Для научного восприятия процесса развития человечества требуется настоящая история, а не выдуманная. Поэтому так важны для правильного понимания объективные источники информации. Одним из них является язык. Причем весьма значительным источником информации по истории Восточной Европы является восточнославянский язык. Так, человек, знающий несколько языков, легко вычленяет из русских слов заимствования из иранских, германских, финно-угорских языков, тюрки и латыни. Все культуры, которые так или иначе взаимодействовали со славянами за прошедшие тысячелетия, оставили в них свои следы.
Например, если слова, обозначающие круглые предметы (колесо, кольцо, колоб), восходят к иранскому коло – “солнце”, то, видимо, следует полагать, что и сами эти предметы поступали славянам от иранцев. То есть колесо протославяне в отличие от германцев, скорее всего, получили от ираноязычных скифов. Восточнославянский язык поражает своим богатством (в строгом смысле слова, я не смог бы назвать его русским, так как средневековая Русь, судя по источникам, разговаривала на ином, неславянском языке).
К сравнительному сопоставлению славянских, тюрки и маньчжурского языков меня подтолкнула идея проверки информации, согласно которой древние булгары имели в числе своих предков маньчжур и длительное время пользовались их языком и письменностью.
Непосредственно сопоставлять поволжский тюрки с маньчжурским не имело смысла. Во-первых, наш тюрки принципиально не отличается от большинства других, а во-вторых, близость тюрки, монгольского и маньчжурского языков давно известна. Вопрос о собственном языке булгар, на мой взгляд, пока не решен окончательно. По многим причинам непосредственное вычленение маньчжуро-китайских заимствований в современном тюрки пока непродуктивно.
Кроме того, учитывая, что становление и взрывоподобное распространение славян на территории Восточной и Южной Европы приходилось на время могущества булгар и родственных им гуннских народов, можно предположить, что следы маньчжурского языка могли сохраниться в восточнославянских и церковнославянском.
В этом случае маньчжурские термины также должны были сохраниться в топонимике периферийных областей, отошедших от власти булгар до времени полной тюркизации булгарской знати (я пока предполагаю, что в период расцвета булгарского могущества маньчжурский использовался как язык просвещенной знати и науки). Западные области, отошедшие (примерно до Х века) от булгар, могут сохранить искаженные маньчжурские названия.
Так оно и оказалось.
Без особых наукоподобных извращений мною обнаружено более десятка маньчжурских топонимов в Восточной Прибалтике, а также около 200 параллелей в восточнославянских и тунгусо-маньчжурских языках. Практически все выявленные термины заимствованы славянскими языками из тунгусо-маньчжурских, так как они имеют четкий перевод с этих языков. Случайность при таком большом ряде исключается полностью.
Однако самым интересным для меня было не это – найти нечто подобное я как раз и предполагал.
Одним из самых неожиданных выводов для меня оказалось то, что (прото- ?) маньчжурские понятия, закрепленные в “русских” словах и словосочетаниях, нередко становились основой как для славянских, так и для тюркских языков параллельно. Например, в негидальском языке для обозначения легендарных повествований применяются две формы одного термина: “алду” и “алгу”. Первый не требует перевода с тюрки, второй легко узнаваем в русском слове “лгать/лгу”. Или другой пример. Я давно предполагал родство терминов “квас” и “кумыс”. Если учитывать закономерность замены в тюрки звуков “Б/В” на “М” и обратно, то сходство реконструируемого “КУВЭС” и “К(у)ВАС” – очевидно. Только я предполагал, что этот термин пришел в русский язык вместе с основной этнической составляющей – финно-уграми. Оказалось – нет. Маньчжурское ГУВАШАка, означающее “скисать”, “свертываться”, дало в русском языке кроме “кваса” еще и “квасить”, “квашню” и, возможно, “кашу”…
Обращение к маньчжурскому языку позволило выявить ряд терминов, которые традиционно считаются тюркскими заимствованиями в славянских, но таковыми на самом деле не являются. Например, курган, князь, бар(ин)…
Ряд маньчжурских терминов сохранил в себе явное влияние джокающего тюрки, который М.З. Закиев считал языком волжско-булгарской знати (жолтый, жонка, дзинтарс – “маньчжуризмы” легко выявляются также в латышском языке, чего не скажешь о литовском). Но некоторые славянские слова оказались гораздо более близкими к прототипу, чем тюркские! Скажем, “деньга”!
Поверхностный анализ заимствованных терминов позволяет сделать следующие предположения: народ, привнесший протославянам эти термины, обладал высокими военными и боевыми навыками и традициями. Элементы культуры, приобретенные на Дальнем Востоке, дали возможность воссоздать в Восточной Европе флот, науку и государственность (подробнее материал о государственной и социальной системе Древней Руси будет рассмотрен в журнале “Идель”). “Лесные люди” обучались элементарному: изба, хата, хибара – из этого загадочного языка.
Довольно значительную часть среди совокупности выявленных маньчжурских терминов составляют слова, характеризующие отношения полов и их качества. Наверное, будет интересно узнать, что украинское имя Оксана не ак+джан (белая душа), а вместе с осанкой обозначает красивую поступь. Галка, Галюха – “чистая”. Вообще, мне показалось, что гегемоны начала эры более ценили красоту славянских женщин, чем доблесть их мужчин.
Мучжиэхэ (мужик) – “грязное сердце”.
Но мучжанга – “открытое сердце” (великодушие?), мучжилань – “простая душа” (простофиля?).
Древний язык выявляется в культовой сфере, медицине, но что особенно интересно, – в образовании. “Книга”, “учиться”, “учитель”, “ученик”, “колдун” – слова этого языка. Очень интересно, что слово “читай” (“ичитай”) означает “справа налево”! То есть славян пытались обучить алфавиту, который читался справа (руны? иероглифы?)
Вот здесь-то мы и подходим к самому интересному: маньчжурские термины выявляются не только в восточнославянских, но во всех славянских языках. А также – в латышском и отчасти в германских!
Практически все европейские народы подчинялись гуннам, непосредственным предкам булгар, савиров и аваров. Таким образом, выявленные следы протоманьчжурского языка – не что иное, как язык гуннской знати. Язык тех гуннов, которые создали еще до нашей эры огромную развитую империю на Дальнем Востоке.
Рустам НАБИЕВ.
Старший преподаватель Казанского юридического института, кандидат исторических наук.
