Ничего не поделать с таким свойством человеческой памяти, как потребность по тому или иному значимому поводу мысленно оглянуться назад, на минувшее, и пережить в душе памятное событие заново, с тихой грустью от невозможности вернуться в былую молодость.

…Вот уже несколько месяцев я, после сельской семилетки и елабужского профтехучилища, живу в Казани и работаю на пороховом заводе. Однажды нас, молодежь, собрали в заводском комитете комсомола и объявили: “Ребята, Родина доверяет вам большое, ответственное дело – подъем целины. Вас ждут степи Казахстана! Не уроните же чести комсомола нашего завода, всего Татарстана!”

И вот на казанском железнодорожном вокзале торжественно провожают на целину большой отряд молодежи республики. Бодро играет духовой оркестр. Мы с веселым шумом-гамом занимаем вагоны длинного состава. После напутственных речей официальных лиц, наших ответных заверений достойно проявить себя в порученном деле тронулись в путь. Ехали несколько суток, и вот прибыли на вокзал областного центра Джамбула. Здесь нас разделили на несколько групп и отправили по МТС, раскинувшимся в разных концах области.

Первые впечатления от увиденного – бескрайняя степь и небольшие поселения из преимущественно саманных домишек. Казахи с обветренными и загорелыми до кирпичной красноты лицами… Люди они в большинстве своем оказались приветливые, в чем мы убедились, побывав у некоторых из них в гостях.

В МТС нам предстояло получить технику для полевого отряда. Увидев ряды новеньких тракторов и сельхозмашин, мы разом загалдели, облюбовывая то, что пришлось по душе. Кто какую машину хотел – получил без возражений. “Эх, к нам бы в колхоз хоть часть этой техники!” – подумал я, успевший проработать на стареньком тракторе – вначале помощником у Нотфыя-абы в летние школьные каникулы, затем самостоятельно после окончания профтехучилища в елабужском колхозе имени 8-го Марта. Тут же, не без рисовки, я показал сверстникам свои навыки вождения трактора. Наблюдавший за мной эмтээсовский инженер стал сразу сватать меня бригадиром в одну из местных бригад. Но как ни соблазнительно звучало его предложение, я вынужден был отказать ему: по молодости не было организаторского опыта.

Через пару дней, сформировав отряд численностью около ста человек, на десятках тракторов и комбайнов, прицепив жилые вагончики, отправились в путь. Ехали, помнится, чуть ли не сутки, после чего остановились в абсолютно голой степи, установили вагончики – кажется, их было около тридцати, – и стали жить тут полевой бригадой. Старшими над нами поставили двух мужчин-казахов, а стряпать-обстирывать нас были приставлены две апы-казашки.

Не скажу, что еда была разнообразной, но и жаловаться на скудость ее было бы грешно. Часто кто-нибудь из казахов отправлялся охотиться на оказавшееся неподалеку от нас заросшее камышом озеро. На водопой сюда приходили дикие животные, которые и становились добычей охотника. Так что мясо, можно сказать, не переводилось в нашем рационе.

Жили мы как на безлюдном острове – ни связи с внешним миром, ни газет-журналов. Хорошо, я догадался положить в свой чемодан несколько книг, среди которых оказался и стихотворный сборник Ильдара Юзеева. В редкие часы досуга, когда особенно одолевала тоска по родному Татарстану, я раскрывал книжку и читал вслух собиравшимся в кружок землякам. Нет-нет да под впечатлением окружавшей реальности просились на листок бумаги и строки своих робких первых стихов. И когда, озвучивая их, слышал в ответ ободряющую похвалу, во мне сильнее крепло желание учиться дальше, поступить в вуз.

Однажды непривычно рано нас разбудили гул подкатившего трактора и отчаянный вопль. Соскочив с лежанок, мы выбежали во двор. Увиденное потрясло всех. Из кабины трактора пытался при помощи незнакомого нам человека вылезть, будучи в полубессознательном состоянии, весь окровавленный наш земляк, казанский парень Абдулла. Мы подхватили его на руки, отнесли в вагончик, перевязали многочисленные раны. Оказалось, что трактор посреди ночи на пахоте сломался, и Абдулла вышел из кабины посмотреть, в чем дело. И тут на него неожиданно набросилась стая шакалов. С большим трудом отбившись от хищников, Абдулла заперся в кабине и потерял сознание от болевого шока. Лишь под утро обнаружил его тракторист с соседнего загона и привез бедолагу в бригаду.

К сожалению, спасти Абдуллу мы не сумели – от большой кровопотери он умер на наших глазах. Похоронили его неподалеку от нашей полевой бригады прямо в степи. Через несколько дней в расположении бригады появился незнакомец.

– Я следователь прокуратуры, – отрекомендовался он, – мне предстоит выяснить истинные причины гибели вашего товарища. Придется эксгумировать его труп… Разрыть могилу, – добавил он, видя наше непонимание.

Взяли лопаты и пошли в степь. Подойдя к могиле, едва не лишились чувств – она оказалась разрытой, рядом там и тут белели кости… Те же шакалы не оставили в покое и прах нашего товарища. Собрав кости, мы вновь предали их земле и молча, потрясенные всем, возвратились домой.

А вскоре после этого и мне пришлось столкнуться с мерзкими хищниками. Пашу на тракторе участок, густо поросший высокой, по пояс, травой. Не заметил, как день угас и почти мгновенно наступила темень. Загон подходил уже к концу, и мне не хотелось оставлять работу на утро. К тому же грела мысль, что неплохо поработал в смену, перевыполнив норму, значит, и заплатят больше. Плохо ли привезти побольше денег домой, чтобы справить одежку-обувку к зиме. Погруженный в эти сладкие мечты, не заметил, как трактор резко накренился и чуть было на завалился в скрытый травой овраг, – хорошо успел нажать на тормоз. Мотор работает, но исчез свет фар, видимо, оборвался генераторный ремень. Надо выйти заменить его новым. Открыл дверцу, и тут как током ударило воспоминание о случае с Абдуллой. Во все глаза всматриваюсь в темень перед собой. Точно, вон они сверкают в темноте, огоньки глаз хищников! Что делать-то? В любом случае нужно восстановить свет фар, чтобы убедиться, насколько опасен обрыв под трактором. И тут меня осенило взять книгу Ильдара Юзеева из кабины и резко хлопнуть ею о раскрытую ладонь. Звук получился, как выстрел из ружья. Еще и еще раз хлопнул. Подействовало, вижу, как метнулись прочь шакальи тени. Так, время от времени “стреляя”, исправил свет, развернул трактор и благополучно окончил работу.

Что касается быта, то нам, молодым энтузиастам, не так уж и много требовалось по этой части. На двоих приходилась одна кровать. Пока один пашет в первую смену, второй отсыпается после ночной вахты. Потом меняемся – вот и все дела. Труднее было с водой. Завозили ее на машине откуда-то издалека в соседнюю, за десяток километров, бригаду и уже оттуда на верблюдах доставляли нам. Пока довезут воду не первой свежести по дневной жаре, она не только успеет нагреться, но и вкус металлической бочки переймет… Помнится, в письмах домой родным писал: “Эх, вернусь живой-здоровый, первым делом напьюсь досыта нашей ледяной колодезной водицы!..” Все остальные неудобства в виде дефицита мыла, бани не принимались нами всерьез. Никак не могли лишь привыкнуть к резкому контрасту дневной и ночной температуры: днем сидишь в кабине лишь в майке, а на ночь надо надевать стеганые брюки и фуфайку.

В августе приступили к жатве выращенного хлеба. В первую целинную осень из-за нехватки зернотоков мы вынуждены были разгружать бункеры комбайнов прямо на утоптанную площадку посредине загонки. Бывало, полежит такое зерно в огромных ворохах под палящим солнцем несколько дней и начинает гореть, о чем догадываешься по специфическому запаху. Эх, как болела душа в таких случаях, ведь прахом шел не только твой и твоих товарищей самоотверженный труд, но пропадал хлеб! Невозможно мириться с этим, нет. А уже к будущей жатве было построено достаточное количество хлебоприемных пунктов, и таких печальных случаев на моей памяти уже не было.

В напряженных трудах-заботах пролетели два года. Отшумела вторая целинная жатва, и мы засобирались домой, поскольку подошел к концу оговоренный срок нашей командировки. Многих из нас стали отговаривать от возвращения, обещая тут же предоставить жилье, живность для подворья. Но мы были еще слишком молоды, впереди нас ждала такая загадочно-прекрасная жизнь, которая не представлялась нам без любимого Татарстана…

И сегодня, по прошествии полувека с той поры, мне то мое целинное прошлое представляется романтически-возвышенным периодом жизни. Вспоминается наша бригада из сотни человек, среди которых были люди многих национальностей. И жили мы, по большому счету, дружно и весело, не зная раздора. Нас всех объединяла гордость от сознания того, что мы, молодые энтузиасты, поднимаем целину во имя большого хлеба Родины.

Изредка под наплывом ностальгических чувств достаю старые пластинки и в соответствии с настроением ставлю какую-нибудь на проигрыватель.

…Вьется дорога длинная,
Здравствуй, земля целинная!
Здравствуй, простор широкий,
Весну и молодость встречай свою, –

задорно выводит популярный в те годы певец, уводя меня в давнюю юность.

Миннегарафетдин ГАБИТОВ,
Заслуженный работник культуры РТ.