Судя по архивным материалам, азнакаевское село Чемодурово возникло предположительно в конце восемнадцатого или в начале девятнадцатого века. В одной из старинных пожелтевших справок примерно того времени оно называется довольно крупным, говорится о том, что сельцо это при реке Ямашке владельческое, то есть является барской принадлежностью из сорока восьми дворов с проживающими там сто девяносто пятью мужчинами и двумястами двадцатью пятью женщинами, а прочие русские окрестные поселения Николаевка, Ключевка, Семеновка, Алферовка по числу жителей ему уступают.
Существует несколько версий того, почему поселение носит столь незаурядное и даже странноватое название. Многие в тех краях считают, что наречено оно было так по фамилии якобы основавших его помещиков Чемодуровых, имевших обширные поместья в соседних Самарском и Бугурусланском уездах. Однако есть сторонники и иной гипотезы. Они-то и рассказали мне легенду, услышанную ими от своих прадедов и напрямую связанную с именем их села…
Еще задолго до чемодуровцев на том месте, где стоит ныне их село, жил некий невесть откуда приблудившийся старик Никандр вместе со своей внучкой Аннушкой, совсем еще юной девицей. О том, что стряслось с ее родителями, – неведомо. Заменяя расцветающей отроковице и отца, и мать, старик трясся над ней, как осиновый лист, каждую пылиночку с внучки сдувал, берег пуще зеницы ока.
Впрочем, никто из проживающих в округе крестьян и не собирался обижать девушку. Не столько потому, что отличалась она кротким нравом, сколько в связи с тем, что относились к старику с изрядной приязнью. Особенно теплые отношения сложились у него с соседними мужиками: зная толк в знахарстве, умея заговаривать боль, лечить немало болезней, Никандр к тому же был большой дока в приготовлении хмельных настоек на целебных травах, а также медовухи. Вот почему тянулись в престольные праздники к стариковской избе у опушки леса принаряженные землепашцы, угощаясь у щедрого Никандра чаркой, другой бесплатно, то есть, как тогда говорилось, на дурницу. Так что, поднимали значительно палец мои собеседники, совсем не случайно слово это перекликается с названием нашего села. К тому же, встречая мужиков, радушный старик обычно спрашивал у них шутливо: “Ну, ребятушки, а на сей раз вас чем дурманить?”
Заехал к старику Никандру однажды, прослышав о настойках, барин из соседнего уезда, охотившийся в дубравах неподалеку. Тот попотчевал гостя, как всегда, не скупясь. Угощение барину пришлось настолько по душе, что он наградил хозяина полтиной. Так бы они, наверное, по-доброму и разошлись, если б не узрел заезжий стариковскую внучку, которая страсть как затронула сердце барина. Вельможный гость немедля потребовал от Никандра отдать внучку ему в домашнюю прислугу. Никандр, разумеется, этому воспротивился, понимая, чего барин хочет. Тот же наседал на старика с растущим напором, потом уж совсем, потеряв приличие, грубо, с криками и угрозами. Что, дескать, ежели не отдаст Никандр внучку добровольно, то он, барин, уж как-нибудь найдет предлог отправить непокорного смерда в острог.
Старик сделал вид, что устрашился и примирился с участью расстаться с внученькой.
– Ну что ж, – произнес смиренно, обращаясь к злодею с поклоном, – плетью обуха не перешибешь, а с богатым судиться, что в крапиву голым садиться… Будь по-твоему, барин, забирай мою ненаглядную. Ну, а пока она в дорогу собирается, давай выпьем еще малость по чаше за ее счастье.
Усыпленный показным смирением помещик принял удовлетворенно пиршескую чашу из рук Никандра, осушил ее залпом до дна под внимательным взглядом старика и… сразу же лишился разума. Нет, он не потерял способности думать и мысли свои излагать внятно, ориентироваться в том, где находится, в каком направлении путь домой держать, даже не забыл, чего с Никандра так яростно требовал. Но за красну девицу, которую столь жадно возжелал, принял подошедшую к нему с узелком в руках согбенную нищую старушку, уставшую от бродяжничества по Руси и жившую из милости старика в его доме уж как с полгода. Вот такой дурман напустил на пожилого ловеласа Никандр, угостив того колдовской настойкой.
Далее по легенде события развивались так. Привез помещик в свои хоромы престарелую нищенку (она сама согласилась помочь Никандру) и давай ею перед друзьями-приятелями выхваляться: вот, мол, какую кралечку прелестную он себе раздобыл. Те смотрели на вельможу с изумлением и даже страхом, поскольку видели перед собой не юную особу дивной красоты, а горбатую седую старуху.
Закончилась же эта история тем, что родичи помещика отправили его от стыда и людских глаз подальше в тьмутаракань, на какой-то затерянный в оренбургских степях хутор. Что с ним сталось потом – неизвестно.
А братья тронувшегося умом вельможного женолюба провели-таки свое следствие и, выражаясь нынешним языком, вышли на Никандра. И, вероятно, отомстили ему. По крайней мере, ушел Никандр как-то в леса по бортническим делам и больше не вернулся домой…
Аннушка же со временем вышла замуж за хорошего крестьянского парня, вырастили они двенадцать детей, которые, повзрослев, осели рядом с родительским домом. Затем к ним присоединились, поставили свои избы разные переселенцы. Так вот и возникло Чемодурово.
В 1887 году Чемодуровка (а в свое время село называлось еще и так) состояла уже из 101 двора, число которых через десяток лет увеличилось еще на шесть, и проживало в них тогда более пятисот крестьян мужского и женского пола. А пропитание зарабатывали земледелием и скотоводством. Сеяли большей частью рожь, овес, мало полбы, еще меньше гречи, проса и пшеницы, почти не возделывали ячмень.
Скота по традиции в селе держали много с крепостных времен. Семьи помалочисленнее, победнее имели по одной корове и лошади, на других подворьях их было по нескольку. Также чемодуровцы выращивали свиней, овец. Скот, как отмечают исторические источники, и в селе, и по всему тому краю был породы простой, только у незначительной части хозяев имелись кони башкирской породы. В то же время десяткам чемодуровских семейств было, как говорится, не до жиру, поскольку они не располагали рабочим тягловым скотом, коровами. Выживали за счет различных промыслов, а также заработков в Челябинске, куда вслед за бедняками подалось вскоре немало и других их односельчан после случившегося редкого неурожая и начавшегося за ним голода.
Были в Чемодурове хозяйства и весьма крепкие. Как, например, у волостного старшины Мирона Лужина, который кроме изрядного количества разного скота, пашни имел еще и бакалейную лавку. Однако не зажиточными мужиками славилось село, а проживающими в нем искусными ремесленниками: шорниками, чеботарями, кузнецами, портными, которые нередко нанимались к дворянке Ольге Головинской, чье имение существовало при селе.
В начале прошлого века Головинская продала свои угодья братьям Федору и Александру Крафтам, сумевшим обустроиться на чемодуровских землях основательно: в их хозяйстве был каменный дом для управляющего, а из кирпича сложены не только здание под конторщиков, но и людская, вокруг же них располагались амбары, каретник, конюшня, сушилки и прочие строения. Неизвестно лишь: сгорело ли, уцелело ли все это в разгулы больших пожаров, случившихся в селе и его окрестностях. А в Чемодурове к тому времени уже работали и маслобойня, и земское училище, в котором сельские желающие обучались кройке, шитью полушубков, шапок.
После 1914 года Чемодурово заметно обезлюдело в связи с тем, что немало крестьян былы забриты на фронты Первой мировой войны, откуда не все из них вернулись…
Однако, несмотря на разные серьезные невзгоды, село выстояло, не исчезло с карты республики. Нынче в Чемодурове 160 подворий, располагает оно средней школой, детским садом, магазином, прочими социально-бытовыми объектами. Раньше оно являлось центральной усадьбой совхоза “Никитинский”, названного так в честь земляка, Героя Советского Союза, а сейчас сельскохозяйственного общества с ограниченной ответственностью под тем же наименованием. По-прежнему известно в округе как трудолюбивыми растениеводами, животноводами, так и своими рукодельниками, сохраняющими ремесленнические традиции пращуров. Как, например, Михаил Чернышов – столяр, плотник, краснодеревщик, или Мансур Гарифуллин – жестяных дел мастер. Не перевелась в селе и молодежь, принявшая на себя ответственность за дальнейшую его судьбу.
