Дом для своей семьи Павел Митрохин возводил долго, с трудностями немалыми, но зато и удался он таким, о каком этот тридцатипятилетний буровик мечтал, пока летал долгие годы вахтовыми самолетами на работу в Западную Сибирь. То есть из четырех комнат, просторным, светлым, с верандой, глядящей на баньку, большим сараем с погребом, которые Паша тоже срубил у конца участка. Обустроился, в общем, среди таких же свежеиспеченных особняков на окраине города с присущей ему основательностью и уже планировал переезд в новые свои хоромы, как вдруг получил телеграмму с родины, из Волоколамска, от живущего там старшего брата Александра, сообщавшего о том, что его дочь выходит замуж, и приглашавшего на свадьбу.

Павел этой весточке обрадовался и в гости к Сане вместе с женой засобирался охотно. А за новым домом обещали присмотреть тесть с тещей.

Принять бы буровику их помощь, и избежал бы он крупных неприятностей, но вот сбил Павла с толку владелец соседнего с митрохинским коттеджа.

– Я слышал, – сказал тот, повстречав Пашу, – что ты уезжаешь на неделю-другую, в связи с чем есть выгодное для тебя предложение. У меня, ты знаешь, южные ребята остановились, которые на нашем рынке фруктами и ширпотребом торгуют. А позавчера к ним их родичи подъехали. Для них места в моем доме уже не хватает. Может, пустишь их в свой особняк месяца на полтора? За приличную плату, конечно.

– Но ведь мы с женой лишь дней на десять отбываем, – начал было отказываться Митрохин.

– Ну и что? Ну отодвинешь новоселье. Зато тысячи три – четыре тебе не помешают.

Строя дом, Павел изрядно поиздержался, и деньги с квартирантов действительно очень бы пришлись кстати. И Павел согласился.

Когда чета Митрохиных после свадебной гулянки возвратилась домой, ничто поначалу беды супругам не обещало. Они приходили на свое подворье и сами, если торговцев не оказывалось дома, открывали его и, косясь в сторону ящиков, коробок с товарами, которыми были заставлены две комнаты, шли на участок вскапывать грядки.

Так продолжалось несколько дней, пока старший из квартирантов не встретил Павла с весьма хмурым видом.

– Слушай, дорогой, – спросил он, – ты еще кому-нибудь ключи от этого дома давал?

– Нет, – ответил Митрохин, – их всего два. Один у вас, другой вот у меня. А что случилось-то?

– Плохое случилось. Очень, слушай, плохое. В этом твоем особняке у нас большие деньги пропали…

– Сколько? – с растущей тревогой спросил Павел.

– Триста семьдесят пять тысяч, которые мы от продажи товаров выручили.

– Бог мой! – ахнул вконец оторопевший Митрохин. – Так надо в милицию заявить.

– Э, пустые хлопоты. У милиции и без нас забот хватает, так что мы без нее разберемся. Ситуация-то, сам понимаешь, несложная: одни ключи у нас, другие у тебя… Потряси, порасспроси жену, прочих домочадцев своих, не они ли случаем на наши бабки позарились. А может, ты сам их и прихватил, а?

– Да я… да я, – задохнулся от возмущения Митрохин, – за оскорбление в суд на вас подам.

– Подавай, твое право, – зловеще процедил квартирант, – только учти, что на твой суд у нас свой найдется. И покруче. Советую сильно постараться, чтобы похищенная сумма к нам вернулась. Иначе…

– Что иначе?

– Вот ты телевизор смотришь, радио слушаешь, газеты читаешь – одни убийства, понимаешь. Кого-то застрелили в подъезде, другого с перерезанным горлом нашли. По улицам страшно ходить стало… А ты не боишься на пулю или на нож ночью напороться, нет? Советую тебе ходить с оглядкой.

Над этой неприкрытой угрозой Павел думал все две недели, отпущенные ему на возврат денег. Жена каждый день плакала и в милицию умоляла не обращаться. А южане наседали все злее и наконец взяли Митрохина в страшный оборот. Поначалу очень сильно, почти до увечий он был избит металлическими прутьями, когда возвращался поздним вечером от матери, а спустя пару дней какой-то шпаненок, сбегая в подъезде навстречу возвращающемуся с дискотеки сыну Митрохиных, распорол ему несколькими взмахами ножа плечо, грудь и щеку возле уха.

Павел, конечно же, сразу понял, чьих это рук дело. А квартиранты при очередной встрече с ним, сочувственно поцокав языками (мол, мы тебе говорили: от преступников просто житья нет), стали уже без церемоний жестко настаивать, чтобы Митрохин написал расписку о том, что он в счет погашения якобы взятого им долга обязуется передать в их постоянное пользование принадлежащий ему дом, построенный на улице такой-то.

Павел на это не согласился, но держался с трудом, каждый день ожидая нового нападения на себя или своих родных.

– Да отдай ты им этот дом, – приглушенно рыдала по ночам перепуганная жена, больше боявшаяся не столько за себя с мужем, сколько за сына и девятилетнюю дочку. – Иначе же они со света сживут нас, и управы на них, проклятущих, не найдешь…

– Да что нам, всю жизнь у твоих родителей жить, что ли? – тоже чуть не плакал Павел. – Легко сказать – отдай. Забыла, как мы с тобой о собственном доме мечтали, как жилы надрывали, пока строили, сколько денег в него вбухали, годами во многом себе отказывали. Ты вон одежду себе, детям перешивала, перелицовывала, я даже кружки пива себе не позволял, и после всего этого подарить пятистеночек наш неизвестно кому… Друзей соберу, войну этим подлецам объявлю…

Однако чем больше Павел себя распалял, тем трагичнее становился прерывистый шепот жены, тем ощутимей она паниковала, начиная дрожать всем телом, умоляя мужа подумать о детях. И Митрохин замолкал, стиснув зубы.

И неизвестно, чем бы эта история закончилась, если бы не чистый, можно сказать, случай. Судьба свела Павла со спасителем семьи – Князем подземелий.

Впервые встретился с ним Митрохин еще за полгода до того, как пустил в свой дом южан. А произошло это так. В тот воскресный день Митрохин съездил к приятелю по работе за котенком, которого уже давно обещал подарить дочери. И когда возвращался домой, упустил его на автобусной остановке. Поначалу посаженный под куртку котенок, высунув головенку, с любопытством крутил ею по сторонам, потом, постоянно придерживаемый рукой, вроде задремал, но стоило Митрохину потерять бдительность и полезть за сигаретами, как эта животняшка пружинкой вылетела на свободу, спрыгнув из-за пазухи на скамейку, с нее под ноги людей, и умчалась в сторону ближних к остановке пятиэтажек, исчезнув за решеткой подвального окна. С чувством выругавшись про себя от досады, Павел обошел дом и увидел с облегчением, что дверь подвала, в который шмыгнул беглец, открыта.

Осторожно, чтобы не испачкаться, Митрохин спустился и услышал из дальнего угла хриплый мужской голос:

– Ежели ты котяшку ищешь, то она у меня, слышь, мурлычит.

“Бомж”, – подумал Павел и потянулся к карману за деньгами, чтобы отблагодарить бездомного, но тот, усмотрев движение Митрохина вновь прохрипел:

– Мне твоих денег не надо, но просьба есть. Купи мне литр молока и полбуханки хлеба. Я тебе денег за это дам.

– Не нужно. Сейчас принесу, – буркнул Павел.

Вернувшись с покупками, Павел отдал их бродяге и тут увидел, что он без обеих ног по колено. Но сидел тот на весьма опрятном надувном матрасе и был одет в чистый камуфляж с белым даже подворотничком.

– Я смотрю, – грубый голос бездомного потеплел, – мужик ты не жадный. Может, и сигаретой угостишь?

Они закурили, перебросившись несколькими фразами, а потом Митрохин взял котенка и ушел.

И вот недавно, когда Павел после очередного крупного разговора со все более свирепеющими южанами шел по городу совершенно не в себе, его окликнул тот же бродяга через оконце подвала. Митрохин этой встрече обрадовался, потому что ему хотелось выпить, а пока было не с кем и стакан поднять, и душу отвести.

– Я сейчас! – крикнул он бездомному, сходил за двумя бутылками водки, кое-какой закуской и спустился к бомжу, который по-прежнему был аккуратно пострижен, выбрит, чист, как и его матрас.

Увидев принесенное Митрохиным, он улыбнулся.

– Ну нет, – пробасил радушно, – теперь моя очередь тебя угощать.

И откинул за спиной большой кусок ветоши, за которым скрывался миниатюрный импортный холодильник. Достал из него бутылку коньяка, лимон, ветчину, колбасу. И тут бездомного прервал переливчатый телефонный звонок. Он не спеша достал из нагрудного кармана мобильник, поговорил с кем-то минуты три о каких-то клиентах, отделываясь, в основном, междометиями.

– Ну, слушай, – протянул Павел с веселым удивлением, – у меня дома нет такого, что ты здесь, в подвале, имеешь… Ничего себе бомжи у нас пошли! – И спохватился: – Ты уж не обижайся, что я тебя так назвал.

– А чему обижаться-то, – пожал плечами бродяга, нарезая десантным ножом лимон, – я ведь и на самом деле почти весь год бомжую… Давай-ка мы с тобой наконец познакомимся. Как тебя кличут-то?

Митрохин назвался.

– А меня в нашем кругу Князем окрестили, – сказал бездомный. – Так что можешь меня или Князем звать, или просто Серегой…

– Интересная у тебя кликуха, – покрутил головой Павел, – вроде как на должность смахивает.

– Так оно и есть, – хлопнул его по плечу Князь, – я среди всех бомжей этого региона главным выбран.

– У вас что… даже и выборы свои есть? – глянул Митрохин на собеседника с интересом.

– Случаются…

– Слушай, Серега, ты меня, конечно, извини, но вот я вижу, что у тебя, кроме холодильничка заморского, еще и переносной японский телевизор стоит. Значит, деньги ты имеешь. Так почему ты здесь находишься?

– По уставу нашему… У вас своя жизнь, у нас, подземных да чердачных, своя, о которой тебе лучше не ведать.

Павел понял, что с дальнейшими расспросами к нему лучше не приставать…

За разговорами о погоде, футболе выпили коньяка раз, другой, но желанного облегчения Митрохин не ощущал.

– Паша, а чего ты такой грустный-то, а? Мне кажется, – Князь внимательно посмотрел на Митрохина, – грызет тебя что-то. Не ошибаюсь?

– Да нет, не ошибаешься. Есть одна проблема.

– Так поделись ею. Может, что дельное посоветую.

– Ну слушай, коли хочешь…

И Павел рассказал Сереге-Князю о своем конфликте с коммерсантами.

– Все, короче, к тому идет, – закончил он мрачно, – что потеряю я пятистенок. Не подставлять же жену, детей под ножи…

Князь еще с полминуты сосредоточенно молчал, покуривал, а потом сказал Митрохину:

– Давай так сделаем. Ты через пару дней опять загляни сюда, а я за это время кое-что о наехавших на тебя отморозках разузнаю. Да заодно и свое дело в вашем городе завершу. Вообще, тебе очень повезло, Паша, что мы с тобой сегодня встретились. Я этот месяц планировал в Казани провести, а здесь оказался потому лишь, что в ваших краях какие-то чистильщики появились, которые бомжей убивают. Слышал, наверное, тут у вас не так давно еще одного бездомного бедолагу за мусорным контейнером грохнули. Мои парни этих мокрушников уже, считай, вычислили. Так что до того, как ты придешь, мы с ними успеем разобраться.

Через два дня Князь встретил Митрохина с прежним радушием.

– Помогу я тебе, Павел, оборзевших захватчиков из твоего дома выгнать, – сказал он. – Причем сделаю это с большим удовольствием. Деньги у них, естественно, не пропадали, они просто тебя хотели кинуть как заурядного лоха. А таких наказывать надо. Что я и сделаю. В ближайшее воскресенье.

От непреодолимого нетерпения к исходу того выходного дня Павел подошел к подвалу Князя минут за сорок до условленного часа. И аж покрылся холодным потом, обмяк, обнаружив, что Сереги на его привычном месте нет. “Неужели этот бомжара все же наколол меня?” – отчаянно думал Митрохин.

Спустя полчаса Павел, уже потеряв всякую надежду, обреченно пошел к своему дому, как вдруг услышал голос Сереги:

– Куда намылился, Паш? Или забыл о нашей встрече, место которой, понимаешь, изменить нельзя?

Митрохин с мгновенно захлестнувшим его облегчением оглянулся и не сразу нашел глазами Князя, махнувшего ему не из окна подвала, а с парадного сиденья мощного американского джипа, мягко притормозившего на противоположной стороне улицы.

– Я-то ничего не забыл, – проворчал Павел, усаживаясь в иномарку сзади Князя рядом с двумя здоровенными, коротко стриженными качками.

– Ладно, не сердись, – виновато произнес Серега, – извини, что опоздал. С чистильщиками разбирались. Но ты не беспокойся, время мы не упустили. Даже подождать придется – твои приятели еще ужинают в кабаке.

Поехали дальше и остановились метрах в тридцати от нового пятистенка Митрохиных. Сидевший возле Павла качок достал из походной сумки-холодильника ветчину, сыр, хлеб, масло и, сноровисто орудуя внушительной финкой, стал готовить бутерброды на всех. Когда уже стемнело изрядно, раздался телефонный звонок. Выслушав по мобильнику сообщение, Князь сам набрал чей-то номер и буднично произнес в трубку две короткие фразы:

– Маэстро, приготовься, скоро твой выход. Клиенты подъезжают.

И повернувшись к Павлу, сказал с жесткой усмешкой:

– Ну вот и подоспело время с твоими друзьями разобраться. Сейчас они здесь будут. Крови не боишься?

Все произошло настолько стремительно, что Митрохин успел лишь приглушенно ахнуть. Он увидел, как “девятка” квартирантов на высокой скорости вывернула из-за угла, как вынырнувший из тьмы придорожных кустов какой-то пьяница, пошатываясь, пошел ей навстречу по обочине и вдруг почти перед машиной южан решил пересечь дорогу. Митрохин невольно зажмурился, услышав пронзительный скрип тормозов, глухой удар, а когда вновь открыл глаза, пьяный недвижимо, лицом вниз, лежал в метре от правого колеса “Жигулей”. Павел сумел разглядеть под светом уличного фонаря темную лужицу, что натекала из разбитой головы пострадавшего. Вокруг него стояли четверо ошеломленных южан и трое невесть откуда взявшихся здоровенных, коротко стриженных парней, видимо, знакомых сбитого. Разговор между обеими сторонами шел на повышенных тонах, причем верх брали отнюдь не квартиранты. Спустя еще пару минут один из напористо наседавших на южан парней сел с ними в “девятку”, которая медленно поехала к особняку Митрохина, а двое других подхватили пострадавшего за руки, за ноги и потащили… в сторону джипа с Князем и Павлом. Митрохин невольно подался в глубину салона, когда парни стали заталкивать к нему на заднее сиденье бездыханное, казалось, тело.

– Сергей, он здесь кровью все перепачкает, – сдавленно проговорил Митрохин.

– А хочешь лизнуть? Кровушка-то моя ужас какая вкусная, – внезапно проговорил “труп” и поднес к лицу Павла рукав своей залитой красным рубашки.

Митрохин испуганно-брезгливо отшатнулся, а Князь громко, от души расхохотался.

– Ну ладно, не обижайся, – добродушно бросил Серега Павлу. – Это мой друг Саня, мы вместе в Афгане служили, где я ноги, а он глаз потерял. Иначе бы вышел из него великолепный каскадер. Вот и сейчас он выкинул один из многочисленных своих имитирующих трюков с клюквенным соком… Мне уже пора ехать по другим делам, а о результатах переговоров с южанами я тебе завтра расскажу. Сам и позвоню. Лады?

На следующий день, рано проснувшись, Митрохин, можно сказать, не отходил от телефона. Когда тот зазвонил, Павел, сгорая от нетерпения, схватил трубку и услышал голос Князя:

– Ну что, домовладелец, спускайся вниз, я тебя в машине жду.

Павел резво запрыгал по лестнице к выходу из дома.

– Прими мои поздравления, – улыбнулся Князь. – Дом твой опустел и ждет вас с женой, а квартиранты твои спешно покинули город.

– Серега, – у Митрохина от напряжения и захлестнувшей его радости перехватило горло, – да как же… да как же вам удалось их выкурить?

– А клин клином вышибают. Эти беспредельщики тебя хотели кинуть, а мы, в свою очередь, их кинули. Когда Саня вчера подставился под машину твоих обидчиков, а они уверовали, что действительно сбили по пьяни человека, мои парни, которые будто бы вместе с задавленным шли, заявили нахалюгам этим, что им не от милиции, а от братана потерпевшего – одного из крупных криминальных авторитетов нашего региона – прятаться надо. А тот, крутой и вспыльчивый, в лучшем случае за раны, страдания, а тем более гибель члена своей семьи просто башки у них оторвет. Парни мои согласились не говорить криминальному авторитету, кем и при каких обстоятельствах был задавлен его брат, а та сторона платит им за это. Причем мои ребятишки заломили с южан столько, что они аж ахнули и запричитали, что таких бабок у них наличными нет. Ну тогда один из бойцов моих и спрашивает, а не одалживали ли они кому-нибудь крупные суммы? Мол, мы-то сей долг по их доверенности и получим. Вот тут-то друзья твои про тебя и вспомнили. Да, загомонили, есть здесь такой, который нам солидные деньги задолжал. В общем, твой “долг” нам отдавать будешь! Шутка. И заканчиваю. Обидчики твои смылись, думая, что нас накололи и легко отделались, а вы живите теперь с женой спокойно.

– Серега, – Митрохин помотал головой, – я даже и не знаю, как тебя, ребят твоих благодарить…

Недавно Митрохин справил новоселье. И трудно ли догадаться, за кого был его первый тост…