Невнятно прозвучавшее в годы оттепели имя поэта Марины Цветаевой, хоть и утвердилось в Елабуге в виде мемориальной доски и памятника на кладбище, еще долго ни о чем не говорило ее жителям. Это было очень удобно властям: ходят люди мимо дома, где Марина Ивановна покончила с собой, и будто не видят его. Только вот не все были такими незрячими. В годы застоя студент Елабужского педагогического института Эдуард Брусков (ныне Эдуард Владимирович сам преподает в этом вузе) взял и написал курсовую работу по русской литературе, которую так и назвал: “Марина Цветаева в Елабуге”. А подсказала тему и руководила его работой Наталья Александровна Вердеревская – не только педагог, но и известная в городе поэтесса (нынче ее и вовсе называют, с легкой руки местных журналистов, “предводителем литературного дворянства Елабуги”). Та курсовая вышла далеко за рамки литературоведения. Казалось, автор сам пережил то, что должен был выстрадать и написать о матери Георгий Эфрон – сын Марины Цветаевой, настолько достоверно воссоздал Брусков, почти его ровесник, картину появления в маленьком городе великой женщины… Словом, получилось замечательное эссе (городская газета опубликовала его “с продолжением”, в нескольких номерах, но, конечно, не в то время, а гораздо позже, когда стало “можно”).

…Сколь же добротные семена должна была посеять Наталья Александровна в душу своего ученика, чтобы получить такой полновесный урожай. А ведь знала, что рискует… Ей, “члену семьи врага народа”, как никому, было известно, чем это могло закончиться. Это был поступок. Смелый, талантливый.

Потом дела пошли так. Рухнул железный занавес, и начали “разоблачать” всех и вся – в Москве, Питере и других больших городах. Провинция в этом не участвовала. Здесь старомодно писали о любви к родине – большой и малой, о любовании дорогой сердцу природой. Просто теперь от этого не отделялось и имя Марины Цветаевой, и многих других.

Однако новые веяния пришли и сюда: в виде литературного объединения “Творяне”, возглавляемого челнинским поэтом Николаем Алешковым. Отсюда и вышли два стихотворных сборника Натальи Вердеревской, теперь члена Союза российских писателей. Первый – “Провинциальные стихи” (о нем писала в свое время “Республика Татарстан”), второй – “Невеликие города”. Он увидел свет совсем недавно.

В предисловии к нему тот же Николай Алешков, ныне председатель Татарстанского отделения Союза российских писателей, пишет: “В российской глубинке, пожалуй, лучше, чем в столицах и мегаполисах, сохранилось такое свойство интеллигенции, как верность раз и навсегда выбранным нравственным ориентирам. Автор “Невеликих городов” – тому пример. Главный мотив ее книги, пожалуй, ностальгический. Это ностальгия по той российской духовности, нашей всемирной отзывчивости, запечатленных и в литературе минувших столетий, которые мы, к великому сожалению, теряем сегодня”.

Хотя сборник не претендует на широкую известность, его тираж всего 300 экземпляров, он выглядит скромно, в строгом графическом оформлении, как записная книжка или… как пенсионное удостоверение. Но удостоверяет не просто преклонный возраст автора, а нечто более важное: то, что эти годы прожиты трудно, зато в ладу с собой, что, несмотря на все страданья и недоуменья, не проскользнули мимо и льющийся с поднебесья свет, и тепло человеческих отношений… Наталья Вердеревская не отделяет себя от поколения, к которому принадлежит. Она разделяет его сегодняшние надежды, как когда-то делила невзгоды.

А все-таки мы еще живы,
Поскольку кому-то нужны,
Еще для кого-то красивы,
В кого-то еще влюблены.

…Послушайте, мы еще живы!
Мы чувствуем, верим и ждем…

Как это трудно – верить и ждать. Сколько можно? А жизнь по-прежнему не балует…

В телевизоре ад земной,
Кровь рекой течет на экране,
Боевик ли суперкрутой,
Или киллер очередной,
Или новый взрыв в Дагестане.
Разобраться нам не дано,
Где тут будни, а где кино.
Но куда б ни снесло нас всех

(Что в России знаешь заранее?),
Нам останутся свет и снег,
Легких лыж стремительный бег,
Зимней удочки трепетанье –
Все, чем должен жить человек.

Поэтический слог не вязкий, легкий. Стихи мелодичны и будто просятся на музыку. Вердеревская не из тех, кто пишет много. Если повезет и придет озаренье – несколько стихотворений в год, да и те опустошат, лишат сна. И тогда в окнах тихой одинокой квартиры в середине ночи вдруг зажжется свет. Это в тщетном желании избавиться от горячки уже рожденного стиха капает в чайную чашку 18 капель корвалола измаявшаяся от бессонницы поэтесса. Кто-то сказал: “Удовольствие от процесса написания получают только графоманы, для профессионала же это труд, тяжкий и малоприятный”. Впрочем, Наталья Александровна профессиональным поэтом себя и не считает. (Она литературовед, у нее много научных работ по истории русской прозы XIX века, а два года назад при поддержке фонда Высоцкого в Набережных Челнах вышла ее книга “Двадцать лет спустя. Этюды о поэзии Владимира Высоцкого”). Но ведь как сказал поэт:

Остаться можно в памяти людской
Не циклами стихов и не томами прозы,
А строчкою единственной, простой:
“Как хороши, как свежи были розы”.

Какая строчка Натальи Вердеревской останется навсегда в истории литературной Елабуги? Пока неизвестно. Может, пронзительное признание в любви своему городу: “Ты берешь наши души в плен и уже не отпустишь боле”? Или в том же стихотворении – картины елабужского быта: “Здесь еще грибочки свои, огурцы с огородной грядки”? А может, город запомнит ее горький укор: “До сей поры в Елабуге нет улицы Цветаевой //И даже переулочка Цветаевского нет”? Или вот это доброе пожелание:

Окна угасают не спеша.
Тише, тише, тише рокот грома.
Под неверною защитой дома
Чуда ждет усталая душа.

Доброй ночи вам и добрых снов!
В звездном облаке плывут планеты,
И на все вопросы есть ответы,
Из обыденных и вечных слов.

Марьям ЛАРИНА.
Елабуга.