Для краеведов не секрет, что первоначально старинный Свято-Успенский Зилантов женский монастырь находился на месте, бывшем в приснопамятном 1552 году подножием Зилантьевой горы, именно там, где и поныне стоит часовня-обелиск воинам, павшим при взятии Казани. В их память грозный царь и повелел основать обитель, которую, учитывая пожелания сурового заказчика, воздвигли в рекордные сроки. Однако просуществовал монастырь на своем первоначальном фундаменте недолго – спустя семь лет, в 1559-м, доселе мягкая Казанка весенней порой неожиданно взъярилась, показала норов и залила побережье, превратив большой его кусок в остров. На острове оставили, естественно, только часовню, а сам монастырский комплекс по предложению и под руководством святителя Гурия перенесли на вершину горы – в недосягаемое для речных причуд место. Наверное, способствовало принятию подобного решения и то, что ранее здесь находились русские поселения, о чем красноречиво свидетельствовало обширное православное кладбище, остатки которого можно, вглядевшись, заметить еще на фотографиях конца девятнадцатого века.

С тех пор и до недавнего времени Зилантов монастырь был мужским. Умнейшие отцы-игумены занимались обширной просветительской деятельностью, писали ученые трактаты как по богословию, так и по “мирским” наукам, например по математике…

– Эта идиллия продолжалась вплоть до печально известного восемнадцатого года прошлого века, – рассказывает нынешняя настоятельница монастыря матушка Нина. – Когда вокруг города шли тяжелые бои, дрались друг с другом красные, белочехи, просто белые, гора выполняла роль важного стратегического плацдарма – здесь установили пулеметы, за которыми засели юнкера. Когда ситуация разрешилась в пользу большевиков и их войска вошли в город, монахи не покинули монастырь. Десятого сентября, в день Иова Почаевского, красные ворвались прямо в трапезную, где обедала братия, вывели их из здания и расстреляли. Примерно вот здесь, возле игуменского корпуса, – настоятельница определяет жестом предполагаемое место. – Здесь они и захоронены. Чудом выжил только иеромонах Иосиф, который потерял сознание и на него попадали трупы братьев. Он сумел добраться до Иоанно-Предтеченского монастыря, где в слезах и душевных страданиях прожил еще год…

– Церковь увековечила память своих погибших сыновей?

– Разумеется, все одиннадцать стали преподобномучениками зилантовыми. Или новомучениками, как тоже говорят. Кстати, среди расстрелянных был и знаменитый архимандрит Сергий, ученейший, образованнейший человек, коего за благосклонное и смиренное состояние души называли Миротворцем, в его обитель стремились попасть. Один монах из другого монастыря долгое время просился сюда, и вышло так, что его прошение наконец-то было удовлетворено – аккурат в канун общего убийства.

– Печальная история. Кладбищенская гора, казнь…

– Да уж, гора Зилантьева многое повидала. Но тем святее монастырь… Быть похороненным у его стен до революции почиталось за особую честь, оказываемую только самым известным и знатным горожанам. Не так давно из Санкт-Петербурга две старушки приезжали – бывшие княжны. Показывали фотографию, где на фоне наших строений отчетливо виден склеп их батюшки, старого князя. Впрочем, большинства этих строений давно нет – снесены под корень новой властью вместе со стенами, которые мы сейчас возводим заново. Так что гора эта, можно сказать, не из земли состоит, а из праха. Святого праха.

– О стенах. Их-то зачем снесли?

– Кто знает? Скорее всего, на кирпичи. Ведь здания перестроили на мужскую тюрьму, потом – на женскую пересыльную, потом – на детскую колонию. Были здесь и склады НКВД, и обычные коммуналки, впоследствии расселенные. А монастырская гора тем временем рушилась, расползалась, зарастала травой. Сегодня довольно трудно поверить, что по своей мощи и красоте общий архитектурный ансамбль Свято-Успенского вряд ли уступал Кремлевскому…

О верности этого утверждения можно судить по одному из фотодокументов. От того, что есть на снимке, ныне уцелели два здания. Одно из них – храм – было построено крайне оригинально, под ним вовсе не было… фундамента. Пришлось выкапывать вокруг двухметровую яму и заливать ее бетоном. Рабочие утверждали, что намного дешевле было бы просто все снести и потом отстроить заново, но настоятельница не отдала на слом уникальное сооружение, позволившее, кстати, занести монастырь в список памятников культуры и архитектуры. Возле храма высится звонница, на которую можно будет скоро “надеть” пока покоящийся рядом купол.

На месте нынешнего складского ангара был некогда и другой храм, Успенский, псковско-новгородского типа постройки. Его в свое время свели на нет полностью.

– Скажите, а когда и, собственно, почему монастырь стал женским?

– Полагаю, это случилось в середине двадцатых годов прошлого столетия, когда здесь ютились монашки из разоренных женских монастырей. Доподлинно известно, что регентом в то время была новомученица Авенира…

– Новомученица? Что, опять расстрел?

– К сожалению, подробности ее судьбы нам неизвестны, но мы не прекращаем работать в архивах и непременно все про нее выясним. Просто пока у нас стадия становления и времени крайне мало, как и свободных рабочих рук. Ведь монастырь вернули епархии только в 1998 году, и тогда же архиепископ решил оставить его в качестве женского.

– А как насчет судьбы нынешней настоятельницы?

– Я родилась в рабочей семье на Украине, закончила Донецкий медицинский институт, двадцать пять лет трудилась врачом-рентгенологом на Сахалине, затем в Казани.

– Легко ли далась дорога к храму?

– Восемь лет я ходила в послушницах у отца Владимира из Петропавловского собора. Все это время продолжала заниматься рентгенодиагностикой, даже заведовала отделением Казанской двенадцатой городской больницы в Соцгороде, работающей в режиме больницы скорой помощи. Три года назад стала, наконец, монахиней. Впрочем, меня специально оставили в Казани, чтобы назначить сюда настоятельницей. В миру у меня остались дочь Анна, двое ее детей – моих внуков. У нее семейная дорога и свое послушание у Господа – быть хорошей супругой и добросовестной матерью. Это нелегкий крест, который нужно достойно нести.

– Как она отнеслась к вашему решению принять постриг?

– Как должно.

– Сколько у вас сегодня подопечных?

– К сожалению, развернуться пока не можем – жить еще толком негде: здание отапливаем дровами, электропроводка временная, много проблем с канализацией. Вроде в центре города находимся, а словно в лесу. Так что помещения игуменского корпуса позволили разместить только девять посельниц, не считая меня.

– Посельниц?

– Да, они так называются. Ведь монахинями являются только три, остальные – послушницы и инокиня. Самой молодой посельнице чуть за двадцать. Постриг-то принять очень непросто. В монашестве есть особые глубины, которые необходимо постигнуть. Это не просто уход в затвор, а постоянная борьба со своим “я”, цель которой – победа над собой путем смирения и послушания. Эмоции, подвигающие человека на отречение от мира, чаще всего уходят так же легко, как и приходят, а серьезно, глубоко осознать свою потребность в этом способны только единицы. Они и становятся монахами и монахинями. Это – чудесное перевоплощение.

– Вы верите в чудеса?

– Иначе как бы я вообще верила? Когда-то я, безусловно, была практичным человеком, хотя – уже романтичным, как и все наше поколение шестидесятников. Но чудеса Господь являет православным постоянно, и лицезреть их может каждый. Взять хотя бы вспыхивающие сами по себе пасхальные свечи в Иерусалиме. То есть, конечно, не сами по себе – понятно, кто их возжигает. Или мощи наших святых. Они ведь не только не гниют, они благоухают. Между прочим, это чудо святых мощей присуще только православию, как и чудо пасхальных свечей.

– Странно слышать такое от рентгенолога…

– Да что я? Ни один ученый не даст научного объяснения этим феноменам. Знаете почему? Его просто нет. А вот еще чудо – в день открытия нами монастыря с Украины переслали в обитель Почаевскую икону Божьей Матери. Помните, последних монахов убили именно в день Иова Почаевского? Если это и совпадение, то, несомненно, чудесное…

В “комнате отдыха” этой иконе отведено почетное место. Под ней помещена “стопочка” – золоченый отпечаток ступни Богородицы. Рядом – портреты владыки Анастасия и патриарха Алексия. На другой стене – портреты последней императорской четы – Николая и Александры. Насколько можно понять, в обители к ним и ко всему, что с ними связано, относятся с особым уважением: “Вчера за трапезой вспоминали, как сброшенные в шахту переломанные Великие Князья пели херувимскую песню…”

– Матушка, а помогают ли вам власти в трудах по восстановлению обители?

– С администрацией мы в очень хороших отношениях, и не только с районной, но и с городской – заместитель мэра у нас бывает. Очень много миряне помогают, кто – деньгами, кто – посильным трудом. Мы ведь визитная карточка просыпающегося Кировского района, его единственный на сегодня храм. В общем, Господь нас не забывает, и мы очень радуемся тому, что делается.

– Вернемся к вашим посельницам. Чем они занимаются?

– Трудом и молитвой, молитвой и трудом. Есть у нас швейная мастерская, будет и воскресная школа. Но главное – молитва. Монастырь сродни душевной поликлинике, здесь лечат души.

– А что – все посельницы – душевнобольные?

– Увы, после грехопадения Адама и Евы душевно больно все человечество…

На снимках: матушка Нина; за молитвой.