7 – 13 ноября 1942 года

9 ноября столбик термометра в Сталинграде упал до минус 18 градусов. По Волге пошла “шуга” – комья обледеневшего снега, предвестник общего ледостава. Еще больше затруднилась связь с левым берегом. Чуйков: “Теперь нам приходится вести войну на два фронта: враждебная река позади и враг, атакующий спереди”.

Несмотря на очевидную бесперспективность, Паулюс, следуя приказу Гитлера, готовит еще одно “последнее” наступление на удерживаемые 62-й армией участки Сталинградской земли. Немецкое командование было заложником собственных недавних успехов. Десятки километров, которые проходила в сутки этим летом 6-я армия, и узкая полоска волжского берега, противостоящая ей уже два месяца… Это трудно было объяснить с точки зрения обычной логики войны. Просто требовалось еще одно, теперь уже последнее усилие.

Начальник штаба 62-й армии Крылов впоследствии писал: “И что бы ни произошло с нашей

62-й армией, судьба немецкой

6-й армии была предрешена неотвратимо”. Но это взгляд уже с высоты одержанной победы. Тогда же, в канун нашего наступления, уничтожение противником Сталинградского плацдарма вместе с оборонявшими его войсками могло создать противнику благоприятные условия для перехода к обороне на “зимних позициях” с перспективой возобновления наступления в кампанию следующего 1943 года.

Вечером 8 ноября все радиостанции рейха передавали речь Гитлера в Мюнхене на традиционной встрече “старых камрадов”, участников гитлеровского путча 1923 года. Под оглушительные вопли “Зиг хайль” собравшихся в огромном зале пивной “Лёвенбройкеллер” фюрер объявил, что по существу вермахт уже овладел Сталинградом, осталось лишь “несколько небольших кварталов”.

Потом он продолжил путь в своем поезде в альпийскую резиденцию Бергхоф, плотно зашторив окна вагона, чтобы не видеть результаты массированных налетов англо-американской авиации на города Германии. Там же он узнал о высадке американских и британских войск на побережье французской Северной Африки. Немецких войск там не было, а покоренные еще в 1940 году французы сопротивление оказали чисто символическое. Положение армии Роммеля, отступавшей под натиском англичан от Эль-Аламейна, теперь могло стать критическим. Но Гитлер ждал сообщений из Сталинграда.

11 ноября в предрассветной мгле Паулюс начинает свое последнее наступление. В Сталинграде и во всей своей военной карьере. А для защитников города это были дни последнего испытания мужества и воли. Как будто бы не хватило для этого жестокой судьбе двух с половиной месяцев беспримерного по своему трагизму сражения! Снова метр за метром продвигаются немецкие войска в районе орудийного завода “Баррикады” и химического предприятия “Лазурь”. Обе стороны несут большие потери.

К исходу следующего дня противнику удается выйти здесь на рубеж, отстоящий от Волги на 50-100 метров, одна рота даже достигает берега реки. Для 62-й армии “последний рубеж” – понятие уже не из области пропаганды стойкости, оно приобрело буквальный смысл. Потому что здесь других рубежей у наших солдат уже просто не было.

Для Паулюса это была последняя попытка сбросить армию Чуйкова в реку. Оборонительное сражение в Сталинграде было выиграно. Но чуйковцы еще не знают этого и с тревогой ожидают нового удара, который может оказаться для них роковым.

12 ноября Жуков на одни сутки прилетает в Москву, чтобы доложить Сталину последние данные о подготовке контрнаступления и возможных действиях противника. Верховный был в хорошем настроении. Опасные для Чуйкова атаки немцев в Сталинграде свидетельствовали о том, что Гитлер и его генералы продолжают не видеть нависшей угрозы для 6-й армией Паулюса, не разгадали замысла контрнаступления. А это было самое важное. Сталин на этот раз не торопит Жукова и Василевского с началом наступления. Пусть они сами установят новую дату и потом доложат ему. Через два дня это право будет подтверждено директивой за его подписью. Небывалый знак доверия!

И еще два знаковых решения приняты в эту неделю. Приказом наркома обороны (то есть Сталина) “сняты со снабжения” армии так называемые медальоны – цилиндрические эбонитовые пенальчики, в которые вкладывались бумажные полоски с персональными данными, облегчавшими опознание трупа убитого на поле боя бойца. В результате число похороненных в братских могилах со скорбной надписью “неизвестный” и отнесенных к “пропавшим без вести” возросло.

Второе решение, принятое Государственным комитетом обороны (председателем которого был опять же Сталин), устанавливало новый порядок выдачи водки в действующей армии. Бойцам переднего края – сто граммов в день, полковым и дивизионным резервам – пятьдесят. Официально эти нормы просуществовали до конца войны.

Ахмед Ерикеев пишет в газете “Красная Татария” за 7 ноября: “Не умрут в сердцах советских людей имена героев Зулкариева и Гизатуллина, своими телами закрывших амбразуру врага, чтобы дать возможность своему подразделению вести наступательные действия”. И это не менее чем за три месяца до легендарного подвига Александра Матросова! Но в списках Героев наши земляки не значатся…