Весна 1943 года была дружной. Вешние воды залили луга как никогда. Старик луговик Степан Царев объехал наши заливные просторы и с радостью сообщил бабам:

– Ну, дорогие мои, будем с сенцом, хватит разнотравья и колхозной скотине, и своей.

23 июня тронулись в луга, которые от села были в тринадцати километрах. Первыми ехали мальчишки-подростки – кто с косилкой, кто с конными граблями. За ними старики. Им посчастливилось добираться на телегах, которые тянули исхудалые кони. Замыкали шествие девчата и молодые бабы. Они поспешали пешком с косами да ручными граблями на плечах.

Все – чисто одетые, веселые, вроде бы забыли про войну. Шли быстро.

Часам к десяти были уже на месте. Рубили стан. Место для него выбрали на удивление красивое: рядом полноводная говорливая Кама, полукругом – невысокие кусточки, а самое удивительное – родник, журчащий неподалеку от стана.

Подростки с поварихой бабкой Настей быстро подготовили место для котла, соорудили большой стол и скамейки. Девчата и молодухи под руководством стариков построили жилища – шалаши.

К обеду было все готово. Решили по-быстрому пообедать и начать косить.

Хлебали пшенный кулеш, который ради первого дня заправили диким луком и салом. Всем раздали по увесистому куску хлеба. Мальчишки и девчонки тут же его проглотили, ведь настоящего хлеба не ели давно. Старики отламывали от куска маленькие крупицы и долго жевали. Бабы хлеб не ели. Они его припрятали. Вечером побегут домой и порадуют гостинцем “от зайца” своих ребятишек.

Косили сено дней пять. Все шло хорошо. На шестой день бабы, которые каждый день бегали домой, чтобы проведать детей, дом, скотину, сообщили: у нас новый председатель, Степан Степанович Смольный, прибыл на поправку с фронта. Хоть и пораненный, но собой ничего, статный, курчавый, разговорчивый. Завтра приедет в луга.

Вечером девчата постирали свои кофточки и косынки. Мальчишки постриглись, благо парикмахер свой – дед Захар.

Бабы приходили в луга с восходом солнца, а уходили с закатом. Когда они, бедные, управлялись со скотиной, обихаживали ребятишек, отдыхали? Об этом знал, наверное, только Господь Бог, который, я так думаю, вселял в них силы.

Ночами женщины порой не спали совсем, отхаживали то одну, то другую селянку, которая получала похоронку. Почтальонка Нюшка носила их пачками. Вот уже нет в живых Колюхи Фролова, Петрухи Зуева, Михаила Шмелева и других.

…Председатель сдержал слово и приехал в луга. По дороге он обогнал баб, которые спешили на сенокос. Ехал председатель на выездном коне в тарантасе. Никого из баб не посадил. “Правильно, – думали солдатки. – Всех посадить невозможно, а выделить кого-то он не захотел. Умный, видать, человек”.

Пробыл председатель в лугах целый день. Долго говорил с луговиком Степаном. Тот кивал головой, а сам мрачнел. К ночи председатель уехал.

А наутро, опуская глаза в землю, дед Степан сказал бабам:

– Председатель не велел кормить вас завтраком и ужином, ведь вы ходите домой. Дома и поедите. А если в обед не будете есть хлеб, а прятать за пазуху, то и хлеба больше не получите.

Два дня бабы терпели. А на третий день не вышли на работу. Собравшись вместе, пошли к инвалиду Гражданской войны, орденоносцу деду Алексею. Дед выслушал солдаток, срочно посоветовал отправиться на работу, а сам на костылях поковылял в правление колхоза.

На другой день женщин уже исправно кормили завтраком и ужином. Хлеб, который им причитался за день, выдавали одним куском, который матери носили детям.

И еще один номер выкинул председатель за свое короткое руководство колхозом.

В центре села находилась церковь. В тридцатые годы ее пытались разрушить комсомольцы. Но народ не позволил. Так и стояла красавица, радуя глаз измученных войной людей (церковь стоит и сейчас, несмотря на то, что села уже нет). Так вот, Степан Степанович приказал разместить в церкви свиноматок.

В один хмурый осенний день загнали голов тридцать свиней за церковную ограду. Привезли на бычках колоды, бочки. В суматохе никто не заметил мальчонку, который поднялся на колокольню и ударил в колокол.

Вообще-то, в колокол было принято ударять при пожаре или в ненастную погоду по зиме, чтобы путник сумел по звону выйти к жилью. На этот раз люди подумали, что где-то пожар. И стар и млад устремились на улицу, все побежали в центр села к церкви. Вот тут-то и увидели селяне в церковной ограде свиней. Что тут началось! Крики, ругань, плач…

Свиней выгнали из ограды, кормушки раскидали, бочки откатили. Церковь спасли от унижения, разорения, осквернения.

Запомнился еще один случай.

Все лето, осень и даже зимой убирали и обмолачивали хлеб. Собранный урожай отправляли в первую очередь государству, затем семенной хлеб увозили в “глубинку”. Колхозникам не доверяли хранить в колхозных амбарах семенной фонд.

Лишь по нескольку граммов на трудодень выдавали колхозникам. За год работы кто получал пуд, кто два, самое большее – три пуда. Но никто не роптал. Ведь шла война. Надо было кормить тех, кто воевал.

Семенной хлеб можно было забирать из “глубинки” весной. Как правило, в самый растороп, то есть разлив. Женщины на плечах несли зерно, вброд переходя речки, овраги.

Однажды наши бабы пошли за семенным зерном. У одной из них, тетки Ксении, остались дома четверо детей. Самому старшему восемь лет, младшему – третий годик. Надо топить печку, следить за коровой, которая только что отелилась. Корову доила старушка соседка. Остальное делали дети. Только на третьи сутки многодетная мать вернулась домой. Смертельно уставшая, голодная, продрогшая, она переступила порог дома и свалилась на скамью, которая стояла около печки. Дети подошли к матери и стали потихоньку гладить ее натруженные руки.

Через несколько минут женщина поняла, что в доме что-то случилось. Дети были подозрительно тихие.

Мать поднялась, погладила их по головам и начала спрашивать старшего сына:

– Сынок, что у вас случилось? Скажи, сынок…

– Умер теленок, – ответил старший. – Он зажевал тряпку и подавился. Заболел еще наш малышка, вон он лежит на печке.

Ксения поднялась на печку, раскидала тряпье, которым был прикрыт сын, и потеряла сознание. Когда очнулась, узнала, что ее малыш, последышек, мертв…

Таких трагических случаев в жизни селян было много. Но почему-то народ не падал духом. Люди жили бедно, но каждый старался облегчить жизнь другого. Не разучились радоваться, шутить, петь в праздник раздольную песню или озорную частушку: “Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик”.

Многие трудяги-бабы живы до сих пор. Живут в трудах, радуясь минимальной пенсии. Умудряются еще помогать детям, внукам, правнукам. Только у нас в России могут быть такие женщины.

Лидия ИГНАТЬЕВА.
с.Корноухово,
Рыбнослободский район.