“Das ist fantastisch!”

Судя по количеству слов, которыми оперируют наши соотечественники, приезжающие в Австрию, качество языковой подготовки на Родине претерпело мало изменений. В основном носители немецкого языка владеют стандартным набором слов и выражений. Как правило, старшее поколение обходится устойчивыми словосочетаниями типа: “Хенде хох!” и “Ахтунг! В небе Покрышкин”. У представителей юной генерации лексикон еще более ограничен в силу отсутствия в современном кинопрокате фильмов военных лет. Зато они демонстрируют удивительную способность находить универсальный способ передачи эмоций выражением, годным на все случаи жизни.

“Das ist fantastisch!” – “Это фантастика!” Долгое время я находился в недоумении по поводу происхождения этого словосочетания, произносимого на удивление правильно. Пока одна моя знакомая экскурсовод не сообщила, исходя из опыта общения с приезжим людом, что это выражение наиболее часто встречается в порнофильмах и в некоторых узкоспециализированных заведениях, над входом в которые вывешен красный фонарь.

– Как правило, – сообщила мне она, – общение с туристами разворачивается по стандартной схеме: после размещения в гостинице, осмотра городских достопримечательностей, к коим относятся и магазины, в программу частенько включается посещение ночных заведений, где это выражение также отличается завидной частотой употребления.

Но распространить сию схему знакомства с новой страной на всех приезжих было бы в корне неверно. В конце концов не все же, отпрашиваясь у своей супруги, почивающей в гостиничном номере, спуститься с друзьями в бар, отваживаются в домашних тапочках на такси проехать в ближайшее увеселительное заведение к девочкам. Благоверной и в голову не придет, что ее половина чуть ли не в неглиже посмеет покинуть пределы гостиницы.

Все чаще попадаются интеллигентные люди, не задевающие растопыренными пальцами дверные косяки, а стремящиеся посмотреть вечером в театре спектакль или отдать должное памяти великого Моцарта на ненайденной могиле композитора. Точное место, где покоится прах знаменитого австрийца, как правило, не обнаруживается, но сам дух кладбища в Ст.Марксе достаточен для утоления скорби, терзающей душу меломана.

Один такой молодой человек недавно навестил Вену и порадовал мою знакомую ненавязчивым общением. Она буквально влюбилась в этого представителя новой элиты России, у которого, казалось, и нет иных интересов, кроме как проникнуться духом музыкальной, театральной и литературной Вены. В его повестке дня начисто отсутствовали рестораны и прочие чревоутолительные заведения. Молодой человек спешно перехватывал что-то на ходу в стремлении попасть из одного музея в другой. Моей знакомой едва удалось уговорить поклонника Моцарта не следовать пешком по многокилометровому пути траурной процессии, проводившей когда-то на упокой автора “Волшебной флейты”.

Накануне отъезда в последний венский вечер ему захотелось побыть в одиночестве, чтобы без посторонних, как он, извинившись, объяснил, нанести визит в наиболее значимые его сердцу места. Обычно гиды в таких случаях радуются свободному, но оплаченному времени, поскольку служба-то все равно идет. Моя знакомая была преисполнена благодарности за то, что ей не пришлось в течение этих нескольких дней выслушивать привычные байки о том, как в России делаются бабки и кто, как и кого крышует. Как когда-то, в давно забытые времена она погрузилась, пусть и не на продолжительное время, в мир интеллигентного человека, где велись задушевные беседы на самые немеркантильные темы.

На следующий день в аэропорту состоялось трогательное прощание, во время которого оба благодарили судьбу за приятное знакомство.

– Ну, как вам понравился вчерашний вечер? – наивно поинтересовалась моя знакомая у своего нового кумира. Молодой человек на минуточку окунулся в воспоминания, как бы освежая в памяти самые приятные мгновения недавнего далека, а затем, имея в виду что-то одному ему только ведомое, с чувством произнес:

– Das ist fantastisch!

Моя знакомая застыла, подобно соляному столбу, в ответ на такое откровение…

Запад вынуждает человека думать прагматично, не отдаляя, а, напротив, приближая его к диалектике природы. А золотое правило философии жизни гласит: в личности не может быть только особенное, должно присутствовать и общее, что объединяет ее с прочими нормальными для нашего века индивидумами.

Вот такая диалектика. И никакой фантастики!

Проверка на дорогах, или Немножко о суверенитете

Даже если вы бывали в Словении, это отнюдь не означает, что вам довелось испытать на себе воздействие балканской жары. Словенская жара – это гнетущее марево, вынуждающее вас либо заниматься бессмысленными поисками тени, поскольку и отсутствие солнца не гарантирует вожделенной прохлады, либо, смирившись с печальной безысходностью, вдыхать раскаленный воздух.

Возможно, я преувеличиваю давление 36-градусной жары, однако, по крайней мере, такое впечатление складывалось, когда я сидел за рулем машины, еле плывущей в нескончаемом потоке автомобилей, надрывно пыхтящих на узком и бесконечно долгом участке дороги от Марибора до Любляны. Кондиционер я не решился включить из-за недавно перенесенной простуды, а в открытое окно при медленном движении даже и не задувал, а как-то робко вплывал тяжкий воздух, изрядно сдобренный бензиновыми парами от тужащихся рядом машин.

Состояние было полуобморочным, и у меня уже стало зарождаться сомнение относительно достижения конечной цели намеченного маршрута – Любляны, как вдруг передо мной раздвинулась дорога и на светофоре появилась возможность встать рядом с рычащим грузовиком на стрелке, показывающей влево. При смене светового сигнала на зеленый я пристроился перед грузовиком и радостно помчался, обдуваемый теплым ветерком.

Но мое ликование продолжалось не более двадцати минут. В зеркало заднего вида я вдруг увидел мчащийся за мной мотоцикл с восседающим на нем полицейским и, что меня больше всего поразило, в кожаной черной униформе с металлическим шлемом на голове. Это в такую-то жару! Поэтому, когда после сигнала остановиться я в недоумении вылез из машины в шортах и мокрой насквозь футболке, мой внешний вид, несмотря на представительский “Мерседес”, вызвал у мотоциклиста, мягко выражаясь, снисходительную улыбку. Затем, очевидно, вспомнив о своих служебных обязанностях, полицейский нахмурил лоб и потребовал у меня водительское удостоверение и после его недолгого изучения осведомился о причине нарушения мной правил дорожного движения при обгоне злополучного грузовика. Точно зная, что в тот момент в округе не было дорожных стражей порядка, я поинтересовался источником подобных сведений. Оказалось, что сообщение дорожной полицейской службе сделал почему-то обиженный мною водитель грузовика. Такого низкого коварства от собрата по рулевому клану я, признаться, не ожидал. Это чтобы у нас водитель сдал гаишнику водителя! Да не привидится подобное нарушение международной солидарности никому и в кошмарном сне, в том числе и сотруднику автодорожной службы! Но у них тут, на Западе, иные порядки и беспорядки тоже. Поэтому возражать я не стал и, чтобы закончить развернувшийся на асфальтовой полосе досадный инцидент, выразил готовность заплатить штраф. Однако процедура искупления автодорожного греха оказалась не столь простой. Поскольку оскорбление словенскому водиле было нанесено в канун субботы, а платить штраф требовалось только в банке, который находился в тринадцати километрах от места нашей мирной беседы, да еще и только в понедельник, то меня ждала безрадостная перспектива прервать свой вояж на выходные и бездарно провести их если не в самом полицейском участке, то рядом с ним в какой-нибудь словенской деревеньке. Поэтому пришлось поднатужиться в поисках приемлемого для обеих сторон варианта урегулирования возникшего конфликта. От подорожного взноса наличными полицейская служба наотрез отказалась, поэтому я прибег к шагу, оправданному в той сложившейся политико-географической ситуации.

В отчаянии решился обратить внимание полицейского на дипломатический номер машины, за рулем которой находился, прозрачно намекая на снисхождение к своей скромной персоне. Однако скромничать пришлось недолго. На вопрос полицейского о моих обязанностях в посольстве, заданный им, видимо, с учетом моего более чем легкомысленного наряда, я, решив действовать наверняка, сразил его своим ответом:

– Работаю послом.

– Посло-ом? – протянул озадаченно он и взял нерешительно в руки мой служебный паспорт.

– Да вы не ищите в нем указания должности, – предупредил я. – В паспорте этого нет.

– А послом какой страны вы являетесь? – поинтересовался полицейский, рассматривая российский паспорт.

– Послом суверенного государства Республики Татарстан, – ответствовал я.

– А есть такое государство? – протянул он привычным жестом руку к голове, чтобы ее озадаченно почесать, но, уткнувшись в каску, уронил обреченно руку на бедро.

– А как же, – принялся я увлеченно просвещать своего собеседника. – Конечно же, есть, оно раза так в два больше Словении и находится в России.

Устав и от жары, и от меня, и, очевидно, от потока неожиданной информации, полицейский принял торжественную позу и, взяв под козырек, вручил мне паспорт, сдобрив пожелание счастливого пути напутствием уважать все-таки правила дорожного движения.

Я полетел дальше, довольный собой, своей родной республикой, торговым представителем которой работаю в Вене, и явной возможностью провести время не в полицейском участке, а за столом с близкими мне людьми.

Кафе “Шульберт”

Свою московскую гостью я имел неосторожность пригласить в кафе “Шуберт” на чашечку венского кофе. Впрочем, “венским” кофе называется только у россиян, приезжающих погостить в столицу Австрии, а вообще-то заказывать приходится один из традиционных напитков под названием “кофе”, среди которых слово “венский” отнюдь не фигурирует. Объяснять это моей знакомой не пришлось, очевидно, сказался стаж ее пребывания в Вене, а потому мы сосредоточили свое внимание на изучении сладкого меню.

Кафе было не лишено традиций, выдержано в хорошем стиле, с потугой на почитание старины, и нам доставляло истинное удовольствие вести неспешный разговор в ожидании принятия заказа.

– Интересное название у заведения, – вдруг отметила моя гостья. – Не в честь ли великого композитора оно так называется? А представляете, если мы еще и сидим за столиком, за которым любил гонять чаи маэстро? – размечталась москвичка. – Вот бы спросить!

Так я и поступил, обратившись с вопросом к подпорхнувшему юному созданию в опрятном чистом передничке.

– Скажите, пожалуйста, – поинтересовался я у официантки, – а Шуберт у вас в кафе случайно не бывал?

После некоторого размышления наивная блондинка ответила неуверенно:

– При мне как будто не появлялся.

Моя спутница, не сдержавшись, прыснула, а у меня в горле застрял вопрос: не является ли владельцем сего заведения незабвенной памяти товарищ Огурцов из “Карнавальной ночи”?

Оказывается, вынужденно отметил я про себя, “Шульберт” встречается не только в нашем Отечестве.

Именно так и я называю с тех пор эту кафешку.

Владимир МЕДВЕДЕВ.
Вена.