Праздники – они и на войне в радость. Тем более новогодние. Вот вам пример: Сталинград, морозный декабрь 1942-го. Великая битва и… скромные радости.
Многие военные историки утверждают, что ни в каких других войсках германского вермахта не готовились к Рождеству так, как это делали в окруженной группировке. Еще с первых чисел декабря педантичные немцы стали понемногу припасать продукты из своего скудного пайка. Для будущего праздничного стола и подарков. Рассказывают, что в одном из подразделений 29-й пехотной дивизии даже специально зарезали последнюю вьючную лошадь, чтобы приготовить “домашнюю” колбасу.
Но это сущая мелочь в сравнении с тем, что сотворил врач 16-й танковой дивизии Курт Ройбер. Кстати, друг Альберта Швейцера. Художник-любитель, он превратил свой блиндаж в студию и все свободное время рисовал. Одну из картин, написанную на обороте трофейной советской карты, он назвал “Сталинградская мадонна”. Ройбер изобразил на импровизированном холсте Богоматерь, нежно обнимающую младенца Иисуса. И подписал: “Свет, жизнь, любовь”. Затем он повесил картину на стену блиндажа. Вскоре о “Мадонне” прослышали все в дивизии, и к Ройберу ходили молиться, как в церковь. К слову, картина эта сохранилась по сию пору и находится ныне в берлинской кирхе Кайзера Вильгельма.
Праздник сентиментальным немцам подпортили советские войска. Накануне, 22 декабря, захлебнулась танковая атака гитлеровцев на маленькой речке Мышкова, что южнее Сталинграда. Бронированная армада Гота не дошла до своих каких-то 40 километров. А аккурат 24-го наши армии перешли в наступление. Генерал-фельдмаршал Манштейн, любимец Гитлера и удачливый полководец, на этот раз не прошел. Судьба окруженной 6-й армии Паулюса была предрешена.
Но не все гитлеровцы в рождественский день отражали атаки советских воинов. Те, кто был свободен от ратной работы, собрались у радиоприемников, чтобы послушать праздничную программу. Представьте, каково было их удивление, когда далекий диктор вдруг объявил: “В эфире Сталинград”. И хор затянул традиционную “Тихая ночь, святая ночь”. Инсценировка возмутила солдат в насквозь промерзших фронтовых землянках и окопах.
А Паулюс, который понимал трагедию своей армии лучше солдат, записал в дневник: “Рождество, конечно, получилось не очень веселое. В тяжелые времена лучше избегать празднеств… Не следует, как мне кажется, ожидать слишком много от судьбы”.
Надежды на Манштейна уже не было, блокадное кольцо вокруг 330-тысячной группировки продолжало сжиматься, но впереди был еще один большой праздник – Новый год. И Паулюс обратился к солдатам с бодрым посланием по случаю этого события. “Наша воля к победе непоколебима, – писал без одного месяца пленный немецкий командарм, – а новый год наверняка принесет нам избавление! Я пока не могу сказать, когда это случится, но наш фюрер никогда не нарушал своего слова, не нарушит его и сейчас”.
6-я армия в донских и волжских степях жила по берлинскому времени. То есть сначала пришел Новый год для советских солдат и только через два часа – для врага. Ровно в 24.00 по всему фронту раздались залпы тысяч орудий. Однажды я беседовал с ныне покойным профессором-историком Виктором Томаревым. Во время Сталинградской битвы он был лейтенантом, начальником артиллерийско-технического снабжения отдельного дивизиона 154-й морской бригады. По моей просьбе он рассказал о той новогодней ночи.
– Нас собрал командир второй батареи Иван Таран. Мне было 20, а ему лет на 5-6 поболее. В землянку пришли офицеры дивизиона – командиры батарей, взводов, все молодые ребята. За несколько дней до того нам выдали доппаек: печенье, масло, табак. Все это богатство выложили на стол. Прибавили, разумеется, наркомовские граммы и кто что смог раздобыть. Получился прекрасный фронтовой праздничный стол.
Надо сказать, что Иван Таран был замечательный артиллерист. В боях у него не пропадал зря ни один снаряд, и образовалась небольшая экономия. Иван и говорит: “Давайте, братцы, фашистов поздравим с Новым годом. По-своему. А то им, гадам, небось скучно приходится”. Так и сделали. Зарядили пушки и давай по вражеским позициям лупить. Ночь, темно, но цели-то пристреляны заранее. В общем, враг получил от нас хороший новогодний подарок.
Через два часа “торжества” на той стороне фронта были куда скромнее. Только слабые отдельные всполохи осветительных ракет. Патроны у немцев были в дефиците, и командиры строго следили, чтобы их не расстреливали попусту. Некоторый прилив оптимизма вызвало зачитанное в войсках приветствие Гитлера. “…Вы и ваши солдаты, – писал он Паулюсу, – должны вступить в Новый год с твердой уверенностью в том, что вермахт сделает все возможное, дабы вызволить вас из беды”. Паулюс тут же радировал в Берлин ответное поздравление: “Мой фюрер! Ваши проникновенные и твердые слова были встречены войсками с огромным энтузиазмом. Мы оправдаем ваше доверие…” И так далее в том же духе.
Но праздники быстро закончились, и уже 6 января доклад Паулюса в генштаб выглядит совсем иначе: “Армия голодает и мерзнет. Солдаты раздеты, разуты, а танки превратились в груду бесполезного металла”.
Советской Армии особенно праздновать было некогда, надо добивать врага, прорвавшегося аж к самой Волге. Хотя были, конечно, поздравления и скромные подарки. Но самый главный подарок – уничтоженный враг. Недаром чуть ли не каждый день в конце декабря и первых числах января 1943-го в штабном дневнике 6-й армии повторяется одна и та же запись: “Сильная наступательная активность войск противника”.
Но до полной и безоговорочной победы на Волге остался еще месяц. Целый месяц, каждый день которого уносил тысячи жизней. Сотрудники музея-панорамы “Сталинградская битва” подсчитали, что в период контрнаступления Красной Армии, то есть с 19 ноября по 2 февраля, каждые 20 секунд погибал один наш солдат или офицер. Такую высокую цену заплатил советский народ за исторический перелом в ходе Великой Отечественной.
Илья БАГНЮК.
Волгоград.
(“Деловой вторник”).