемешались с местными жителями. Издавна жили на этой земле люди разных национальностей, культур и религий. В горниле войн и нашествий ковался новый этнос – казанские татары. С падением Казанского ханства начинается новый этап в жизни древнего села.

Крестом и мечом

После завоевания Казани Иваном Грозным и с началом политики насильственной христианизации края часть жителей сел по берегам Секерки была вынуждена покинуть обжитые места и переселиться на земли Тетюшского уезда, не желая принимать религию, которую упорно насаждала новая власть. Тем более что поблизости находился один из главных форпостов православия – Свияжский монастырь, и земли окрестных сел вошли в состав Свияжского уезда. Часть населения приняла православие, что давало им право на дополнительные земельные наделы и налоговые льготы, а также возможность поступить на государеву службу. Однако смена религии носила чисто номинальный характер. Об этом свидетельствовали сами отцы церкви. Крещеные татары редко посещали храм, не соблюдали обрядов, некоторые переходили в прежнюю веру. По данным 1874 года, в Нижних и Верхних Татарских Ширданах 268 жителей исповедовали христианство, тогда как 1507 человек считали себя правоверными мусульманами. И это неудивительно: ведь в отличие от первых апостолов веры Христовой, которые несли в мир свет истины с кротостью и смирением, пришедшие на новую землю миссионеры действовали методами, прямо скажем, далекими от истинного христианства. Ничего, кроме неприязни и открытой вражды, такая политика у местного населения не вызывала.

Веру отцов местные жители пронесли через годы гонений и преследований. Много лет спустя, когда на смену веку религиозной нетерпимости пришел век просвещенного абсолютизма и Екатерина II разрешила мусульманам губернии строить мечети и открыто исповедовать ислам, в Нижних Ширданах сразу же открылось две мечети, в Верхних – одна. Действовали они до тридцатых годов прошлого столетия и были закрыты в разгар атеистической вакханалии, развернутой главным воинствующим безбожником СССР Ярославским-Губельманом. Та же участь постигла и Петропавловский храм, построенный в селе Новые Русские Ширданы.

Эхо пугачевщины

История, о которой поведал в своей книге “Город, в котором мы живем” зеленодольский краевед В.Федотов, похожа на легенду, хотя в ее подлинности мало кто из ширданцев сомневается. Сам автор ссылается на рассказ Петра Охотникова, чей дальний родственник был репетитором у гимназиста Владимира Ульянова и готовил будущего ниспровергателя самодержавия к поступлению в Казанский университет.

Осенью 1833 года по Сибирскому тракту в Оренбург ехал на перекладных Александр Сергеевич Пушкин с целью сбора архивных материалов для “Истории пугачевского бунта”. Путь его лежал мимо двух сел, разделенных речкой. Дорога была тряской, к тому же донимали пыль и зной. На вопрос, что там за деревня с колоколенкой, возница коротко ответил поэту:

– Ширданы.

– А это что за деревня?- спросил Пушкин, указав на противоположную.

– Ширданы, – так же коротко ответил ямщик.

– Как? – удивился поэт. – Две деревни с одним названием?

– Эти – русские, а те – татарские, – ткнул мужик кнутовищем сначала в одну, затем в другую сторону. Чуть помедлив, добавил:

– Ежели желаете испить, барин, так лучшего напитка, чем в Ширданах не сыскать.

– Квас, что ли?

– Куда там квас! Почище кваса будет.

Въехали в село. На стук кнутовища из окна избы выглянул парень в каляпуше на бритой голове и безрукавке поверх белой рубахи. Переговорив с кучером, вышел на улицу. За ним из калитки выбежала девочка в длинной, до пят рубашке с деревянной бадейкой, покрытой чистым полотенцем, с двумя пиалами и деревянными ложками. Разложила полотенце на траве, поставила посуду напитком. “Катык”, – произнесла она, чинно поклонилась и убежала.

– Кушайте, барин! – пригласил ямщик.

Пока Александр Сергеевич с наслаждением вкушал необычный напиток, из дома, опираясь на палку, вышел древний старик с перевязанными тряпицей щеками, стал рассматривать русского барина.

– Что у него, зубы болят? – спросил Пушкин, не выдержав пристального взгляда.

– Да у него зубов-то давно нету, нечему болеть…

– Что ж, должно быть, уши?

– Так и ушей у него, барин, нет. За Пугача ему уши и отрезали. У Пугача старик был когда-то…

Так, совсем нежданно-негаданно столкнулся поэт лицом к лицу с живым участником Пугачевского бунта. Правда, после разговора со стариком и его сыном много не выведал. Выслушал скупой рассказ о том, как двадцатилетним юношей пристал он к пугачевскому войску в надежде вернуться в родную деревню на добром коне, в сафьяновых сапогах. А пришел домой после плена и сидения в казанских казематах с отрезанными ушами…

Спеши творить добро…

Ширданы – родина великого просветителя Каюма Насыри. Здесь, среди лесистых склонов на берегах великой реки, где сама природа напоминает нам о великом предназначении человека, прошли детские годы известного ученого, литератора и педагога. Доброта и мудрость сквозит в его наставлениях к юному поколению: “Постигайте ремесла, учитесь приличиям”, “Доброта и кротость берут города”, “Умение прощать – самое прекрасное из человеческих достоинств”. Эти и другие мысли просветителя и ученого не потеряли своей значимости и в наши дни. Десятки легенд, сказаний и преданий седой старины о селах родного края собраны им. Рассказывать их можно бесконечно. В них, как в капле воды, отражена история древней земли, на которой сегодня живут и трудятся потомки народов, населявших ее с незапамятных времен.