Сравнительные характеристики накапливаются постепенно: почему у нас так, а у них, на Западе, иначе? И кто его знает, когда бы созрел этот материал, если бы не несколько пустячных случаев, обнаживших суть проблемы.

Произошло все спонтанно, на концерте русской народной музыки.

В небольшой деревенской кирхе недалеко от австрийского Парндорфа выступает хор донских казаков. Все члены коллектива живут со времен белоэмигрантской волны на Западе и в большинстве случаев говорят по-русски уже с акцентом, но наши народные песни поют задушевно и трогательно. Поскольку слушатели не владеют русским, конферанс ведет один из певцов, передавая краткое содержание очередной песни.

Общее благоприятное впечатление смазала песня о волжском атамане. Добравшись до замечательной народной песни “Из-за острова на стрежень”, ведущий никак не мог втолковать возмущенной публике, для чего Стеньке Разину понадобилось убивать княжну. “Что случилось, – негодовали зрители, – не удовлетворила она его, что ли? Подельникам не понравилась? Но даже если это так, зачем ее топить? Ну а если он “свадьбу новую справляет”, то сколько же душ им загублено?”

Кажется, впервые с детства я задумался над варварским содержанием изумительной по звучанию вещи. Поди объясни цивилизованному человечеству причину этого безумия! Захотел – полюбил, захотел – погубил! Широта диапазона русского характера налицо. И Западу это непонятно. В той или иной мере необъяснимые с позиций логической интерпретации поступки повторяются, вырабатывается национальный стереотип, который становится порой непреодолимым препятствием во взаимопонимании наций. Просто мы такие, и нас таковыми следует воспринимать.

А вот случай попроще, но, как говорится, с большим значением.

Небольшая очередь человек в пять в мясном отделе одного из казанских продуктовых магазинов. Продавщица взвешивает покупательнице выбранный продукт. Вдруг позади нее появляется дама в манто из голубой норки и норовит с разных сторон отодвинуть покупательницу от прилавка, пытаясь заглянуть в витрину. Наконец она, чуть ли не распластав по ней свое манто, через плечо на чем-то задерживает взгляд. Покупательница недовольно поводит плечами и делает “голубой норке” справедливое замечание, чтобы та набралась терпения, пока ее обслужат. “Норка” поджимает обидчиво губы и, фыркнув презрительное: “Подумаешь!”, шествует горделивой походкой из магазина. Покупательница облегченно вздыхает, однако, обнаружив исчезновение “норки”, извиняющимся тоном говорит продавщице: “Ну вот, спугнула вам богатую клиентку”. Продавщица обозленно с готовностью реагирует: “Вы думаете, она покупать пришла? Не-а – шубой похвалиться. Этим “новым-то русским” шофера домой все привозят. Они уж и не знают, откуда что на столе берется. Нас…ть на таких клиентов!” – к всеобщему одобрительному хохоту по-простецки заявляет продавщица.

По большому счету будничная, чуть ли не привычная картина.

Пока до меня доходит очередь, пытаюсь оценить создавшуюся ситуацию с точки зрения рядового австрийца, гражданина страны, где я в настоящее время работаю. И на ум приходит история, рассказанная добрым знакомым, владельцем оружейного магазинчика в Вене г-ном Капланом.

К его клиентам, несмотря на более чем скромные размеры торгового зала, принадлежал лет семь назад и посол Испании в Австрийской Республике герцог Арагонский. Хотя герцог и был голубых кровей, ходил он всегда без охраны, одевался неброско и, будучи невысокого роста, ничем не выделялся среди прочих покупателей. Однажды, стоя у прилавка г-на Каплана, он испытал на себе прессинг, подобный тому, что я наблюдал в Казани. Неожиданно в магазин влетел изысканно одетый молодой человек и, пристроившись позади герцога, принялся, переминаясь нетерпеливо с ноги на ногу, оттеснять испанца от прилавка. Со стороны это выглядело настолько вызывающе, что в подобных случаях продавец обычно отказывается обслуживать виновника беспорядка. Присутствующие терпеливо дожидались, отступив на некоторое расстояние от покупателя, своей очереди. А выскочка пытался привлечь к себе внимание. Время от времени он нервозно засовывал правую руку в боковой карман пиджака, словно пытаясь извлечь оружие. Герцог застыл в испуге, опасаясь даже боковым зрением посмотреть на странного типа. Продавец, встав за конторку, одной рукой принялся набирать телефон полиции, а в другую взял заряженный пистолет. Неизвестно, чем бы это все закончилось, если бы налетчик не… покинул помещение.

Полиция, приехав через десять минут, вызвала гнев как продавца, так и покупателей, ибо в Австрии принято, чтобы после сигнала тревоги стражи порядка прибывали на место вызова не позже 3-5 минут. Явившись с большим опозданием, полиция, естественно, не обнаружила в магазине виновника смуты. Тем не менее и дипломат, и г-н Каплан вздохнули с великим облегчением, избавившись от нервозного клиента. Ситуация прояснилась на следующий день, когда полиции все-таки удалось его задержать. Выяснилось, что молодой человек был… психбольным. Каким-то образом он сбежал из спецзаведения, где находился на излечении. Но воздух свободы оказался для него слишком тягостным…

Ну что ж, если для России это вполне рядовой случай – поработав локтями, пролезть впереди других куда угодно: в общественный транспорт, к окошечку в сберкассе или на вокзале, то на Западе подобное поведение характерно для лиц с не вполне адекватным мировосприятием.

Естественно, терпеливость не является врожденным для европейцев качеством, но последовательно воспитывается и входит в вековые традиции народов. Вспомним, как герой “Трех мушкетеров” Портос похвалялся перед своими друзьями, что он пользуется услугами необыкновенного портного, к несомненным достоинствам которого относится умение снимать мерку на костюм, не прикасаясь к заказчику, по одному только его отражению в зеркале. Притронуться к кому-то, не извинившись, считается там бестактностью. Мужчина, чересчур откровенно прикасающийся к своей сослуживице, даже будучи ее патроном, рискует попасть под судебное разбирательство за сексуальные домогательства. Во многих европейских странах жена при известных обстоятельствах может подать на супруга в суд за надругательство. В присутственных местах возможного скопления людей обслуживаемого очередника от остального мира отделяет разделительная желтая линия. Эта же черта незримо присутствует в сознании людей, и передается это емким словом “privat” – “частный” – частная жизнь, частная собственность… И закон построен таким образом, что он направлен на защиту и сохранение в первую очередь права личной неприкосновенности.

Вот такие они, другие.

И комментарии тут излишни. Слова же из любимой нами народной песни не выбросишь, но содержание их заставляет задуматься. Намного ли мы изменились с разинских времен? И как долго сохранит актуальность пословица: “Что для русского здорово, то для немца – карачун”?

В этих думах я еле дождался окончания концерта: вот так, одним махом, возьмут да и испортят великолепную песню!

Владимир МЕДВЕДЕВ.
Вена – Казань.