На высокий пригорок, километра на два от своего прежнего места, “убежало” за несколько веков существования село Аксу. Потеряло речку Булу, берега которой раньше были “под рукой”, зато нашло чудесный приработок для своих селян, обновив из-за этого и свое название…
Сейчас это Аксу от множества родственных ему буинских сел с похожими названиями отделяется словом Кишер, что в переводе с татарского означает Морковное. Но морковь здесь появилась позже, а основал триста лет назад поселение – то, которое еще у речки стояло, по преданию, старик по имени Аксу. Сейчас трудно сказать, почему его так назвали – то ли старик был родом из села с таким же названием, которых и сейчас здесь немало, то ли название это было укороченным от слова “аксакал”, однако оно прижилось. Но не прижились у речки исповедовавшие ислам жители села, которых местный помещик вознамерился обратить в православную веру. И в один прекрасный день собрались… да и ушли с насиженного места, осев в нескольких километрах от прежнего жилья. А вскоре, обустроившись, пригласили к себе землемера, и вот с этих пор Аксу уже официально закрепилось на местных картах. “Нарисованные” землемером три улицы так и остались до сих пор, прирастая новыми домами и подворьями.
“Морковное” же название появилось здесь от одного из местных жителей – предка знаменитых татарских просветителей Шарафетдиновых. В духе своих решительных земляков десятилетний подросток не ужился с отцом, взявшим после смерти его матери молоденькую жену, и уехал в Самару. Однако через 15 лет, где-то в середине XIX века, вернулся и занялся никогда здесь не виданным делом – стал выращивать морковь и продавать ее по окрестным деревням. Моркови же в те времена в татарских деревнях просто не знали, и диковинный, на манер нынешних бананов или апельсинов, овощ ходко менялся на мясо, картошку, изделия народных промыслов. А поскольку семенами моркови Шараф со своими земляками делился щедро, то вскоре и они освоили этот приработок, удерживая и сейчас звание едва ли не самых богатых сельчан в округе…
Судьба же потомков щедрого Шарафа оказалась куда как непростой. Пятеро его сыновей и пять дочерей отправились учиться в Казань. Мальчики сразу же были зачислены в медресе Мухаммадия, достигнув затем немалых по тем временам общественных высот. И здесь Шарафетдиновы показывают характерную для их земляков серьезность и хваткость. Старший – Шигабутдин – стал муллой, Гильмутдин – банкиром, Бурганутдин – журналистом и дипломатом, Шахретдин – педагогом, а младший – Галимжан – ученым-языковедом и писателем.
К сожалению, никто из них, кроме старшего, Шигабутдина, так больше и не вернулся в свое морковное Аксу – всех в конце концов сгубила волна репрессий. Да и самого Шигабутдина, который был здесь муллой, тоже однажды ночью забрали сотрудники НКВД…
А ведь кто знает, как бы повернулась жизнь села, если бы Шарафетдиновы остались живы. Успел же Гильмутдин построить школу, хотел даже железную дорогу из Канаша в Тетюши провести через Аксу, а само село назвать Аксуград. Да и не только денег, и влиятельных знакомых у них хватало – к Шахретдину, например, жившему тогда в Казани, приходил Габдулла Тукай, брал у него книги на арабском языке, засиживался за разговорами до утра, а брат его – Гильмутдин – был первым издателем поэта.
Как бы то ни было, городом Аксу не стало, а Шарафетдиновы только и успели, что построить здесь школу, аптеку и собственный дом, переданный впоследствии местному сельсовету. Школа простояла долгие годы, став центром образования и воспитания для многих поколений.
И вот что интересно: чем бы в селе, в местном колхозе имени Ленина ни занимались – и пшеницу, и свеклу выращивают, и про мясо-молоко не забывают, – в своих огородах местные жители упорно сеяли привезенную еще первым Шарафом морковь. И не только сеяли, а еще и получали прекрасные урожаи, которые и сейчас кормят отнюдь не страдающих от безденежья крестьян.
Жители окрестных деревень, поглядев на это благополучие, сейчас тоже вроде наладились зарабатывать на морковке, но – все не то. По словам аксуинцев, у соседей морковь и помельче, и гнутая, и неровная. А в Аксу – вся как на подбор – крупная, прямая… Прямо-таки волшебство какое-то! Потому и едут сюда из Самары, Ульяновска, даже из Москвы грузовики за “красным товаром”. И в Аксу не против – ежегодно, отправляя немереный урожай соседям, здесь уже имеют только “уазиков” около 100 на 300 дворов – самый яркий, пожалуй, показатель благосостояния в наше автомобильное время. Впрочем, деньги тратят не только на машины. Редкий парень или девушка, закончив здесь школу, не уедет учиться в один из казанских институтов или университетов – дорожка-то Шарафетдиновыми к образованию уже протоптана… Чем только может обернуться это для уникального морковного села, неизвестно. Впрочем, построенное на моркови благосостояние привлекает кое-кого и вернуться из города в родной аул.
Сам же сев моркови, по словам местных жителей, проходит так. Уже в начале апреля на роль сеяльщицы приглашается одна из опытнейших в селе женщин, которая, набрав семян в рот, как-то очень складно может выплюнуть их на землю, отчего ни полив, ни подкормка удобрениями морковке больше не нужны. Получается примерно один стакан семян на стометровую грядку. Уже как бы предопределено, что вырастет она крупной и ровной. А после посадки, которая занимает обычно часа два-три, приглашенные соседи и родственники садятся к столу, могут даже выпить по рюмке, но не больше, ведь надо сажать морковь и у других соседей… Разумеется, при такой виртуозности посадки, наиболее умелых можно по пальцам пересчитать, но самой главной сеяльщицей здесь все называют Амину-апу. Вот уж кто, буквально плюя на чужие участки, в конце посевного сезона ходит с распухшими губами…
Привычка к огородной взаимовыручке сказывается и на характере жителей Аксу – при всей своей решительности и твердости они в то же время терпимы, доброжелательны и ни в жизнь не возьмут чужого, не говоря уже о хулиганстве. Но от “залетных” не убережешься, и поэтому, помимо участкового, покой односельчан и их набитые морковкой специальные погреба охраняет местная “народная дружина”. Обходя вечером по скрипящему снегу село, “охранники” доходят до его края и вглядываются в лежащую далеко внизу речку Булу. Там, недалеко от реки, где стояло их прежнее село, белым пятном светится кусок поля и как бы манит сельчан, зовет их вернуться. Аксуинцы помнят об этом уже третью сотню лет, но менять принятые решения – не в их характере. Это для них все равно, что отказаться от испокон веку кормящей их моркови.
