“РТ” продолжает знакомить читателей с письмами наших земляков с фронтов Великой Отечественной. Ниже мы приводим послание Ильи Смоянова родом из Высокогорского района, адресованное бывшей его однокласснице и подруге. Время действия – 1943 год. О дальнейшей судьбе автора известно лишь, что он пал в одном из сражений с врагом.

Оригинал письма хранится в Национальном музее РТ.

ТАССР, Высокогорский район,
п/о Пермяки, село Пановка,
Егоровой Оле.

Здравствуйте, Леля! Примите от меня горячий боевой привет и наилучшие пожелания цветущей вашей молодости.

Леля, сообщаю, что получил от вас последнее письмо незадолго до прошлого наступления, перед большими боями, и с ответом очень задержался. На дворе уже март. После долгих наступательных боев хочу во время выдавшейся передышки сообщить, что я здоров и невредим.

Да, Леля, если описать подробно увиденные здесь злодеяния немцев, что творили они тут над мирным населением, то просто ужасно становится. Волосы дыбом!

Вспоминается, как ворвались мы недавно в один населенный пункт, – деревней и язык его уже не поворачивается назвать. От нее только пепелище осталось. Мирные жители – женщины, старики, дети – на снегу остались, без крова. Со слезами обнимали бойцов, так что мурашки по коже бегут от одного только их вида.

Представьте, что проделывали гитлеровские гады: малых детей бросали в колодец, вешали женщин и стариков. Молодежь от двенадцати лет и старше, кто не смог укрыться в лесу, сослали на каторжную работу в Европу. Все уничтожают на своем пути. Начиная с коровы и кончая курицей – все забрали. Не успевают гнать скотину, расстреливают на дороге. Забирают такое барахло, что даже диву даешься. Например, из мебели – домашние скамейки, из посуды – горшки, чугуны. Что у них там, в Германии-то проклятой, совсем, что ли, по миру ходят?

Леля, внимание. Черкну пару строк про друга нашего Ш.Сморконова. Леля, до нынешнего боя, во время наступления, я не мог с ним встретиться, как хотелось, ведь мы действуем теперь не вместе, а в разных подразделениях. А сегодня, 17 марта, узнал, что Сморконова ранило. Ранило, да очень тяжело: в ноги и в руки. Говорят даже, ему оторвало руку, вернее, кисть левой руки. Жалко мне его, но ничего не поделаешь. Здесь и не такое случается. И не знаю теперь, что с ним и какая его ждет судьба.

Когда Сморконов писал своей знакомой в последний раз, был он в плохом настроении. Причина та же: перевели его из нашей роты в другую, а ему этого страх как не хотелось. И охватило, видно, его паническое настроение. А тут еще это происшествие с его Шуркой… В общем, все одно к одному. А вы ведь знаете, начинаешь на фронте переживать, теряешь хладнокровие – значит, становишься легкой добычей для пуль и снарядов…

Мы были с ним настоящие друзья. Сегодня я спрашиваю себя: будет ли у меня когда-нибудь еще такой же надежный товарищ?

А мое фото спальным эшелоном бы выслать (вы это просили), но, к сожалению, не имею возможности сфотографироваться. Зато, если можно, прошу вашу фотокарточку прислать – вы находитесь в тылу, вам сделать ее гораздо проще. Прошу как друга.

Вообще, Леля, я думал, что больше писем мне от вас не получать, но вдруг приносят это послание. Как прочитал – стало легко сразу. И воодушевило меня – письмо-то трогательное, по-нашему написано, от души. У нас на фронте считается благом получить письмо от девушки перед боем. Это большое дело. Как символ, как талисман… Знаете, как это греет душу в этой смертельной мясорубке.

На этом заканчиваю писать. Мог бы, конечно, лучше и подробнее писать, но сон одолевает. Вы сами, наверное, представляете, как во время наступления устает человек физически и умственно. Простите.

Написано очень плохо, не обижайтесь. Жду ответа.

С приветом к вам

Илюша СМОЯНОВ.
Полевая почта №1517,
часть 173-я.