Имя писателя, общественного деятеля, журналиста Гаяза Исхаки известно в республике всем. Детали его жизни и окружения хорошо изучены. Но что-то осталось на периферии внимания исследователей. Например, судьба его двоюродного брата Касыма-муллы, которая не менее драматична.
Род Исхаковых издавна славился своей образованностью. В основном его представители были муллами. Неизменно уверенный в своей правоте, Касым на все имел собственную точку зрения, нередко нестандартную, и не боялся высказать свое мнение. Поэтому властям даже не нужно было утруждать себя сбором улик против “враждебного элемента” – сама принципиальность Касыма Исхакова уже была подозрительной.
Я видела копию рокового решения суда: Касым Исхаков репрессирован в 1937 году за контрреволюционную деятельность. В деле особо подчеркивается, что он двоюродный брат белого эмигранта Гаяза Исхаки, покинувшего Россию в 1918 году. Да еще с Хади Атласовым, тоже врагом, в родстве состоит. Но, судя по документам, сам Касым думал иначе и не признал вину. По этой причине власти не смогли организовать открытый судебный процесс. Зато следователям ничего не стоило приписать Касыму Исхакову страшные грехи и подвести обвиняемого под “расстрельный” пункт 58-й статьи Уголовного кодекса. Приговор прозвучал для 24 человек, 9 из них приговорили к расстрелу. Их жизнь оборвалась 15 февраля 1938 года.
В семье Касыма Исхакова росли пять девочек, а единственный сын родился позже. Девочки, несмотря на малый возраст, кое-какие эпизоды сохранили в памяти на всю жизнь.
Вот что рассказала мне Сайба-апа, вторая дочь Касыма-муллы: “В 1929 году, когда начались преследования нашей семьи, отец уехал в Среднюю Азию на заработки. Но, узнав, что семьи преследуемых выселяют из своих домов, вскоре вернулся. Власти наверняка были информированы – за ним пришли в ту же ночь и увели отца с собой. Нас выгнали из дома, не разрешив взять даже верхнюю одежду, а ведь была морозная январская ночь. Дом закрыли на замок, соседям приказали не пускать нас к себе. Люди, конечно, испугались, ведь с властями шутки плохи. Но сосед напротив, Шарифулла-бабай, решил так: “Пусть меня даже расстреляют, но не допущу, чтобы дети замерзли на улице”. И приютил нас у себя. Через некоторое время перешли жить в их баню, так как в маленьком доме уж слишком было тесно. Позже обмазали глиной плетеную клеть для коз и начали жить там”.
Сохранилось единственное письмо Касыма, адресованное Шарифулле-бабаю. В нем – теплые слова благодарности соседу за доброту и щедрость души, за то, что тот предоставил кров его семье. Обращаясь к жене и дочерям, Касым написал: “Сажида, постарайся быть терпеливой. Бог обязательно даст тебе помощь. Останусь живым – вместе с дочерьми отблагодарим тебя за все, заставим забыть эти трудные времена. Так ведь, доченьки? Вы обещаете уважать и ухаживать за матерью? А я, Сажида, обещаю. Надеюсь, и дочери меня поддержат”.
К счастью, через два года, в конце 1934-го, Исхакова отпустили домой. К его приезду сельчане построили новую мечеть, и Касым-мулла начал в ней служить. Правда, эту свою работу старался не афишировать. Зато открыто преподавал арифметику, русский язык, географию, историю.
Через много лет мулла из села Утыз Имяк и его жена Факиха (старшая дочь Касыма) среди старых бумаг нашли текст выступления Исхакова перед жителями села. Он призывал молодежь относиться к старшим с уважением и почтением: “Оставьте после себя красивые поступки, добрые дела”, – наставлял священнослужитель.
Этот период жизни особенно запомнился Халиде-апе, четвертой его дочери: “Вернулся отец, и нам казалось, что жизнь наладилась. Но умерла наша младшая сестренка, одиннадцатилетняя Асия. Полуголодная мама чуть ли не круглосуточно трудилась на колхозных полях. Для собственного ребенка у нее не хватало ни молока, ни времени. Вскоре измученный нищетой отец опять уехал в Среднюю Азию. Мы частенько продавали одежду, присланную отцом, чтобы покрыть многочисленные налоги”.
Но на этом их беды не закончились. Впереди ждали новые испытания.
1937 год. Морозное утро 24 января запомнилось Халиде-апе в подробностях. Отголоски этого дня сопровождали ее всю жизнь: “Закончились зимние каникулы, мы начали ходить в школу. Рано утром мама затопила печь, поставила в чугуне картошку. После утренней молитвы папа вернулся не один. Четверо мужчин, сопровождавших его, перевернули все в доме вверх дном. Перелистывали все книги, нам не разрешали уйти в школу. Растерявшаяся мама забыла закрыть задвижку печи. Поспешно приготовила папе еду на дорогу. Папа снял свои кожаные перчатки и положил на печку, часы передал маме. “Как же мы будем без тебя?” – прошептала она. “Возьми себя в руки, Сажида. Что предписано Аллахом, то и будет”, – успокоил ее папа.
Это были его последние слова”.
Касым-мулла исчез бесследно. Ни одной весточки ни о живом, ни о мертвом в течение многих лет.
Только после смерти Сталина семья Исхаковых узнала о судьбе мужа и отца. Да еще о том, что он ни в чем не был виноват и реабилитирован. Как бы ни было больно, но эта определенность сняла какой-то груз с души.
Спустя годы сын Исхакова Талгат наткнулся в архивах на документы, касающиеся “дела Атласова”, сфабрикованного органами НКВД. Из них узнал, что его отец, “член группы Атласова”, вел контрреволюционную деятельность в пользу Турции, переписывался с Гаязом Исхаки, регулярно получал от него задания, планировал побег за границу…
Как ни старались палачи стереть из памяти народа имена ни в чем не повинных людей, солнце, как говорится, рукой не закроешь. Оказывается, люди, получившие клеймо “враг народа”, всей душой любили свой народ и не щадили себя ради его свободы и счастья. Время все расставило по местам. Люди снова возвели храмы, мечети, проторили к ним дорогу, вернули забытые имена.
Весной 1991 года в черемшанском селе Лашманка построили первую в районе белокаменную мечеть. Как раз на месте той, где до 24 января 1937 года служил Касым-мулла. И назвали его именем.
Диляра ГАЙНУТДИНОВА.
Студентка КГУ.
Фото из личного архива Исхаковых