Это был поворотный момент великой битвы. Для одной стороны – к победе, для другой – к поражению. И третьего дано не было. На крошечном (по сравнению с протяженностью фронта) пространстве у мало кому до тех пор известного поселка Прохоровка в пределах всего одних суток ожесточенного сражения были сфокусированы большие и малые, отдаленные и близкие, закономерные и случайные, ожидаемые и неожиданные для противоборствующих сторон события.
Как нередко случается в истории, значение того, что произошло в те июльские дни на третьем году Великой Отечественной войны под Курском, было осознано гораздо позже, когда стало доступно обозрению все пространство великого противоборства. Подобно тому, как это некогда было с оценкой Бородинского сражения.
I. Сто дней ожидания
В одну из ночей середины февраля 1943 года наш стрелковый полк, наступавший в направлении городка Обоянь Курской области, прошел небольшой, занесенный снегом поселок на железнодорожной линии Белгород – Курск под названием Прохоровка. Вряд ли многие из нас запомнили тогда эту станцию. Сколько их было! А уж то, что почти через полгода война вернется сюда, да еще в грозном обличье танкового сражения, – о том и подумать не мог никто.
Наше наступление постепенно выдыхалось, пока в конце марта фронт не застыл на линии протяженностью в 550 километров, которая получит название “Курская дуга”.
Перед прыжком раненого зверя
К весне 1943 года не только немецким генералам, но и самому Гитлеру становилось очевидным, что катастрофа под Сталинградом означала крах всей наступательной стратегии рейха. Считалось, однако, что войну еще можно если не выиграть, то свести “вничью” или завершить с приемлемым ущербом для Германии. Гитлеровские командующие полагали, что положение можно спасти, если сохранить пространство и время для маневра и создать минимум необходимых резервов для реализации активной оборонительной стратегии. Наиболее соблазнительным представлялось нанести первый мощный удар по группировке советских войск, сосредоточенной в Курском выступе. Ее разгром резко изменил бы соотношение сил на южном крыле в пользу немцев, сократил бы на сотни километров протяженность немецкого фронта, а значит, позволил бы сэкономить силы для создания столь необходимых вермахту резервов.
Идея двустороннего окружения и уничтожения в Курском выступе советской группировки, насчитывающей более миллиона бойцов, три тысячи танков, полторы тысячи орудий и минометов, возникла еще в марте, причем в немалой степени под впечатлением успеха немецких войск в районе Харькова и Белгорода ранней весной того же 1943 года. Будущей операции было присвоено кодовое наименование “Цитадель”.
На что же рассчитывали Гитлер и его фельдмаршалы, решаясь на крупную наступательную операцию в условиях, когда даже оборона в предвидении ожидавшегося советского наступления имела немного шансов на успех? А рассчитывали они на превосходство немецкого командования в управлении войсками, более высокие боевые качества солдат вермахта, особенно элитных соединений, на которые будет сделана главная ставка. И, конечно, на техническое чудо немецкого инженерного гения: новые боевые машины – танки “Т-V” “Пантера”, “Т-VI” “Тигр” и самоходное орудие “Фердинанд”.
К началу мая подсохли дороги и поля. Наступила благоприятная пора для развертывания боевых действий большого формата. Нарастала угроза “упреждающего” удара советских фронтов на южном направлении. Одновременно с каждым днем совершенствовалась, становилась глубже и более плотно насыщенной вооружением и людьми оборона Курского выступа. По мере того как убывали шансы на успех “Цитадели”, командующие группами армий Манштейн и Клюге, а также генерал-инспектор подвижных войск вермахта Гудериан все настойчивее выражали мнение о необходимости отказаться от операции.
Гитлер колебался. Один за другим откладываются сроки начала наступления. Но отказаться от “Цитадели” он уже не мог. На совещании высшего командного состава в ставке 1 июля он принимает окончательное решение – операция “Цитадель” начнется с рассветом 5 июля.
Преднамеренная оборона
Уже с конца марта в советскую Ставку стали поступать агентурные сведения о готовящемся немцами крупном наступлении. И как раз напротив Курского выступа.
Готовящееся наступление противника вызывало тревогу Сталина и Генштаба. Еще свежа была память о трагических неудачах, постигших нашу армию весной и летом прошлого года, которые начались с того, что противнику удалось упредить наши наступательные операции на юге, а затем прорвать фронт и выйти к Кавказу и Сталинграду. Наученный горьким опытом, Верховный успешно избавлялся от старого “греха” – недооценки противника.
В середине апреля Ставка приняла решение, которое носило предварительный характер, – о преднамеренном переходе к обороне. Это вовсе не противоречило наступательной стратегии, избранной Ставкой на лето 1943 года, скорее, было ее составной частью. Но тогда, весной и в начале лета, когда фронты застыли в напряженном ожидании, возникали тревожные опасения: выдержит ли наша оборона концентрированный удар лучших соединений немцев и новых мощных танков?
И можно понять командующего Воронежским фронтом Николая Ватутина, который убеждал Василевского, а через него и Сталина в опасности дальнейшего выжидания и связанной с ним потери наиболее благоприятного времени для крупной наступательной операции. Верховный придавал этим опасениям серьезное значение. И Жукову с Василевским потребовались немалые усилия, чтобы убедить его в целесообразности уже принятого решения.
Хрупкое затишье
А на фронтах продолжалось затишье. Или, по военной терминологии, – “оперативная пауза”. Каждую неделю все больше расширяется в глубину и ширину наша оборона. Главная полоса, вторая, армейская, фронтовая, тыловая… А уж совсем далеко, в глубине, – государственная линия. Это на случай, если немцы полезут в обход Москвы. Полоса обороны состоит из позиций, позиция – из ряда сплошных траншей, соединенных ходами сообщения. Все промежутки заполнены огневыми позициями артиллерии, противотанковых ружей, обширными минными полями. Для укрытия людей сооружаются прочные, заглубленные в землю блиндажи под двумя или тремя, а то и больше, рядами толстых бревен – “накатами”. Орудия помещены в бревенчатые сараи-капониры.
За несколько месяцев создалось некоторое подобие быта и даже уюта. У ротного, которого поддерживает наша батарея, на столике в блиндаже – букет ландышей. Старшина Вася Елохин прикрепил над полевой кухней плакат “Хорошие обеды – залог победы”, откликаясь на недавний приказ Сталина об улучшении питания на фронте. В дивизионном тылу устроен “фронтовой санаторий”. Пусть счастливчик, попавший в этот рай земной, хоть отоспится на медсанбатовских простынях! Работают всяческие фронтовые курсы – радистов, снайперов, санинструкторов, поваров, ротных комсоргов и агитаторов. Но каждый знает – все это хрупко, временно.
Боевой пролог
Несколько раз за эти месяцы ожидания войска предупреждались о полной готовности к отражению удара противника. В последний раз – в ночь на 3 июля. Но и на следующий день было тихо. Утром 4-го – тоже.
Однако ближе к вечеру немцы начали боевые действия своих “передовых батальонов”. Они проводятся обычно перед самым наступлением с целью уточнить данные разведки, сбить боевое охранение и передовые пункты артиллерийского наблюдения противника, приблизиться вплотную к его переднему краю для главной атаки.
Боевой пролог сражения на некоторых участках приобрел характер ожесточенных боев с применением танков и бомбовых ударов авиации. Трудно было сомневаться – до перехода противника в наступление оставались считанные часы. Томительно тянулось ожидание на командных пунктах Ватутина и Рокоссовского. А вдруг немцы и не думали начинать операцию “Цитадель”? Тогда наша контрподготовка – лишь напрасная трата боеприпасов. И война в оставшиеся летние и осенние месяцы года будет разыгрываться по другому сценарию…
Но без десяти минут в шесть утра немцы начинают артиллерийскую и авиационную подготовку наступления.
II. Жестокая проба
На южном фасе Дуги удар наносит немецкая 4-я танковая армия генерала Гота. Главная ее ударная сила – наступающий на основном направлении 2-й танковый корпус СС обергруппенфюрера Хауссера, состоящий из трех танко-гренадерских (моторизованных) эсэсовских дивизий – “Лейбштандарт Адольф Гитлер”, “Тотенкопф” (“Мертвая голова”), “Дас рейх”. Лучших по выучке, боевому духу и жестокой агрессивности в бою у Гитлера нет. В 48-м танковом корпусе наступает элитная моторизованная дивизия “Великая Германия”. С севера наносит встречный удар 9-я армия генерала Моделя.
В кромешной мгле
Бои сразу же приобретают исключительно ожесточенный характер. Главный удар немцев приходится на 6-ю гвардейскую армию генерала Ивана Чистякова. Направление удара – небольшой городок Обоянь, погруженный в зелень фруктовых садов. Вспомогательный удар Манштейн наносит в направлении Корочи, где держит оборону 7-я гвардейская армия (знаменитая по Сталинграду 64-я Шумиловская).
Несмотря на упорное сопротивление наших войск, противнику удается на ряде участков продвинуться на глубину до восьми километров и выйти ко второй полосе обороны.
Обстановка для наших войск осложнялась. Создавалась угроза потери всей главной линии обороны. 6 июля Сталин требовал от командующего Воронежским фронтом: “Изматывать противника на подготовленных рубежах и не допускать его прорыва до тех пор, пока не начнутся наши активные действия на Западном, Брянском и других фронтах”. До начала наступательной операции наших войск на Орловском направлении оставалось меньше недели. Ее успех зависел во многом от того, будет ли остановлено немецкое наступление на Курской дуге как можно раньше. Ватутин принимает решение ввести в сражение из резерва 1-ю танковую армию Михаила Катукова с целью прикрытия второй полосы армии Чистякова и нанесения контрудара на Белгород.
Катуков тогда был, пожалуй, самым известным генералом-танкистом в Красной Армии. В критические дни обороны Москвы танковая бригада под его командованием была удостоена специального приказа Сталина от 11 ноября 1941 года и стала 1-й гвардейской. Теперь армии Катукова предстояло встать на пути продолжавшей наступать танковой армады противника.
В книге о боевом пути 1-й танковой армии дается впечатляющая картина танкового противоборства: “Развернулось грандиозное сражение. В течение нескольких часов сотни танков превратились в металлический лом. В небе непрерывно находились сотни самолетов, шли ожесточенные воздушные бои. От черных туч пыли, поднятой танками, взрывами артиллерийских снарядов, авиационных бомб, и копоти горевших машин земля и небо стали серыми и мрачными”.
Крупной неудачей для немцев завершилось танковое единоборство в районе Понырей и Ольховатки на Центральном фронте Рокоссовского. Наступление 9-й армии Моделя здесь практически было остановлено. А значит, теряла смысл и операция “Цитадель”.
Но на южном фасе Дуги накал сражения не ослабевал. Немецкие танки увязали в бесконечных инженерных заграждениях и минных полях и все-таки продвигались. Фронтовые резервы Ватутина были близки к исчерпанию. Не получил развития фронтовой контрудар, нанесенный 8 июля несколькими танковыми корпусами.
Кульминация
Для представителя Ставки Василевского (он же – начальник Генштаба) становится ясным, что в битве наступил момент новых решений. 7 июля он обращается к Сталину с предложением ввести в сражение из резервного Степного военного округа (с 9 июля – Степной фронт) две гвардейские армии: 5-ю (общевойсковую) Александра Жадова и 5-ю танковую Павла Ротмистрова.
Сорокадвухлетний генерал-лейтенант Ротмистров, с кавалерийскими усами, в роговых очках, был одним из лучших знатоков танковой стратегии. Совершив почти 350-километровый марш, к исходу дня 9 июля его танковая армия в основном сосредоточилась в районе севернее и западнее Прохоровки. В тот же день командарм получил у командующего фронтом Ватутина боевой приказ. Наступать армии предстояло в полосе шириною около пятнадцати километров. Местность здесь пересечена оврагами, маленькими речками, в основном безлесная, что затрудняло маневрирование.
Пока армия Ротмистрова совершала марш и сосредоточивалась в районе Прохоровки, бои наших войск с продолжавшим наступать противником принимали все более ожесточенный характер. К 10 июля очаг сражения переместился вплотную к Прохоровке. Некоторые авторы считают именно этот день началом прохоровского сражения. Но в военной истории принято его знаковым признаком считать контрудар 5-й гвардейской танковой армии, до начала которого оставалось еще двое суток.
В канун контрудара обстановка под Прохоровкой для наших войск оставалась предельно сложной и неустойчивой. За предшествующие два дня немцы продвинулись еще на 5 километров, овладели несколькими ключевыми узлами обороны. На борьбу с их танками были брошены орудия крупных калибров, даже зенитная артиллерия.
Участник этого сражения, наш земляк из Балтасинского района Харис Замалеев, тогда командир батареи, вспоминал: “Числа 8 или 9 июля наш зенитный артполк после длительного марша из района Острогожска развернулся в районе села Прохоровки. Не успев отдохнуть, сразу же приступили к оборудованию огневых позиций. Коротка летняя ночь, а до рассвета надо не только вырыть в глинистом грунте окопы для орудий, укрытия для расчетов, тщательно все замаскировать, но и проверить прицелы, подготовить боеприпасы. Как нам стало известно, мы должны были не только отражать налеты вражеской авиации (а она действовала очень активно), но и быть в готовности вести огонь по танкам.
Ранним утром следующего дня под прикрытием авиации танки противника пошли в атаку. В пыльной дымке я насчитал восемнадцать машин. Первая мысль – доложить командиру полка. Но связь с ним оказалась нарушенной. Принимай решение, комбат! Шесть орудий против восемнадцати танков! Да что там считать? Решение только одно: огонь по танкам! Оглушительно прозвенел первый выстрел, заскрежетал снаряд орудия сержанта Мулюкова, моего земляка из Нурлата. Перебивая друг друга, ведут огонь орудия батареи. Есть! Уже несколько танков горят…
Конечно, не только моя батарея вела огонь. Стреляли противотанковые пушки, бронебойщики, орудия с закрытых огневых позиций. Не выдержав, вражеские танки стали останавливаться, а затем пятиться назад. Через час я докладывал прибывшему на огневую позицию командиру полка майору Сумарокову: “Атака танков отбита. Уничтожено четыре танка. Батарея потеряла семнадцать бойцов, убит лейтенант Заборский”. В горячке боя я сам был ранен, но времени не было даже на то, чтобы перевязать рану”.
Быстро иссякали часы короткой летней ночи. Перед рассветом стало непривычно тихо. Война затаила дыхание перед решающим сражением, ставшим вершиной битвы на Курской дуге.
III. Бородино под Курском
12 июля в 8 часов 30 минут обе гвардейские армии и приданные им войска усиления перешли в наступление.
Удар армия Ротмистрова наносила тремя танковыми корпусами первого эшелона (двумя “своими” и одним приданным для усиления). С первых минут сражение приняло исключительно жестокий характер. Удар нашей танковой армии пришелся в лоб также наступающим отборным соединениям 2-го танкового корпуса СС. На острие главного удара нашей танковой армии наступали 18-й и 29-й танковые корпуса во взаимодействии с
42-й гвардейской стрелковой и 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизиями 5-й гвардейской армии. Эти номера давних соединений наверняка ничего не говорят современному читателю. Но их воины в тот июльский день вынесли на себе основную тяжесть тех боев, которые впоследствии стали именоваться встречным танковым сражением, а место, где оно происходило, – “танковым полем”. За этими бесстрастными номерами – кровь и подвиг.
В течение 12 июля здесь вели тяжелейший бой около шестисот наших танков против примерно трехсот танков эсэсовского танкового корпуса противника, из них несколько десятков “Тигров”. Командующий армией Ротмистров впоследствии вспоминал: “В первые же минуты сражения, поднимая черные тучи пыли и дыма, навстречу друг другу двинулись две мощные лавины танков… Танки первого эшелона наших 29-го и 18-го корпусов, стреляя на ходу лобовым ударом, врезались в боевые порядки немецко-фашистских войск, стремительной сквозной атакой пронзив боевой порядок противника… Поле сражения клубилось дымом и пылью, земля содрогалась от мощных взрывов. Танки наскакивали друг на друга и, сцепившись, уже не могли разойтись, бились насмерть, пока один из них не вспыхивал факелом или не останавливался с перебитыми гусеницами”.
Прохоровка. 12 июля
По всему фронту разгорелись ожесточенные бои. Их очагами становились порою крошечные населенные пункты, которые только на крупномасштабной карте и отыщешь: Васильевка, совхоз “Октябрьский”, хутор Веселый. И трудно узнаваемые на местности высотки 236,7 и 252,2… Но именно здесь, “у незнакомого поселка, на безымянной высоте”, боролись и погибали наши солдаты в одном из самых великих сражений войны. И становились эти высотки для многих не только полем боя, но и одной братской могилой.
На южных скатах высоты 236,7 оборонялся взвод противотанковых ружей 284-го стрелкового полка 95-й гвардейской стрелковой дивизии лейтенанта Петра Шпятного. Во взводе вместе с командиром было девять бойцов. Они вступили в бой с семью танками противника! Все бронебойщики погибли, но ни один танк не прошел. Будучи тяжело раненным, бросился под последний танк сам Шпятный. Подвиг был замечен, и лейтенант посмертно был награжден Звездой Героя. Но сколько же ничем не отмеченных воинов самоотверженно сражались и погибали, совершая оставшиеся безвестными подвиги!
Трагически окончилась атака танковой бригады 29-го корпуса, которой командовал полковник Володин. При штурме совхоза “Октябрьский” за полтора часа боя из семидесяти танков она потеряла 50 машин. Тяжело был контужен командир бригады, сгорели в танках оба командира батальона, два командира роты. Всего же 29-й танковый корпус за один этот день потерял 130 танков из 194 участвовавших в боях и свыше 1100 бойцов.
Тяжелейшие потери несли и немецкие войска. Перспективы на успех стремительно таяли. Немецкому командованию уже к середине дня стало ясно, что в полосе наступления моторизованных дивизий “Адольф Гитлер” и “Рейх” добиться успеха невозможно. Теперь главные усилия противника были перенесены на направление боевых действий дивизии СС “Мертвая голова”. Для ее поддержки был выделен целый авиакорпус.
Удар немцев пришелся по 95-й стрелковой дивизии 5-й гвардейской армии генерала Жадова. Это был тяжелейший бой. Обороняющиеся танков не имели. Как следует оборудовать позиции и прикрыться минными заграждениями не успели. Танки противника не только поражали наши войска своим огнем, но и, прорвавшись к переднему краю, просто давили упорно обороняющихся бойцов гусеницами, тут же и засыпая их землей в собственных окопах. Вот откуда столь большое число “пропавших без вести” за этот день в дивизии – 450 человек.
Сражение приобретало все более запутанный характер. Одновременно и наступательный, и оборонительный. Линия соприкосновения сражающихся сторон принимала причудливые, непрерывно меняющиеся очертания.
Коренной перелом
Самое крупное и жестокое в истории войн встречное танковое сражение, в котором участвовало с обеих сторон, по подсчетам историков, около тысячи двухсот танков и САУ (с учетом не только прохоровского, но и других очагов сражения), к исходу 12 июля выдыхалось. Линия фронта значительно не изменилась. Наш контрудар не привел к разгрому танковой группировки противника. Попытки наступать немцы предпринимали еще и в следующие четыре дня, но они уже не могли изменить главный итог сражения.
Операция “Цитадель”, так тщательно подготовленная немецким командованием, для которой были собраны лучшие военные силы гитлеровской Германии, потерпела крах. А с ней – и вся оборонительная стратегия Гитлера и его фельдмаршалов, рассчитанная на срыв наступательных планов советской Ставки.
Исторические аналогии всегда рискованны. Тем более между событиями, разделенными многими десятками лет. И все же, пожалуй, можно сказать, что историческое значение подвига нашей армии в Курской битве, если рассматривать его в перспективе дальнейшего хода и исхода войны, намного превышает его чисто военные результаты. Опять же подобно Бородинскому сражению.
14 июля на совещании в своей ставке Гитлер отдает приказ о прекращении операции “Цитадель”. Перешедшие к преследованию противника войска Воронежского и Степного фронтов к 23 июля выходят на рубеж, с которого немцы начали свое наступление по операции “Цитадель”. Через две с половиной недели. Именно столько потребовалось времени, чтобы перечеркнуть гитлеровские планы кардинального изменения обстановки на фронте в свою пользу.
3 августа после необходимой перегруппировки наши войска переходят в контрнаступление, которое вместе с уже развернувшимся наступлением Западного, Центрального и Брянского фронтов начнет освобождение нашей земли от захватчиков.
