В ночь на 31 января 1945 года советская подводная лодка С-13 капитана третьего ранга Александра Маринеско тремя торпедными залпами потопила в Балтийском море немецкий корабль “Вильгельм Густлофф”. По недавно уточненным данным, погибло более девяти тысяч человек – в шесть раз больше, чем при кораблекрушении “Титаника” в 1912 году. Это была самая большая в истории катастрофа на море.

На фоне чудовищных жертв Второй мировой войны обстоятельства гибели корабля, считавшегося символом нацистского рейха, не привлекли особого внимания историков. Поэтому, наверное, появление в свое время на экранах немецкого фильма о гибели теплохода осталось почти незамеченным. Однако последняя повесть известного немецкого писателя, Нобелевского лауреата 1999 года, 73-летнего Гюнтера Грасса, посвященная гибели “Вильгельма Густлоффа”, явилась неожиданностью. Повесть (или новелла, как ее представляет писатель) названа “Im Krebsgang”*. Новое произведение писателя сразу же стало бестселлером. И не только в Германии.

В зарубежной печати появляются новые данные об обстоятельствах того далекого события, свидетельства переживших его людей. И дело не в попытках пересмотреть прежние оценки (хотя и это случается). Вступая в полный тревог и надежд новый век, люди ищут уроки и предупреждения в прошлом. Может быть, в этом смысл названия нового произведения Гюнтера Грасса – двигаться вперед, оглядываясь на прошлое.

Плавучий символ национал-социализма

“Вильгельм Густлофф” считался самым большим пассажирским лайнером в мире. Его длина составляла 208 с половиной метра, ширина – 24 метра. В 463 каютах могли расположиться 1463 пассажира. В их распоряжении были два ресторана, театр, спортивный зал, бассейн, музыкальный салон и пять прогулочных палуб. Экипаж составлял 426 человек. Он был флагманом обширного флота, создаваемого для организации “Сила через радость” (KdF), входившей в состав “Германского трудового фронта”, которым нацисты заменили профсоюзы. На суднах KdF проводились увеселительные прогулки и круизы с заходом в европейские порты, и это выдавалось за неустанную заботу фюрера о трудящихся немцах и торжество бесклассового общества в Германии.

Новому лайнеру было присвоено имя нацистского активиста Вильгельма Густлоффа, убитого в 1936 году в Швейцарии еврейским студентом Давидом Франкфуртером. “Крестным отцом” был сам Гитлер, присутствовавший на спуске корабля в Гамбурге в 1937 году.

У корабля была, однако, не только мирная, афишируемая нацистской пропагандой жизнь, но и тайная.

МЕЖДУ ПРОЧИМ. В 1939 году “Вильгельм Густлофф” использовался для возвращения в Германию “Легиона Кондор”, участвовавшего в испанской войне на стороне Франко. С началом Второй мировой войны корабль служил казармой для кадетов учебного отряда подводного флота и использовался в качестве госпиталя военно-морской базы в Гдыне на Балтике. Надо сказать, что этот порт долгое время считался довольно безопасным местом, которое редко посещали союзные бомбардировщики. Впрочем, пока он не оказался под непосредственной угрозой наступающей Красной Армии…

Час расплаты приближается

В конце января 1945 года Красная Армия продолжала наступление в Восточной Пруссии, приближаясь к побережью Балтийского моря, Данцигу, Гдыне, Кёнигсбергу. В эти холодные дни и ночи тысячи жителей немецких городов и сел в страхе перед вступившими “в фашистское логово” советскими воинами обращались в паническое бегство. Мало кто из них не знал или хотя бы не догадывался о преступлениях, которые творили на советской земле их соотечественники – для многих родные и близкие. Теперь расплата приближалась в образе охваченного чувством мести русского…

Ходили самые жуткие слухи об убийствах, насилиях, мародерстве. Они усугублялись нацистской пропагандой о русских “зверствах”. В немецких газетах, предназначенных для гражданского населения, почти дословно воспроизводились в переводе наиболее яростные статьи известного советского писателя и публициста Ильи Эренбурга, призывавшие к мести. В то же время пропаганда возмездия в канун теперь уже близкой победы усиливала сопротивление обреченного врага. Тревожили наше военно-политическое руководство и участившиеся случаи бесчинств в наступающих войсках в отношении гражданского населения Восточной Пруссии.

За справедливым гневом солдата, ставшего свидетелем преступлений врага на оккупированной им территории, нередко скрывались распущенность, плохое руководство войсками и та “вольница”, которая выражалась фразой “война все спишет”. Психологией тогда в армии не занимались, но меры принимались строгие. Был перекрыт и доступ в печать Илье Эренбургу.

21 января советские войска переходят тогдашнюю границу рейха. В тот же день командующий военно-морским флотом Германии гросс-адмирал Карл Дениц отдает приказ всем судам покинуть порты Восточной Пруссии, чтобы избежать их захвата “Советами”. Одновременно началась операция “Ганнибал” по эвакуации войск и гражданского населения в западные области Германии морским путем. По данным немецких историков, до апреля было эвакуировано около 1,5 миллиона гражданских лиц и 500 тысяч солдат из Восточной Пруссии, Померании, Курляндии. В операции участвовали сотни больших и малых военных и торговых судов. Среди них самое большое судно “Вильгельм Густлофф”, находившееся в польском порту Гдыне, который Гитлер незадолго до отступления переименовал в Готенгафен (Гавань готов).

Сюда и кинулись тысячи охваченных паникой людей. По подсчетам немецких историков, на борту судна оказалось около девяти тысяч человек, среди них около тысячи военнослужащих-подводников из учебного отряда и четыреста девушек из вспомогательных служб военно-морского флота Германии (в советской литературе приводились несколько другие цифры). На верхней палубе лайнера были установлены зенитные орудия. Для прикрытия лайнера были выделены два торпедоносца и крейсер. Так что, хотя большинство находящихся на борту составляли гражданские лица, фактически это было вооруженное судно, выполнявшее военную задачу.

Впрочем, многое ли это меняет в трагедии тысяч женщин, стариков и детей, ставших жертвами войны, в смертельную воронку которой они оказались увлечены своими преступными вождями?

Торпеды для “Густлоффа”

Во вторник 30 января в 12.30 четыре катера вывели огромный “Густлофф” за пределы пирса Гдыни в открытое море.

Погода была ужасная. Ледяной ветер гнал свинцовые тучи, казалось, перемешивая их с вздыбленными волнами Балтики. И все же переполнившие лайнер люди чувствовали себя почти счастливцами – через несколько суток они будут у берегов Дании. Впереди были минные поля, но главную опасность представляли советские подводные лодки. Правда, по полученной из штаба военно-морских сил Германии капитаном информации, оперировавшие в этой части акватории три подводные лодки “Советов” находились “под контролем” и большой угрозы для “Густлоффа” не представляли. Но, как потом оказалось, была еще четвертая субмарина, о существовании которой в германском военно-морском штабе не догадывались. Это и была С-13 Александра Маринеско. Она задержалась с выходом из финского порта на несколько дней по причине одного из тех непредсказуемых (но героических) поступков, которыми славился командир не меньше, чем своим мужеством и высоким профессиональным мастерством.

Примерно в 19.30, когда подводная лодка всплыла, Маринеско увидел впереди силуэт крупного судна, обозначенного несколькими сигнальными огнями, и сопровождавший его военный корабль.

Это были “Вильгельм Густлофф” и торпедный катер “Леве”.

Огни тут же погасли, но для опытного моряка этого было достаточно. Трудно было сомневаться в том, что Маринеско встретился крупный военный транспорт. И он должен быть потоплен! По неумолимому закону войны. Тем более что еще в ноябре указом самого Гитлера Балтика была объявлена операционной зоной флота, и “все, что появится на поверхности или под водой, должно уничтожаться”. Не было сомнений в том, что именно так поступил бы в подобной ситуации немецкий моряк.

И все же…

Недавно в беседе с немецким журналистом один из двух еще живущих членов экипажа С-13 старый матрос Алексей Астахов рассказывал: “Вечером 30-го Маринеско собрал команду и сообщил об обнаруженном немецком корабле. “Что будем делать?” – спросил он. Мнение было общим: атаковать!”

Да и могло ли быть иначе? Почти каждый из них испытал горе, принесенное в их дом войной, пришедшей из Германии. Маринеско вовсе не должен был задавать такой вопрос своим подчиненным, принимая решение. Но он был не только командир, но и близкий товарищ этих людей, с которыми оказался связан одной судьбой. Каждого из 47 человек своего экипажа он называл по имени. Для них он был одновременно героем и отцом. Астахов и через много лет не может объяснить, почему Маринеско задал такой вопрос. Может быть, потому, что атака охраняемого вражеского транспорта их одинокой субмариной была опасным делом, реальной угрозой для жизни этих людей, стоявших уже на пороге победы, которая воспринималась как обретение бессмертия?

А может быть, была и другая причина, кто знает? Только через сорок пять лет после своего последнего подвига и семнадцать после смерти Маринеско было присвоено звание Героя Советского Союза.

Столько лет этому противилось его давнее начальство, достигшее после войны больших постов. Оно стремилось забыть подвиг Маринеско, но продолжало мстительно помнить его прегрешения. Может быть, среди них числился и тот вопрос, который задал он своим товарищам перед тем, как дать команду на торпедную атаку против “Вильгельма Густлоффа”?

На четырех подготовленных к удару торпедах были сделаны надписи: “За Родину”, “За советский народ”, “За Ленинград” и “За Сталина”. Три из них, запущенные с дистанции 700 метров, поразили “Густлофф”. Произошло это в 21 час 16 минут. Люди, находившиеся на борту лайнера, еще успели прослушать традиционное выступление по радио фюрера в очередную годовщину прихода нацистов к власти. Его голос дрожал. Слова было трудно разобрать: “То, что происходит сейчас на восточных территориях рейха, – говорил он, – бледнеет перед тем, что ожидает немцев в случае еврейско-большевистской победы”.

Полубезумный фанатик, он уже не обещал своей победы в этой войне. Он звал свой народ к самоубийству в безнадежном сопротивлении ради того страшного будущего, которое он всю свою жизнь готовил для человечества. “Тысячелетнему” рейху в ту ночь исполнилось двенадцать лет. Теперь он погибал, увлекая за собой миллионы соблазненных им людей. А с ними – эти девять тысяч на борту гибнущего корабля.

Никто не вспомнил того нациста, в честь которого Гитлером был назван этот корабль. Как раз в тот день ему исполнилось бы пятьдесят лет. Нет, есть все-таки смысл в иных случайных совпадениях!

Подошедшим к месту катастрофы немецким военным кораблям удалось спасти немногим больше тысячи человек. Остальные погибли в стальном чреве гигантского судна или в ледяной воде Балтийского моря.

Немецкий торпедоносец, сопровождавший корабль, сбросил три глубинные бомбы, пытаясь уничтожить С-1З. Бомбы разорвались близко, но ущерба субмарине не нанесли. Через несколько дней Маринеско потопил еще один немецкий военный корабль “Генерал фон Штойбен”.

Две победы такого масштаба за неделю с небольшим – подобного история морских войн еще не знала. Впрочем, как и история кораблекрушений – таких человеческих жертв…

Эпилог

От некогда огромного белоснежного лайнера остались лишь обломки носовой и кормовой частей. Несколько раз опускались к нему водолазы в поисках разгадки тайны знаменитой янтарной комнаты, похищенной оккупантами из Екатерининского дворца в Царском Селе. Существовала версия, что она находилась на борту “Вильгельма Густлоффа”. Предположение не подтвердилось. Каждый раз водолазы лишь видели странные шары, которые почти касались стекол их водолазных скафандров. Это были отполированные морскими течениями черепа погибших.

Оба капитана – советской подлодки Маринеско и немецкого “Густлоффа” Петерзен умерли через много лет после войны. В Петербурге на Кондратьевском проспекте существует музей, посвященный легендарному подводнику…

Для нас то, что произошло почти шестьдесят лет тому назад в ледяных водах Балтики, – яркое событие Великой войны, выдающийся подвиг героя-моряка, пример мужества и профессионального мастерства.

Для них, немцев, – это и сейчас трагедия простых людей, увлеченных в кровавую воронку преступной войны. Трагедия, на которую легла тень исторической вины немецкой нации. И только осознав эту вину, можно было очиститься от скверны преступной идеологии, освободиться от наваждения мифов, которыми она питалась. Это был трудный, мучительный путь в мировое сообщество народов, к примирению и доверию.

Теперь, когда растаяли айсберги “холодной войны”, нам, бывшим противникам в самой истребительной войне в истории человечества, ничто не мешает вместе искать правду о трагедиях, пережитых нашими народами. Более того, без наших совместных усилий она не может быть полной.

Остается вместе извлекать уроки из прошлого, чтобы искать пути в более счастливое и справедливое будущее.

В публикации использованы материалы иностранной печати.

На снимках: советская подлодка С-13; капитан третьего ранга Александр Маринеско; немецкий корабль “Вильгельм Густлофф”.

Петр ЛЕБЕДЕВ.

* Эта повесть в переводе Бориса Хлебникова, которая увидит свет в октябре 2002 года, называется “Траектория краба”.