Ее зовут Иркя. Два значения у этого имени. Можно сказать – избалованная, а можно – нежная. Вот только избалованной ее никак не назовешь. Жизнь так по ней каталась, такие фортели выкидывала… Другая женщина, послабее, давно бы сломалась. А она будто крепче становилась. Уж столько я вроде бы в жизни перевидела, столько историй разных слышала, но тут просто откровенно расплакалась. От жалости, от сострадания, от восхищения этой женщиной.

Познакомила нас руководитель аппарата Заинской администрации Татьяна Воропаева. В городе шла подготовка к первому в его истории форуму женщин, на котором должен был состояться разговор о роли женщины в создании и становлении здоровой семьи. И тут Татьяна Васильевна, не скрывая эмоций, долго рассказывала об этой женщине, с которой она познакомилась в бытность свою директором местного профлицея, где учились в свое время младшие Арифуллины.

Иркя родилась в большой и дружной семье. Росли дети всемером, но очень рано остались без отца. И ей пришлось помогать матери растить, воспитывать сестер и маленького братишку. Рано пошла работать и работала-то всегда на две ставки, чтобы больше денег принести в семью. Замуж долго не выходила, хотела вначале достойные свадьбы справить своим сестренкам. Но повезло – встретила и полюбила доброго, умного парня и соединила с ним судьбу. Родились трое мальчишек. Выросли работягами – в отца, такие же добрые и ответственные.

Одна существенная деталь: жили они раньше в туркменском городе Мары. До тех пор, пока существовал Союз, все было нормально. Но вот в начале девяностых началось такое, о чем Иркя и годы спустя рассказывает неохотно. Уезжать не хотелось. Это была ее родина. Но…

Собрались в считанные дни, когда стало понятно, что речь идет о жизни и смерти. Разве тут выбирают? Роскошную четырехкомнатную квартиру, заработанную нелегким трудом всей семьи, пришлось просто бросить. Со всем имуществом. Сколько смогли в руках увезти, с тем и уехали.

Заинск местом жительства выбрали случайно. Колесили по республике в поисках пристанища, кто-то присоветовал сюда приехать. В 1997 году оказались здесь. Пришла она на прием к “коменданту крепости”, так порой в шутку называли тогдашнего заместителя главы администрации по старому Заинску Михаила Анисимова. Добрейшей души человек, Михаил Тимофеевич не мог отмахнуться от семьи беженцев, оказавшихся в крайне тяжелой ситуации. Но ведь и жилья-то не было. Выход нашли. Пустовало в ту пору заброшенное здание, кухня бывшей поликлиники. В нее-то и вселились туркменские татары-беженцы.

Единственное, что тогда, да и теперь, доводило до слез, – отношение к переселенцам простых же людей. Даже этой хибаркой, до того абсолютно никому не нужной, некоторые умудрялись попрекать. В этом отношении больше понимания и сочувствия встретила семья Арифуллиных у местных властей.

И вот сижу я в этом доме, пью чай и оглядываюсь. Не поверите, впервые в жизни увидела комнаты по… три с половиной квадратных метра каждая. Их тут две. Но как бы то ни было, это здание Иркя с мужем и детьми умудрились превратить в сносное жилье. Вот только комнатки получились малюсенькие. Лучшую отдали старенькой маме, она тяжело больна, и ей нужен особый уход. Зал – побольше, квадратов в двенадцать, но это еще и спальня супругов. В одной клетушке – мальчишки, без старшего, тот недавно женился и снимает квартиру. В другой – спальня дочерей.

А вот откуда появились дочки у Ирки – это разговор отдельный. Работала она тогда кондуктором. Ничего другого специалисту-медработнику не оставалось. Беженцев, и это чистая правда, на работу берут неохотно. И вот едет она как-то по маршруту, а тут детдомовцев везут на экскурсию в музей. Сели перед ней две девчушки. Худенькие, глаза грустные-грустные. Запали в душу женщине эти две крохотульки.

Приехала в детдом навестить их. Выяснилось, что можно ребятишек на выходной пригласить погостить. Так привыкла к ним. А когда узнала, сколько этим малышкам уже пришлось в своей жизни пережить, сердце сжалось от жалости. Взрослый порой столько душевной боли не испытывает, сколько выпало на долю сестренок. Отец погиб. Мать, запойная пьяница, лишенная к тому времени родительских прав, порешила своего очередного сожителя и загремела в места не столь отдаленные. Назвать девочек круглыми сиротами нельзя. Вот только своей многочисленной заинской родне они оказались совершенно не нужны.

– Такие девочки славненькие, – вспоминает сегодня Иркя. – Но столько печали в глазах, столько боли, что у меня и сейчас комок в горле стоит, как вспомню первую нашу встречу…

Старшенькая, ей тогда было лет девять, через несколько дней жизни в новой семье потихоньку подошла к Ирке Сулеймановне, обняла ее робко, прижалась к подолу и, заглядывая снизу ей в глаза, прошептала:

– Тетя Ира, а можно мы будем вас мамой называть, а дядю Алика – папой?

Тогда она поклялась, что как бы ни было тяжело, она этих девчушек поднимет, как родных.

Младшую между тем собирались определить в коррекционную школу. Мол, две четверти прошло первого учебного года, а она ни писать, ни читать не научилась.

Материальное положение семьи тем временем было просто аховым. Зарплату не платили. Пособия на детишек крошечные. На помощь пришел брат Ирки Сулеймановны, работавший на нефтяных промыслах Сибири. На все свои накопления он открыл магазинчик в старом Заинске, где и начали работать управляющими две его сестры. Эта работа, хотя и не приносила больших денег, как иным кажется со стороны, поддержала большую семью Арифуллиных.

– Так хотелось, чтобы мои мальчишки жалели своих новых сестренок, понимали, что они обижены судьбой, и относились к ним соответственно, – говорит Иркя. – Но дети оказались куда лучшими психологами, чем я. Они их приняли, как равных себе. Когда повздорят, старшие могут отругать младших так, что пух и перья летят. И это поведение оказалось куда более полезным и действенным для девочек. Они быстро акклиматизировались в семье. И теперь уже их можно назвать домашними. Если в первые дни после детдома старшая не умела даже свои носочки постирать, то теперь, спустя два года, она и на кухне хозяйничает. Вот на днях сама тесто дрожжевое поставила, пирожков напекла.

Наблюдаю я за ними и прихожу к выводу, что дети должны жить и расти только в семье…

Иркя – поразительный человек. По-восточному мягкая, очень скромная, она производит впечатление тихони. Но при этом вся жизнь в семье бурлит вокруг нее. Она здесь и мозговой центр, и командирский пульт, и жилетка, в которую можно выплакать свои слезы. И все потому, что у нее – доброе и щедрое на любовь сердце. Каждый из нас готов пожалеть чужого ребенка, погладить его по головке, дать конфетку. Но каждый ли так распахнет свою душу, чтобы пустить туда человека навсегда? А ведь дети Арифуллиным достались из тех, кого называют сложными и “педагогически запущенными”. Мало того, пожалев ее, одна из сотрудниц детдома потихоньку даже присоветовала взять других: мол, они лучше…

– Я, может быть, скажу то, что говорить не принято, – размышляет Иркя Сулеймановна – Но уже нужно. Мы должны наконец-то сказать правду в глаза друг другу. Детские дома в том виде, в каком они существуют сейчас, свое отжили. Давайте будем честными: детдомовцы, не нужные никому зачастую при живых-то родственниках, после окончания школы, когда нужно уходить из детского дома, оказываются просто выброшенными в жизнь, к которой не приспособлены. Неумение общества справиться со своими социальными язвами – пьянством в семьях, развратом, преступностью – оно, общество, прикрывает подачками. Богатыми, щедрыми. Посмотрите, как живут брошенные дети в детских домах. На всем готовом. Поели, встали из-за стола и пошли играть. Сломали игрушку, выбросили ее. Порвался носок, выкинули. А потому что принесут готовенькое, новенькое.

Они растут неумехами, иждивенцами чистой воды. Они не умеют считать копейку, не умеют вырастить морковку и картошку к своему столу. Да что там физический труд! Они в обществе жить не умеют. А этому можно научиться только в семье. Только дома, в домашних конфликтах, неурядицах, в семейных радостях и праздниках. И ведь государство никак не ориентирует своих же граждан на семью. Социальный статус семьи у нас ниже некуда. Но не детские дома и не приюты с их стабильным государственным обеспечением дают обществу нормальных граждан, на котором государство держится. Так давайте же вернем детей-сирот в семью. Семья никогда не бывает чужой. И это решаемая проблема. Я вспоминаю, как в прошлом году нас, воспитателей семейных детских домов, собирал Президент РТ. В какой-то момент Минтимер Шарипович обратился к нам: мол, если есть проблемы, давайте говорите, постараюсь помочь. Проблем и в самом деле много. Но ведь все они решаемы на местах.

Я в заинских властях уверена – ни разу не отмахнулись, не отписались, когда я к ним обращалась. Глава при всей его занятости время находит, чтобы вникнуть в наши дела. Вот и на днях такую серьезную для меня проблему решил. Можно, я через вашу газету Ринату Шаеховичу Фардиеву огромное спасибо передам? Тогда у него на приеме не смогла толком ничего сказать, расплакалась…

А дело в том, что у двух приемных дочерей Ирки Сулеймановны, как выяснилось, имеется сводная сестра. Жила она у своего отца, но он сейчас тяжко болен. Девчонки-то друг с другом общаются, очень дружат. Иркя не хочет их разлучать, и, видимо, совсем скоро ее большая семья пополнится. И жить она будет в более комфортных условиях. Администрация помогла купить домик на берегу Зая.

Нет, не совсем прав классик, говоря, что мир спасет красота. Его спасет только сострадание…