Кто бы мог заподозрить в тихом старичке, обутом в расхоженные, не по размеру, валенки, подлинное “дитя истории”? Так именовал романист прошлого века Петр Полежаев людей, которых постоянно затягивает в самый водоворот событий, сотрясающих страну в ее “критические дни”, и которые, что бы ни случилось с державой, регулярно оказываются не в том для себя месте и не в то время. Или, наоборот, в том?
Этот старичок, нынешний “отставной” лесник, был не просто свидетелем многих исторических для России событий… Вот вам его “простая” биография.
1916 год был по всем параметрам неподходящим для рождения Яши Потапова: одна война, империалистическая, еще не закончилась, другая, гражданская, вот-вот готова была разразиться. Но в русских крестьянских семьях никогда не задумывались о целесообразности и своевременности рождения детей, даже если это четвертый ребенок и в без того полуголодном семействе. Как говорится, Бог дал – а он знает, что делает.
Однако буря пролетарской революции в первое время пощадила, как ни странно, деревеньку Пановку Высокогорского района, где жили Потаповы. Это не та Пановка Пестречинского, где сейчас тюрьма, а та, где лагерь для “чуждых пролетарскому строю элементов” действовал уже в те годы. Несмотря на печальное соседство, необычно долго для той грозовой поры просуществовали здесь в неприкосновенности помещичья усадьба, пруд с карасями, даже ипподром. Кончилось все это в одночасье в момент объявления курса на коллективизацию: разруха пришла, прямо по Булгакову, как старуха с клюкой, выбившая окна и опустошившая амбары.
Видя все эти несчастные последствия и будучи, к своему несчастью, грамотным, глава семьи Дмитрий Петрович Потапов слишком прямолинейно воспринял лозунги большевиков о добровольности вступления в колхозы и…вступать наотрез отказался. Больше того – склонил нескольких окрестных крестьян к своеобразному антиколхозному выступлению. Те, следом за ним, захотели фермерствовать и попросили общее собрание выделить им для этой цели отрубное хозяйство, хотя бы за лесополосой. Предводимое одним из “счастливых голодранцев” собрание землю бунтарям выделило. В Сибири.
Не ожидавшие такого от бывших односельчан, противники коллективизации были все же полны решимости создать нечто свое, работоспособное, в селе Семеновка Зырянского района Томской области. Но пока добирались на перекладных, колхозный строй ступил уже и на сибирские просторы. По дороге туда умерла больная мать Потапова…
Здесь вынужденным переселенцам тоже не дали хозяйствовать, а зачинщика Дмитрия Петровича просто посадили и отправили строить Беломорканал сроком на три года. Обезглавленная семья вернулась на старое пепелище, в Татарию. Собрались было засеять несколько выделенных жалостливым новым председателем соток привезенным с собой мизерным количеством зерна, но его предусмотрительно конфисковало НКВД – родственникам врага народа есть было не положено. Дождавшись возвращения со стройки социализма отца, Яков более-менее спокойно отправился в армию – призвали в Забайкальский военный округ. Но уже отслужив некоторое время и даже будучи комсомольским секретарем, с ужасом узнал, что отца 7 декабря 1937 года взяли снова. На этот раз Дмитрий Петрович получил десять лет без права переписки и вернуться ему уже не довелось – спустя пять лет скончался неуемный правдоискатель в дебрях ГУЛАГа, и дети даже не смогли узнать, где его могилка.
Теперь колесо репрессий завертелось уже непосредственно вокруг Якова. В начале декабря 1938-го он был исключен из комсомола и арестован. Обвинение вполне естественное по тем временам – “шпионаж в пользу Японии и Маньчжурии”, благо тогда начались разборки с самураями, пытавшимися “перейти границу у реки”. В следственном изоляторе морили голодом, не давали воды, много и тяжело били. Но вчерашний образцовый красноармеец не сдавался: отступать было некуда, в случае признания ему по законам военного времени грозила “вышка”. Яков ничего не подписал, ни единой бумажки.
– Лупили по пяткам какой-то резиновой дубинкой, – вспоминает Потапов. – Если бы не забота и поддержка сокамерников, концы бы неминуемо отдал. Постоянно шла кровь из носа от этих палочных ударов, стал бледен как смерть, на допросы носили на руках. В камере уже узнал, что за стенкой сидят трое моих друзей-красноармейцев – наш взводный, замполит и командир роты. Их тоже ужасно мучили, и некоторые сломались. Еще немного – и меня расстреляли бы без личного признания – по показаниям “свидетелей”…
Чудо случилось довольно прогнозируемо – в Москве убрали Ежова и посадили стране на шею Лаврентия Павловича. Тот начал, понятно, с чистки самих органов. Полетели головы… И в первую очередь тех, кто курировал дела по совершенно глупым, абсурдным обвинениям. И то понятно – как мог насолить великой державе рядовой красноармеец, который, кстати, на японскую границу не сам себя распределил. Так что новый военный прокурор Потапова моментально выпустил, взяв, правда, подписку о неразглашении чинимых над ним в застенках издевательств. Но, как смеется сегодня сам Яков Дмитриевич, срок давности по этому разглашению давно вышел, а все “заинтересованные лица” уже давно по ту сторону добра и зла. Освободившееся место на нарах тут же заняли вчерашние инквизиторы.
Послужить Родине на фронтах Великой Отечественной в качестве инвалида Потапов уже не мог: больше года пришлось по госпиталям таскаться. Спасибо врачам – все же вытащили. Военкоматчики, однако, попытались его определить в конвой к эшелону с продовольствием на южное направление в 1943 году, но эшелон разбомбили, а Якова ранило, и докторам казанского госпиталя снова пришлось вытаскивать инвалида с того света.
Относительно поправившись и закончив в Казани курсы по подготовке техников лесостроительных работ и Поволжский лесотехнический институт в Йошкар-Оле, Потапов женился и осел лесничим (а вскоре и старшим лесничим) в Верхнеуслонском районе, где и проработал много лет до пенсии.
– Радуют дети, – говорит Яков Дмитриевич. – Дочь трудится учительницей, преподает английский язык в казанской школе №68. А сын – Владимир Яковлевич Потапов – пошел по военной стезе. После местной средней школы закончил танковое училище, академию имени Фрунзе, академию Генштаба. Служил на самых разных должностях, в том числе начальником штаба – первым заместителем командующего войсками Северо-Кавказского военного округа. Повоевать ему в жизни пришлось прилично. За ряд удачных военных операций во время известных событий первой чеченской войны его повысили в звании и в должности. Теперь Владимир – заместитель секретаря Совета безопасности России, живет в Москве, но частенько наезжает ко мне, старику, в окружении адъютантов… Эх, знали бы мои истязатели из тридцать восьмого года, что “японский шпион” Потапов вырастит стране целого генерал-полковника!
Герман САЛИМЗЯНОВ.
