Редко кто доживает до преклонного возраста в здравом уме и светлой памяти, а вот Дмитрий Васильевич Третьяк (на снимке) входит в число этих счастливчиков. И хотя здоровье и силы уже не те, что в молодости, он все же читает газеты, интересуется политикой. А вечерами, когда возвращается из школы правнук Дениска, в небольшой квартире можно увидеть такую картину: 9-летний мальчишка играет на гармошке, а 98-летний старик поет украинские песни.

Именно на Украине и родился Дмитрий Васильевич – в деревеньке, что близ Кременчуга. Его отец работал на шпалопропиточном заводе. “Мама была типичная украинская крестьянка”, – тепло улыбается Дмитрий Васильевич. Из детских воспоминаний старик помнит лишь, как помогал отцу разгружать шпалы из вагонов. Гораздо ярче и сильнее другие воспоминания…

В начале 1941-го Третьяк работал инструктором сельхоз-отдела в ЦК Компартии Украины. Должность по тем временам не маленькая. Но пришел он на нее сразу после окончания Харьковского агрономического института. Тогда не хватало кадров, и весь выпуск института забрали работать в ЦК.

Но жизнь, как говорится, полна сюрпризов. В начале войны Дмитрий Васильевич руководил вывозом партийного архива в более безопасное место. Поезд попал под бомбежку. В сердцах брошенная инструктором фраза: “Где же наши хваленые танки и самолеты?” – оказалась для него роковой. “Десять лет мне дали: пять – за паникерство и еще пять – за то, что не сохранил архив”, – вспоминает Дмитрий Васильевич. Так он попал в Татарстан, в Чистопольскую тюрьму. На середине срока его расконвоировали за примерное поведение и перевели в Арскую трудовую колонию, где специальность агронома оказалась востребована. Именно здесь он и встретился со своей будущей женой.

Кто бы мог тогда подумать, что отравление горелым хлебом принесет ему потом столько радости и счастья! Ведь именно в стационаре он познакомился с юной и хорошенькой Анной, которая раздавала пищу больным. И хотя она была младше его на шестнадцать лет, впоследствии они прожили всю жизнь душа в душу.

Здесь же, в колонии, у них родились сыновья Виктор и Василий. Для семьи агронома был выделен барак (по тем временам роскошь, в бараке жил сам начальник колонии). Поэтому, когда у Третьяка закончился срок и его освободили, для семьи это стало ударом. “Помню, зашел в лес, обнял березу и горько заплакал, – говорит Дмитрий Васильевич. – Отчаяние было очень сильным: ни дома, ни работы. Куда идти и что делать, когда у тебя двое детей?”

Сколько инстанций обошел и порогов обил, чтобы получить работу, Дмитрий Васильевич уже не помнит. Но судьба занесла его в поселок Прикамский Шереметьевского района (ныне Нижнекамский). Здесь он работал агрономом в одноименном совхозе около десяти лет. К слову, в те времена в совхозе выращивали даже арбузы. Тогда Куйбышевского водохранилища еще не было, и камские луга вполне подходили для теплолюбивых полосатиков. Дети Третьяков до сих пор помнят их сладкий вкус.

К слову, у Дмитрия и Анны в “Прикамском” родилось еще трое сыновей – Александр, Иван и Николай. Но счастье в жизни почти всегда ходит под руку с бедой – Саша умер совсем маленьким, подхватив воспаление легких.

Потом семья переехала жить в Аксубаево, поближе к родственникам жены. Вспоминая о ней, Дмитрий Васильевич говорит: “Хорошая она была – очень добрая и хозяйственная женщина. Вся работа по дому на ней была, и за ребятишками Аня смотрела. Бывало, пацаны нашкодят, она возьмет ремень, а мальчишки под одеяло спрячутся. Она по одеялу легонько бьет, а те смеются”.

На новом месте Третьяк работал главным агрономом в совхозе “Аксубаевский” до самой пенсии, а потом – на должности экономиста до семидесяти двух (!) лет. Его энергии мог позавидовать и молодой.

– В чем же секрет вашего долголетия? – интересуюсь у старика.

– В любви к земле, в ходьбе, в чистом воздухе, – отвечает Дмитрий Васильевич. – Покуривал, но бросил, спиртное не пил. Вообще, я практически всю жизнь в поле провел, у земли. Вот она мне силы и дала…

Все свободное время Третьяк проводил в саду. Семнадцать соток, на которых росли и яблони разных сортов, и смородина, и виктория. А цветов было просто море – от скромных ромашек до царственных роз. Этот чудо-сад был на загляденье всем сельчанам. Когда Дмитрию Васильевичу исполнилось восемьдесят три года, умерла жена. И от сада осталось лишь шесть яблонь, а дом Третьяков снесли по причине ветхости. Теперь Дмитрий Васильевич живет в трехкомнатной квартире вместе с семьей внучки, занимается с правнуками Денисом и Евгенией. Всего же у него семь внуков и семь правнуков.

– А когда жилось лучше, – интересуюсь, – в советские времена или сейчас?

– Тогда был режим определенный, надо было язык за зубами держать, так что мне демократия больше нравится, – говорит Дмитрий Васильевич. И вдруг начинает читать стихи: “Украина, Украина, маты моя ненька…” А потом на глазах его появляются слезы.

– Как бы мою Украину не разодрали на куски, – говорит он. – Вот о чем душа болит…

Мы прощаемся с аксубаевским долгожителем. Дмитрий Васильевич провожает нас до дверей, опираясь на костыль. В прошлом году он перенес инсульт, поэтому двигаться ему тяжело. Это, пожалуй, единственный раз, когда здоровье старика подвело.

– Хочу дожить до ста лет, – говорит Дмитрий Васильевич на прощание. – Интересно смотреть, как меняется жизнь. Раньше одно, сейчас – совсем другое. Раньше – худые валенки и сани, запряженные лошадьми, сейчас – удобные сапоги и автомобили.

Все меняется…