Хотите я вас сильно удивлю? Тем, что заставлю сказать наполненные душевной теплотой слова о… бюрократии, которую все у нас ругают распоследними словами.

Только вот не надо… Не надо сразу пальцы в кукиш складывать. Сначала послушайте…

Вот вы, очевидно, о том и не догадываетесь, что кабы не я, бюрократ, не видать бы вам нынче Нового года, как нынешним старикам высокой пенсии.

А все как вышло? Командировала меня супруга дражайшая под вечер за город. “Коли, – шумела, – на хорошую елку лишних денег не заработал, то ступай в лес да без зеленой красавицы домой не смей возвращаться”. Ну, делать нечего, в один карман полушубка положил я кусок хлеба с луковицей, в другой – заначенную бутылку водки “Жириновский” и пошел себе…

Забрался в самую чащобу подальше от лесников. Выбрал елку попригляднее, принял граммов сто пятьдесят для энтузиазма и только взмахнул топором, как шасть ко мне из кустов какая-то старушонка мерзопакостная.

– Попался, – зубами клацает, – дурак ты эдакий. Сейчас тебя кушать будем.

– Погоди-ка, – спрашиваю, – ты сама-то кто будешь?

– У тебя что, – скалится карга, – глаза от страха повылазили или запамятовал с запоя? Баба-Яга я.

– А, – киваю головой. – Ну тогда ладно. Одна меня слопаешь или поделишься с кем?

– Кончай, – ярится старушенция, – базарить. Шагай за мной. У нас тут цельная компания и всем кушать шибко хочется.

Ноги меня будто сами вслед за этой старой облигацией понесли. Пришли мы в избушку ее паршивую на курьих ножках. Смотрю, а там и на самом деле целый коллектив – Змей Горыныч дымом попыхивает, лешак бородищу свою теребит, а рядом – две хихикающие кикиморы болотные.

Толкнула меня злобная бабка в угол за печку, а там еще два пленника: здоровенный мужик со связанными руками и молоденький ясноглазый парнишечка.

– Ты кто? – тихо у него спрашиваю.

– Новый год, – печально отвечает. – К людям торопился да вот перехватила меня нечисть…

– А ты кто? – повернулся я к мужику.

– Богатырь, по разным сказкам кочую, – отозвался тот сердито. – Да вот ватага сия прегнуснейшая меня сонного повязала. Ну-ка, – протянул он мне руки, – развяжи узлы, а то мальчонке они не под силу. Ох задам этим супостатам перца, покажу, как людей Нового года лишать.

Освободил я богатыря от пут, выпрямился тот облегченно, повел широченными плечами, вышел на середину и обратился грозно к притихшей нечисти:

– Ну-ка, выходи кто-нибудь на поединок со мной!

Первой Баба-Яга от неожиданности опомнилась.

– Ты ведь, сынок, давеча все испить просил, – запела она ласково – на вот, утоли жажду. А потом Змей Горыныч с тобой силушкой померяется… – и протянула богатырю ковш.

Эх, не успел я богатыря предостеречь. Осушил тот жадно ковш, грохнулся кулем на пол и был доставлен опять к нам за печку. Очнулся и чуть не плачет:

– Зельем меня опоили, разве это по правилам?

– Ну, о правилах да законах ты забудь, – усмехнулся я. – У нас нечистая сила, и не только сказочная, давно по понятиям криминальным живет.

– Так что ж, пропадать мне теперь? – воскликнул в отчаянии Новый год. – У меня лишь на богатыря надежда и была…

– А меня в расчет не принимаешь? – удивился я. – Супротив богатыря я, конечно, хиляк, но… посмотрим.

Тут меня Баба-Яга на середину избы и выперла.

– Вот этого, – потирает руки, – на первое приготовим, мальчишка на десерт пойдет, а богатыря на холодец пустим.

– Э, стоп, бабуся, – поднял я руку. – По этому вопросу надобно сначала проголосовать.

– А что тут голосовать-то? – вытаращилась на меня Баба-Яга. – Съедим и все дела.

– Как это чего? – сказал я. -У нас же демократия на дворе. В помещении особы и постарше тебя званием есть, – кивнул я уважительно в сторону Змея Горыныча. – А может, они меня в одиночку и на второе изволят скушать? Значит так, для начала предлагаю рабочий президиум избрать. А председателем Горыныча выдвигаю. Кто против?

Нечисть попритихла, а Змей Горыныч приосанился.

– Чтоб в моей избе да кто другой председателем был! – завопила Баба-Яга. – Ни в жисть этому не бывать.

– Ша, старая! – рявкнул на нее Змей Горыныч. – Верно мужик говорит – тут старшой я!

– Во-во, – поддакнул я ему, – а то раскомандовалась. Пусть еще бумаги покажет, что это изба ее.

– Ка-какие бумаги? – изумилась бабка.

– А такие, что ты это жилище приватизировала. Иначе на него с таким же правом может претендовать и… вот лешак, скажем.

– А что, мысль хорошая. Не все мне по лесным оврагам как бомжу обретаться, – оживился лешак.

– А теперь, Горыныч, – подлил я масла в огонь, – спроси-ка, как эта бабуся втихомолку от вас соседа моего, владельца колбасного заводика, схарчила.

– К-к-какого владельца? – вконец оторопела бабка.

– Справный был колбасных дел мастер? – заинтересовался Змей Горыныч.

– Еще какой – на мясном фарше откормленный…

– Ну, бабка! – взревел Змей. – За это мы тебя сейчас саму спорем!

– Да не ела я его, – не на шутку перепугалась Баба-Яга. – Попостнее чего люблю…

– А ты справку принеси, что не ела, – сказал я, присаживаясь в президиум.

– Да где ж я ее возьму-то? – взвизгнула старуха.

– Да хоть бы у жены моей, – прикурил я от Змея. – Отправляй ее, Горыныч, за справкой.

– А ну дуй! – полыхнул пламенем Змей. – Без справки вернешься – сама на студень пойдешь.

– А как у тебя супруга-то, ничего? – спросил игриво Змей.

– Э, братан, – хлопнул я его по плечу, – такая веселая, что год жизни с ней за три засчитываю…

– Чего-то я не совсем понимаю, – начал было Горыныч, но договорить не успел.

Сначала в избу влетела Баба-Яга. Следом, как я и планировал, моя благоверная со сковородником. В общем, через пару минут от Змея Горыныча только дым остался, а про другую нечисть и говорить нечего.

– Ну вот, а ты боялся, – вывел я за руку Новый год на волю. – В экстремальных ситуациях, парень, не только сила помогает, но и голова тоже. Если, конечно, супруга поддержит…

Валерий ХРАМОВ.