Отставному Бригадиру Графу Толстому

Высочайше повелено быть Казанским Гражданским Губернатором с переименованием его в Статские Советники.

“Казанские известия”, 1815 г., № 56.

День третьего сентября 1815 года надолго остался в памяти казанцев. Огонь занялся в Ямской слободе у Варлаамской церкви где-то в девятом часу утра. Еще час назад было тихо и ясно, а тут, как назло, подул сильный ветер, и к десяти часам горели уже три улицы. “Огонь столь был силен, что вдруг обнимал домов до пяти разом или бросался через улицу. Казань, может быть, никогда не видала еще столь ужасного пожара”, – писали “Казанские известия”.

К полудню ветер перерос в бурю и так держался до самого вечера. “Поднимавшаяся пыль препятствовала в сажени видеть человека… день сделался ночью и ходить не было возможности: везде распространилось смятение и ужас, ни одного не было безопасного дома, везде угрожало пламя… Прибавив к сему ужасный гул, тревогу, падение домов, гром от взгоревшего в крепости пороха, звон колоколов, звук барабанов, наполненные улицы пешими, конными и экипажами, наконец черный густой дым и зарево и крик народа, нельзя было не уподобить сего либо ужасному нашествию неприятельскому, либо аду”. (“Прибавление к “Казанским известиям”, 1815, №71.)

Среди огня в самых опасных местах метался казанский губернатор – розовощекий гладкобритый толстяк, скорее мешая, чем помогая полицейским и бесстрашным добровольцам бороться с ужасной напастью. Звали губернатора его сиятельством графом Ильей Андреевичем Толстым. Несмотря на то, что именно ему была приписана заслуга спасения от огня восточной части города начиная от Императорского Казанского университета и середины улицы Проломной и дальше к Суконной слободе и Арскому полю, это было далеко не так.

Новый губернатор принял дела менее недели назад, плохо ориентировался в городе и не имел опыта гражданского руководителя. Люди самостоятельно, на свой страх и риск, боролись со стихией и спасали имущество. Так, губернский прокурор Василий Николаевич Овцын, несмотря на полыхающий огонь и взрывы пороховых погребов на Пушечном дворе в Кремле, сам вывез на телеге десять (!) сундуков с деньгами из губернского казначейства; заседатель уголовной палаты Дмитрий Николаевич Зиновьев спас часть архива Гражданской палаты; секретарь Николай Семенович Федоров умудрился вынести из консистории весь ее архив и все деньги, включая и медные, а ректор Духовной академии и архимандрит Спасо-Преображенского монастыря Епифаний вместе с учителями спас от огня академическую библиотеку.

Восточную же часть города, спасение которой приписывалось Толстому, отстояли студенты. “В то время, когда все было в смятении, – писали казанские газеты, – студенты целою массой явились отстаивать университетский квартал и энергично взялись за дело – растаскивали ближайшие деревянные постройки, самоотверженно работали на крышах, таскали воду. Дружная работа не прошла бесследно: огонь был задержан, университет и вся восточная часть города были спасены”.

Новый губернатор принадлежал к очень древнему роду. Еще в 1353 году выехал в Чернигов к великому князю Мстиславу из литовских областей Пруссии, покоренных тевтонскими рыцарями, “муж честного рода” Индрос с двумя сыновьями, названными при крещении Константином и Федором, “и с ними дружины и людей их три тысячи мужей”. Мстислав пожаловал им вотчины и определил на службу, сделав в том же году Константина своим боярином.

Внук Константина Андрей Харитонович был очень толст и получил от великого князя московского Василия Васильевича прозвище Толстой, потомки коего и стали именоваться Толстыми и “служили российскому престолу, – как писали о том родословные книги, – стольниками, воеводами, окольничими и в иных знатных чинах и жалованы были от государей поместьями и другими почестями и знаками монарших милостей”.

Титул графа получил самый знаменитый (до Льва Николаевича) из Толстых – Петр Андреевич, дипломат, сенатор, президент коммерц-коллегии и начальник Тайной канцелярии при Петре I.

Петр II отнял титул графа у Толстых в 1727 году, но Елизавета Петровна в 1760 году вернула графское достоинство отцу Ильи Андреевича, которое и стало передаваться из поколения в поколение этой ветви рода.

Дед великого писателя и будущий казанский губернатор родился в 1757 году. Обучался в Морском корпусе, служил гардемарином на флоте и в лейб-гвардии Преображенском полку. В 1795 году в чине бригадира – промежуточного между полковником и генерал-майором воинского звания в XVIII веке – Илья Андреевич вышел в отставку и за двадцать лет картами, балами и иными “затеями” до того расстроил свои дела, что был вынужден хлопотать о службе, и после смерти казанского губернатора Бориса Александровича Мансурова получил его место. Однако назначенный высочайшим повелением казанским губернатором 17 мая 1815 года Толстой с семьей прибыл в Казань только 24 августа и до 28 августа принимал дела – торопиться и спешить, особенно с делами, Илья Андреевич не любил.

По словам профессора Императорского Казанского университета Н.П.Загоскина, был граф Толстой “человеком ума не обширного, а характера слабого”.

Проще про Илью Андреевича выразился его зять, местный острослов и умница Владимир Иванович Юшков, естественно, прекрасно знавший своего тестя:

Граф Толстой –

Человек пустой…

В отличие от иных казанских губернаторов до и после него, включая его предшественника самодура Мансурова, все же заботившегося о становлении Казанского университета, графу Толстому город был обязан многими “не”.

Он НЕ сумел должным образом организовать противодействие огненной стихии, бушевавшей 3 и 4 сентября 1815 года, и город понес огромные потери, исчисляемые десятками миллионов рублей. Шутка ли, в Казани полностью выгорело 166 улиц с переулками и около четырех тысяч домов. Последствия этого самого страшного за всю историю города пожара еще долго аукались казанцам.

Он НЕ замостил хотя бы центральные улицы Казани (что собирался, но не успел сделать Мансуров); НЕ обеспечил городу освещение, хотя, по подсчетам городской Думы, на приобретение и установку фонарей с сальными свечами требовалось чуть более 6 тысяч рублей, в то время как городские доходы были в 4-5 раз выше означенной суммы и только гостиный двор с его 220 казенными лавками, сдаваемыми в аренду, приносил годовой доход около 18 тысяч целковых.

Он НЕ вернул жителям Дальне-Архангельской слободы выгонной земли, самовольно захваченной под монастырскую загородную усадьбу, пашню, огороды и скотный двор игуменьей Казанского Богородицкого девичьего монастыря Назаретой (в миру княжной Софьей Борисовной Болховской); НЕ следил за исполнением указов Правительствующего Сената и даже не вносил их в реестр; НЕ рассматривал жалобы от горожан на разного рода притеснения и НЕ заботился о соблюдении законности во вверенной ему губернии. Более того, “совершенно распустив все отрасли управления и, как это было констатировано официальным путем, небеспричастный и сам ко многим злоупотреблениям до мздоимства включительно, гр.Толстой довел администрацию вверенной ему губернии, и раньше-то не отличавшуюся порядочностью, до положительно хаотического состояния: Казанская губерния сделалась очагом злоупотреблений, упущений, бездействия и превышения власти, вымогательства и казнокрадства, почти не поддающихся ни вероятию, ни описанию” (см. “Волжский Вестник”, 1892, №№157, 160).

Плоды губернаторства графа Толстого Казани пришлось бы расхлебывать очень долго, не займись им сенатская комиссия. Однако даже и при ее работе “прекращение беспорядков и устройство губернии” затянулось аж на пять лет уже после смерти лихого губернатора.

Донос на “художества” Ильи Андреевича не кому-нибудь, а председателю Департамента военных дел Государственного Совета Российской империи и самому доверенному лицу императора Александра I графу Алексею Андреевичу Аракчееву написал бывший губернский предводитель дворянства Григорий Никифорович Киселев, подзуживаемый князем Тенишевым, бывшим казанским вице-губернатором. “Простите смелость старику, – говорилось в доносе, – посвятившему себя на службу казанского дворянства, окончившему сряду третье трехлетие в звании губернского предводителя. Усердие ваше к Отечеству, преданность Монарху и Его к вам доверенность известны России. Вы, может быть, один, который будет иметь способ прекратить все отягощения, падающие на поселян Казанской губернии, водворить правосудие…”

По высочайшему повелению в Казань были командированы с ревизией два сенатора: тайный советник Сергей Сергеевич Кушников и граф Петр Львович Санти. Они прибыли в Казань в декабре 1819 года и поселились в доме купца Леонтия Филипповича Крупеникова, который стоял до 1976 года за нынешним зданием Краеведческого отдела Национальной библиотеки и был знаменит тем, что в 1833 году его посетил Пушкин.

Ревизоры работали на совесть и выявили следующее: губернатор брал взятки, удерживал у себя казенные суммы, присвоил из приказа общественного призрения, то есть украл у бедных, сирых и больных, 5 тысяч рублей “на собственные потребности”, злоупотреблял заключением контрактов на подряды и самовольно распоряжался городской (муниципальной) недвижимостью. Все это вызвало создание в 1820 году в Казани специальной “Временной комиссии” и прикомандирование в качестве исполняющего (исправляющего, как говорили и писали тогда) должность генерал-губернатора тайного советника, сенатора В.Ю.Соймонова, “который и оставался здесь, – как писал Загоскин, – до закрытия комиссии, т.е. до 1825 года”.

5 февраля 1820 года граф Толстой был отрешен от должности и ему был запрещен выезд из Казани, что, в общем, было равносильно домашнему аресту. А 21 марта Илья Андреевич умер и был похоронен на кладбище Кизического монастыря. В городе поговаривали, что он покончил с собой.

Так или иначе, граф Толстой умер, покрытый позором и бесчестием. И ежели б не такая скорая и спасительная смерть, сидеть бы ему, лишенному чести, прав и состояния, до скончания века в темнице Соловецкого монастыря, как знаменитому прадеду его Петру Андреевичу Толстому.